— Не заступайтесь, пожалуйста! — серьезным тоном заговорил Нечаев. — Не защищайте меня и не старайтесь восстановить мою репутацию милого и приятного человека!.. Я жениться не собираюсь и почти наверняка могу сказать, что никогда не женюсь.

Все подняли головы. Варя серьезно взглянула на своего недавнего жениха. Агафья Тихоновна так захлопоталась, что ничего не слышала и, только заметив, что все как-то разом замолчали, шутливо крикнула:

— Что это у вас там? Тихий ангел пролетел или дурак женился?

— Нет, уж только не дурак! — громко произнес Нечаев. — И дураков, и подлецов и так довольно на свете!..

— Ну, одним больше, одним меньше в счет не идет, — весело крикнул Радович.

— Кстати, о дураках, мадам! — жеманно проговорила молоденькая артистка балета. — Слыхали вы: Кузьминой отдельное па протанцевать дали в новом балете?

— Какое па? Какое? — засуетились все те, кого близко касался балетный вопрос.

— Прехорошенькое! Сама Тальони, говорят, его в Париже вставным в балете исполняла!

— Ну, ты тоже скажешь! Тальони и Кузьмина!..

Разговор перешел на близкие всем темы и все более и более оживлялся, так что никто не заметил, как Нечаев, ловко стушевавшись, тихонько исчез из комнаты, а затем и из самой квартиры.

— Мама, где Гриша? Ушел? — спросила Асенкова, ловя по дороге мать, ни на минуту не присаживавшуюся на место.

— И то ушел! — всплеснула старушка руками. — Вот непоседа-то! И чая путем не напился! Ну, да и то сказать, не до гостей ему и не до угощений, у него братишка умирает!..

Она говорила все это единственно для того, чтобы заставить замолкнуть праздное любопытство, очевидно, направленное на ее Варю и бывшего ее жениха. Но хитрость ей не удалась.

— Скажи, Варя, что у тебя вышло с Нечаевым? — спросила вдруг молоденькая артистка, так позавидовавшая успеху Кузьминой.

Асенкова покраснела и неловко пожала плечами.

— Ничего особенного, — сказала она. — Я занята новыми ролями, Гриша тоже занят.

— Да ведь ты за него замуж собиралась? — рассмеялась болтушка и тотчас же прибавила, важно откидывая свою капризную головку: — Ну, конечно, теперь он тебе уже не пара! Очень тебе нужно!.. Наш ученик! Была оказия!

— А что же такое «ученик»? — передразнил ее задорный Радович. — Чем «ученик» хуже «ученицы»?

Предлагая этот вопрос, он стал в балетную позу и так карикатурно и в то же время так похоже представил бойкую девицу, что та первая расхохоталась до слез.

— Обезьяна! — крикнула она, вскакивая с места и ударяя его по спине, а затем спросила Асенкову: — Скажи, Варя, правда, что у тебя здесь был сам директор?

— Да, был, и не один раз даже! — ответила Асенкова, довольная возможностью поддразнить завистливую подругу.

— А Андреянова тебя не приколотит? — расхохоталась та.

— Не за что! — спокойно и холодно ответила Асенкова. — Директор за мною и не думает ухаживать!

— Так чего же его носит-то сюда?

— Полина, умри! — крикнул Радович. — Умри скоропостижно! Ничего лучшего ты сделать не можешь!

— Это отчего? Потрудитесь объяснить все!

— Ишь ты, какая! У меня голова-то всего только одна; если ее снесут, так другую мне взять уже будет неоткуда.

— А кто с тебя ее снесет?

— У-ра-ган! — громко и раздельно ответил ей Радович. — Ты ураган когда-нибудь видела?

— Это сильный ветер?

— Нет, не ветер, а у-ра-ган, то есть та сила, с которой бороться нельзя и которая может разрушить все, что ей на пути попадется. Поняла?!

— Нет, ровно ничего не поняла! — рассмеялась веселенькая Полина.

— Ну, тебе, по-твоему балетному чину, так и полагается! Ты и на свет рождена затем, чтобы вертеться и ничего не понимать.

— Скажите, пожалуйста, умник какой всесветный… А ты зачем на свет рожден?

— Я? Да затем, чтобы тебя любить безнадежно!

— А ты лучше надейся! Терпеть я не могу безнадежной любви!

— Мало ли что! А когда надеяться не на что?

— Пустяки!.. Всегда есть на что надеяться!.. Я, кажется, ежели бы в великого князя влюбилась или даже в самого государя, и то надеялась бы.

— А ты махни, попробуй!

Все громко захохотали.

— Чему вы? — остановил их артист Павлов, выпущенный в драму и сразу обративший на себя внимание начальства и публики. — Чего вы хохочете? Мало ли перед нами ежедневно проходит безумных надежд и несбыточных мечтаний? Да вот я, например, недавно воочию видел, как один молодой рыбак, сидя на берегу реки, наяду к солнцу ревновал!

— Наяду к солнцу? Это очень красиво! — тоном одобрения произнес Радович.

— А я видел это наяву и нахожу, что это вовсе некрасиво и непомерно глупо!

— Что такое? Я опять ничего не понимаю!

— Не понимай. Мое дитя, исполняй свое предназначение! — распростер Радович обе руки над головкой Полины.

— Нет, почему же? — вмешался Павлов. — Я ей сейчас объясню! Видите ли, рыбак влюбился в наяду. Он не знал, что он наяда. Она выросла в его же деревне, вместе с прочими девушками, и рыбак думал, что она тоже простая девушка, как и они. Когда она отправлялась на работу, молодой рыбак шел и помогал ей. Когда она шла купаться, молодой рыбак садился на берегу и ждал ее, ждал молча, не оскорбляя ее своим праздным любопытством. Он решил жениться на наяде, когда заведет свою лодку и свои сети. Он не знал, что она наяда и что ей ни сетей, ни лодки не нужно! И вот однажды, когда она купалась, ее увидало ясное солнце. Солнце ведь все видит, и все ему доступно. Наяда заметила, что оно любуется на нее, и стала кокетничать с ним.

— Это с солнцем-то? — расхохоталась Полина.

— Да, с солнцем. Наяде все можно! А глупый рыбак, заприметив, что солнце любуется на его невесту, вздумал ревновать ее. Это к солнцу-то, к тому солнцу, которому все можно и все доступно! Поняла теперь, о, наибестолковейшая из всех Терпсихор подлунного царства? — спросил Павлов, обращаясь к Полине и почти загораживая собою Асенкову, которая сидела бледная, едва сдерживая слезы.

— Нет, ничего не поняла. Ты вздор какой-то наговорил, — весело и беззаботно пожала плечами Полина.

— Ты не поняла, так другие за тебя поняли! — сказал Павлов, вставая и на ходу слегка потягиваясь.

Он был прав. Другие поняли, и горькие мысли навеяло на молодые души это «понимание».

VII

Роковой шаг

Посещение императрицей Александрийского театра было почти эпохой в истории последнего. К этому посещению готовились за целых две недели и целых два месяца потом говорили и вспоминали о нем.

Поставлена была та пьеса, в которой Асенкова вышла в первый раз, и водевиль «Полковник старых времен» вызвал у императрицы почти такой же восторг, какой и у ее державного супруга. Государыня от души поздравила Гедеонова с таким богатым приобретением для сцены, каким явилась молоденькая Асенкова, и обласкала дебютантку. Асенковой была подана в уборную присланная императрицей роскошная коробка конфет, а на другой день был доставлен Гедеонову для передачи молодой артистке браслет с богатым бриллиантовым фермуаром. Этим завершился и вполне окреп тот выдающийся успех, который выпал на долю хорошенькой дебютантки.

Государь был в восторге от успеха своей любимицы и неделю спустя, придя за кулисы и на этот раз прямо пройдя в уборную Асенковой, тихо сказал ей, нагибаясь к ее хорошенькому, раскрасневшемуся личику:

— Ну, а теперь мы справим второе новоселье!

Для этого «второго новоселья» была выбрана квартира, указанная цыганкой-прорицательницей в том доме, в котором она сама проживала, на Псковской улице.

Небольшая, но прекрасно расположенная квартира убрана была с такой роскошью и с таким никогда не виданным Асенковой комфортом, что молоденькая царская фаворитка в восторге остановилась на ее пороге.

— Господи, как здесь хорошо! — воскликнула она, складывая руки, как на молитве. — Господи, как здесь божественно хорошо… и какой вы сами божественный! — И она, в порыве восторженного обожания схватив руку государя, прижалась к ней горячими губами.

Государь оглянулся.

Они были совершенно одни. Прислуга, приставленная к квартире и рекомендованная старой цыганкой, была, очевидно, опытна. Она моментально исчезла и стала на страже этого первого свидания.

Государь провел свою спутницу по всем комнатам квартирки и, слегка обняв ее за талию и нежно нагнувшись над ее сиявшим от счастья личиком, тихо проговорил:

— Тебе здесь очень нравится?

— О да! — ответила Варя голосом, дрогнувшим от волнения.

— Хочешь ты теперь здесь, на новом своем новоселье, послушать цыган, которые тебе так понравились в собрании?

— О да, очень хочу, — воскликнула Асенкова.

— Сейчас! Я уже заранее распорядился, и цыгане готовы. Только сегодня они, как я тебе и обещал, будут петь для нас одних!

Государь ударил в ладоши, и в дверях появился личный его камердинер, часто сопровождавший императора в его таинственных экскурсиях, так называемых «васильковых действах». Только этому камердинеру, выбранному самим государем из среды мелких чиновников дворцовой конторы, император Николай доверял свои сердечные тайны. Один только этот камердинер знал и имена, и адреса почти всех царских фавориток, и только в таких серьезных увлечениях, как связь государя с фрейлиной Нелидовой, участие доверенного камердинера не требовалось. Нелидова, гордая и надменная, не потерпела бы, даже в угоду императору, подобного вмешательства. Зато маленькая Асенкова была и кротка, и неопытна, да и все, окружавшее ее, так сильно выходило из пределов всей ее предшествовавшей до тех пор жизни, что ей и в голову не могло прийти выражать свое удовольствие или неудовольствие по поводу того или другого царского распоряжения.