Недели через две я узнала, что в доме ожидаются гости. Должна была приехать одна знакомая миледи, некая миссис Дин с дочерью. Наверняка поводом для их приезда послужило возвращение Томаса.

Миссис Дин — полная белокурая женщина с главной отличительной чертой характера: она почти никогда сама для себя ничего не делала. Она прожила жизнь, во всем полагаясь на чужое мнение.

Однажды мы уже встречались с этим семейством. Как-то раз они приезжали в Мисфизенсхолл, примерно год назад.

Как только миссис Дин успела войти в дом, она сразу же оказалась в кресле. Поздоровавшись со мной, она выразила самое искреннее чувство радости по поводу случая видеть меня и сказала:

— Милая Лолиана, можно ли попросить вас? Вы такая умница — пожалуйста, помогите мне освоиться в моей комнате, расставьте и разложите мои вещи по нужным полкам.

После того как я справилась с этим, миссис Дин задержала меня на несколько минут, попросив позаботиться о том, чтобы ей принесли чашечку чая. Выполнив ее просьбу, я оказалась свободной.

— Сходите к Бетти, душечка, — сказала она. — Она так хотела вас видеть.

Я охотно поднялась в спальню мисс Элизабет Дин — мне тоже хотелось встретиться с ней после достаточно долгой разлуки.

Бетти Дин была примечательна по-своему: как внешностью, так и характером. Красивая, превосходно сложенная, с большими голубыми глазами и маленьким ярким ртом, она отличалась смелостью и самоуверенностью. Будучи девушкой романтичной и тщеславной, Бетти любила общество мужчин и еще больше любила нравиться им. У нее была масса интересов, ей нравилось и то, и это, сегодня она увлекалась музыкой, завтра мечтала стать дамой-живописцем или поэтессой. Она была очень честолюбива и больше всего, наверное, обожала развлечения. Самым сокровенным ее желанием было выйти замуж так, чтоб муж оказался человеком состоятельным в такой мере, чтобы мог удовлетворить ее запросы в любой момент и беспрекословно.

Увидев меня, она премило улыбнулась, в ее очаровательных глазах вспыхнул огонек радости.

— Mon Die! Lili![1] Как давно мы не виделись! А я уже успела соскучиться по вас. Пойдемте в сад. Мне нужно узнать у вас массу вещей, которые все никак не умещаются у меня в голове.

Мы спустились в сад и гуляли там часа два. Бетти засыпала меня вопросами, я едва успевала на них отвечать. Чем я занимаюсь в свободное время? Умею ли я рисовать? Неужели? Как мило, она тоже любит рисовать! Выучила ли я тот аккомпанемент, который она показала мне год назад? Что я за прелесть! Она непременно споет этот романс под мой аккомпанемент, сегодня же! Правда ли, что сегодня приедет мистер Томас?

— Вероятно, он уехал ненадолго? — спросила она.

— Да, он отправился, кажется, навестить своих старых знакомых где-то здесь, недалеко. Через час он должен вернуться.

Как ей хотелось бы видеть его! Что я могу сказать ей о нем? Он красивый? Как я отношусь к нему? Нравится ли он мне? Какие у него глаза? Как жаль, что я так мало знаю о мистере Томасе!

Но вскоре раздался шум колес, и во двор въехала личная карета тетки. Бетти кинулась в дом и попросила меня провести ее как можно быстрей в комнату.

Когда я поднималась по лестнице (моя спутница опередила меня), я услышала голос миссис Дин и поднялась к ней спросить: не нужно ли ей что-нибудь? Нет, она только хочет знать, где ее дочь. Она уже в гостиной? Ах, все еще в комнате? Отчего же так долго? Нужно было одеться пораньше. А скоро ли она будет в гостиной? Вероятно, скоро? Да? Не могла бы я сейчас проводить ее к ней?

Я удивилась, но согласилась и повела гостью к тетке.

… Мистер Томас и Элизабет были уже представлены друг другу стараниями миссис Стонер и теперь о чем-то оживленно беседовали. Но, едва я переступила порог гостиной, мне вновь пришлось почувствовать на себе пронизывающий взгляд кузена. Мне стало неловко. Я кое-как поздоровалась с ним, поклонилась тетушке, прошла в глубину комнаты и, усевшись в кресло, постаралась не обращать на него внимания.

Я наблюдала за Бетти. Она сначала никак не могла понять, почему ее новый знакомый вдруг сделался совсем молчаливым. Сперва она лишь недоумевала, а затем, как будто догадавшись, в чем дело, безотчетно поддавшись самоуверенности и самолюбию, полностью отдалась гневу, охватившему ее. Она гордо выпрямилась, опустила длинные ресницы, потом подняла их и неблагосклонно взглянула на меня. Очевидно, она считала меня причиной перемены настроений своего собеседника. После нескольких неудачных попыток снова обратить на себя его внимание, она вконец разозлилась. Ей уже было досадно. Она что-то сухо сказала ему и величаво прошла мимо него к матери, не удостоив его даже взгляда.

“Пусть узнает, что он вовсе не интересует меня!” — прочитала я в ее глазах, когда наши взгляды случайно встретились. Она гневно мотнула маленькой головкой, увенчанной диадемой из великолепных, с рыжеватым красивым отливом кос, словно желая сказать при этом: “Какая дерзость! Каково?! Он даже не смотрит!”

Вечером, когда я возвращалась в свою комнату, расположенную недалеко от комнаты мисс Дин, мне пришлось ненадолго задержаться рядом с ней.

— Спокойной ночи, — улыбнулась я ей, проходя мимо к своей двери.

— Спокойной ночи! — немного обиженно ответила она. — Я думаю, у вас-то она будет спокойной!

— Я не понимаю, — удивленно сказала я.

— Знаете, Лолиана, — поспешно ответила она. — Я хотела бы спросить вас… Как же все-таки вы относитесь к своему кузену?

— Как кузина, — засмеялась я, пожав плечами.

— Кузина? А мне показалось, что он выделяет вас… немного побольше…

— Почему вы так решили, Бетти? Вам только показалось…

— Нет-нет! — оживленно воскликнула она. — И не старайтесь меня обмануть! Я все вижу! Ах, какие взгляды он бросал на вас весь вечер!

— Перестаньте, Бетти! — Я попробовала улыбнуться и принять тот же шутливый тон, в каком она говорила или старалась говорить.

— С вашей стороны это жестоко: не обратить на него никакого внимания в ответ на его… — Она вдруг замолчала, ее веселый взгляд потух, она опустила глаза. — Что же, спокойной ночи, — тихо сказала она, так, что я едва расслышала, и поспешно скрылась в своей комнате. Я постояла несколько секунд в коридоре, глядя на ее затворенную дверь, затем направилась в свою спальню. В тот вечер мы не виделись больше, но на следующий вечер, когда все снова должны были собраться в гостиной, я стала невольной свидетельницей новой сцены.

Я сидела за работой в голубой гостиной; через несколько минут после моего прихода вошел мистер Томас. Какая-то искра пробежала по моему телу — я ощутила его острый взгляд. Но я нисколько не собиралась показывать свое раздражение и недовольство и продолжала вышивать.

Он прошелся по комнате, постоял у окна, затем взял книгу и уселся на диван, устремив при этом свой взор вовсе не на страницы романа, а, как обычно, на меня. Мне стало не по себе, но что я могла сделать?

Минут через пятнадцать раздались неторопливые шаги. Это были мисс и миссис Дин. Войдя, мать поздоровалась с нами, Бетти послала мне свою милую улыбку; мистеру Томасу она как будто решила мстить.

Мать уселась недалеко от хозяина, дочь — рядышком с матерью. Сначала она глядела, как мелькают спицы в руках мамаши, а затем взяла со стола альбом и стала рассматривать его. Я осторожно наблюдала за ней.

Выждав столько времени, сколько требовало приличие, мистер Томас встал и подошел к окну.

Щеки Элизабет вспыхнули от гнева.

— Cella passe toule permission![2] — прошептала она едва слышно.

— Что ты там шепчешь? — спросила миссис Дин.

— Я говорю, что репродукции сделаны мастерски. Взгляните, мамá, — и она поспешно повернула лист.

— Извините, — сказала миссис Дин Томасу, — мы, может быть, помешали вам?

— Нет! — отвечал он. — Что вы, как можно!

— Послушайте, душечка, — продолжала миссис Дин, обращаясь ко мне, — вы не могли бы нам сказать, где миледи и почему она не выходит к нам?

— Миледи пришлось отлучиться по хозяйству. Одна из служанок что-то натворила, и тетушка пошла разобраться, — ответила я.

— Лили! — воскликнула вдруг Бетти. — Я совсем забыла: вы обещали мне аккомпанировать! Пойдемте же, споем!

Я отложила работу, села за фортепиано и взяла первые аккорды. Какой приятный, чистый и звонкий голос был у мисс Элизабет! Она брала высоко, я с наслаждением слушала ее пение. Затем предложила спеть дуэтом. Мне было далеко до нее, я бы никогда не смогла спеть так, как она. Но тем не менее, учитывая контраст между нашими голосами, миссис Дин и даже мистер Томас одобрили наш романс.

— Прелестно! — воскликнула миссис Дин, когда я кончила играть и отзвучал последний аккорд. — Ваш бархатистый голос и голосок Бетти — это же чудо! Какая гармония! Восхитительно!

Элизабет уголком глаза взглянула на мистера Томаса и, увидя, что тот больше не реагирует на “сладчайшую музыку”, надула губки и отвернулась.

Вскоре пришла миссис Стонер, затем подали ужин, а около одиннадцати мы расстались. Миссис Дин пожелала всем спокойной ночи, потом повернулась к дочери и поцеловала ее. Еще раз поклонившись нам, она медленно вышла из комнаты. Вслед за ней простилась и мисс Элизабет. Сперва она попрощалась с миссис Стонер, которая сидела в кресле на другом конце комнаты и читала Библию. Потом повернулась к мистеру Томасу и едва кивнула ему. Подойдя ко мне, она улыбнулась самой очаровательной улыбкой, которая так шла к ее розовым гладким щечкам и ямочкам на них, ее блестящим голубым глазам. Бросив мне быстрое “Спокойной ночи!”, она скрылась за дверью.

Я подошла к тетке, поклонилась и пожелала ей покойной ночи. Она не отрывала взгляда от книги и даже не взглянула на меня.

— Покойной ночи, мистер Томас, — тихо сказала я и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты вслед за мисс Дин.