Но такие авантюры ее императорского величества длились не более одной ночи, а иногда и менее одного часа. У Екатерины было так много официальных любовников, что история не нашла возможности сохранить на своих страницах имена всех этих героев и дать их биографию.

Но все же известны многие случаи, которые сохранились в памяти потомства, как невероятные анекдоты.

Екатерина и зимой и летом ложилась в десять часов вечера и вставала в пять часов утра. К этому времени ее камер-фрау Порокусихина уже вставала, затапливала камин и готовила кофе.

Однажды императрица проснулась в половине пятого. Это было зимой. Камин потух, и в комнате царил ледяной холод.

Порокусихина и дежурная фрейлина крепко спали за перегородкой.

Не стесняясь никого и ни в чем, Екатерина принимала в своей спальне любовников, а за ширмой спала ее горничная, которая таким образом была свидетельницей таких сцен, при которых обыкновенно посторонним присутствовать не полагалось.

Иногда Екатерина принимала в спальне министров и послов, лежа за китайской ширмой в постели с фаворитом.

Но в эту минуту ее постель была пуста. Потемкин ночевал в Петербурге, и Екатерина провела ночь одиноко в своем любимом царскосельском дворце.

Ей было очень холодно, но будить фрейлину или камеристку она не решилась.

«Растоплю камин сама», – подумала императрица, которая всегда очень заботилась относительно прислуги, стараясь не затруднять лишний раз своих горничных и лакеев.

Надежда не обманула ее. И даже более того, принесла ей то, что она искала. В конце коридора появился человек такого огромного роста, что ему могли позавидовать даже Орловы и Потемкин.

Человек приблизился с огромной вязанкой дров на плечах. От одного вида той силы, которая способна была поднять такую тяжелую ношу, у Екатерины дух захватило.

«Кто сей геркулес?» – восторженно подумала она. Человек поравнялся с ней. Он был молод и красив, но одет как чернорабочий.

– Кто вы такой? – спросила царица.

– Придворный истопник, ваше величество.

– А вы меня знаете, – улыбнулась Екатерина.

Она всегда говорила слугам вы. Это было следствием французского воспитания девицы Кардель.

– Я уже полгода во дворце, ваше величество.

– Отчего же я вас раньше не видела?

– Я кончаю работу к пяти часам утра, когда вы изволите вставать, государыня. Мне так приказано.

– Мне холодно. Затопите, пожалуйста, камин в моей спальне, прошу вас, – сказала императрица.

Истопник покраснел от неожиданного счастья. Затопить камин по просьбе самой государыни, великой всесильной самодержицы!

Но его ждало еще большее счастье.

Затопив камин, крепкий геркулес хотел удалиться.

– Подождите. Принесите еще дров, мне холодно. Он покорно повиновался. Но Екатерина все твердила:

– Мне холодно, согрейте меня.

Силач испугался. Печка пылала как ад. Но он не умел угодить царице. Его ждет суровое наказание: Сибирь, солдатчина или смертная казнь…

– Согрейте меня наконец, – улыбаясь сказала Екатерина и подошла к нему совсем близко. – Неужели вы не понимаете, как надо согреть государыню?

И она так ясно дала это ему понять, что он сразу просветился.

К тому же он вспомнил рассказы о похождениях царицы с фаворитами, с солдатами. Никто, даже цари не могут спасти свою интимную связь от последующих пересудов прислуги.

И геркулес так постарался, что Екатерина пришла в неописуемый восторг.

– Браво, господин капитан!.. Прекрасно, господин полковник! – страстно шептала она.

Порокусихина проснулась и все слышала. Но эта скромная женщина отвернулась к стене, закрыла глаза, думая о том, что государыня опять обошлась без врача Роджерсона и пробир-дамы графини Брюс.

«Нетерпеливая эта матушка! – неблагосклонно ворчала она про себя, – опасны такие шутки для здоровья».

– Как ваша фамилия? – спросила царица истопника, отпуская его.

– Чернозубов, ваше величество, – смущенно ответил истопник.

– Отлично. Вы будете называться Тепловым, в память того события, когда вы согрели свою государыню. Благодарю за прекрасную службу отечеству, господин полковник! Прощайте!

В тот же. день Чернозубов получил указ о пожаловании ему потомственного дворянства, фамилии Теплова и десяти тысяч крестьян в Черниговской губернии с повелением немедленно покинуть Петербург.

Потомки его живы и в настоящее время и сохранили эту легенду о своем происхождении.

Потемкин знал о похождениях царицы, но к случайным связям он ее не ревновал. Как и у Панина, у него был свой гарем, а в его доме жили три племянницы, и он не пощадил этих девочек, Сашеньку, Вареньку, Наденьку, которые в него безумно влюбились.

Но связь с родным дядей не помешала Сашеньке выйти замуж за графа Браницкого.

Сохранились записки Потемкина к Варе и Наде Энгельгардж.

«Матушка Варенька, жизнь моя, душа моя! Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь. Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал, и одел шлафроком и одеялом, и перекрестил. Прощай, божество милое, целую тебя всю».

Эту записку Потемкин оставил под подушкой заспавшейся племянницы-наложницы.

Начался пугачевский бунт. Забитый, замученный помещиками народ переходил на сторону Пугачева, обещавшего ему дорогую свободу.

Престол Екатерины колебался. Но ее спасли дворяне, которые защищали не столько трон, сколько свои привилегии. И как водится, солдаты из народа пошли бороться за своих угнетателей с освободителями.

Правда, Пугачев жестоко расправлялся с помещиками. Но в это самое время почти нашумел процесс Салтыковой, замучившей сто двадцать семь крепостных девушек такими утонченными пытками, что страшно даже рассказывать. Священник, живший на ее вотчине, хоронивший ее жертвы, не доносил правительству, а палачами были лакеи, крепостные Салтыковой.

Обычное холопство и трусость, которые родили рабство.

Фавориты обращались с мужиками тоже не ласково. В имении Румянцева было запрещено давать рабу больше тысячи семисот розг. Какая трогательная кротость!…

К тому же все время царствования Екатерины ознаменовано войнами, а это всегда возбуждает недовольство народа. Завоевание Крыма, вторая турецкая война, война со Швецией, раздел Польши, Персидский подел следовали непрерывной цепью. Россия росла, расширялась, ее могущество было непобедимо, а ее влияния никто не смел оспаривать.

Однако это разоряло народ. Война стоит дорого. Первая турецкая война стоила около сорока восьми миллионов. Весь бюджет государства, около восьмидесяти миллионов, тратился на фаворитов. Выпускались бумажные ассигнации, и государственные долги возрастали.

К Пугачеву шли крестьяне со всех сторон. Это был уже четвертый самозванец, если верить Соловьеву, который воспользовался тенью Петра III, чтобы вызвать восстание.

Пугачевский бунт продолжался четыре года. Половина России была разорена и разрушена бунтовщиками.

Но Екатерина победила. Ее войска рассеяли скопища Пугачева, а сам отважный героический казак был предан своими приближенными. Его привезли в Москву в железной клетке, судили и приговорили к четвертованию.

Но обаяние Пугачева было так велико, что палач отрубил ему сразу голову, а потом уже было изрублено тело.

Говорили, что так повелела государыня, не желая пыток в царстве, хотя пытки и плети существовали, и судьи широко пользовались своими правами.

После пугачевского бунта Екатерина с наследником престола и его женой Натальей Алексеевной Гессен-Дармштадской отправились в Москву, где народ принял ее холодным и угрожающим молчанием.

Павел Петрович, привыкший в раннем детстве к нежности своей бабушки Елизаветы Петровны, после ее смерти осиротел. Мать не любила его, и он рос забытым, загнанным ребенком. Фавориты издевались над ним беспощадно и говорили ему дерзости, и это нравилось Екатерине. Мать свою Павел ненавидел, зная, что она убила отца его и захватила трон, принадлежавший ему, сыну.

Екатерина очень рано женила его на гессен-дармштадской принцессе Вильгельмине, получившей при крещении имя Натальи Алексеевны. Павел привязался к жене, страшной идеалистке и мечтательнице, как все девочки ее возраста. Ей было всего пятнадцать лет, когда она вышла замуж.

Наблюдая личную жизнь Екатерины и страдания русского народа, Наталья возненавидела императрицу. Вскоре Екатерине донесли, что Наталья Алексеевна убедила Павла составить свою партию при дворе и опять устроить дворцовый переворот. Мысль отомстить преступной женщине, как называл Екатерину Павел, за убийство отца, заточить ее в монастырь, увидеть ее унижение и падение, давно уже зрела в душе царевича.

Но он доверился Панину и другим ненадежным лицам. У Екатерины повсюду были шпионы. Она решила погубить невестку, которая натравливала сына против матери и проповедовала при дворе либеральные идеи, крича, что необходимо освободить крестьян. Неизвестно, было ли это искренне, а может быть, Вильгельмина-Наталья просто пользовалась этими вопросами для возбуждения недовольства в народе.

Екатерина спросила совета у Потемкина. Фаворит предложил ей повивальную бабку Екатерину Зорич, занимавшуюся выкидышами и детоубийством в случаях незаконного рождения. Екатерина не любила вмешиваться в кровавые дела. Она предоставила все фавориту…

Она не желала ничьей смерти, никого не учила убивать… Но ведь преданные люди сами должны знать, что нужно делать для того, чтобы обеспечить спокойствие государыни.

– Моя невестка очень слаба, – милостиво обратилась царица к Зорич, дав ей свою руку для целования, что служило знаком огромной милости. – Я боюсь, что она не переживет родовых мук.

– Наверное, не переживет! Великая княгиня такая хрупкая, такая нежная! – лицемерно вздохнул Потемкин.

Фаворит принял на себя заботу о том, чтобы Наталья Алексеевна не встала с одра материнства.

Еще когда он был студентом, Зорич была его любовницей. С ней он не стеснялся.

– Нужно, чтобы Великая княгиня умерла. Она опасна для государыни, – объяснил он.