— Вы хотите сказать, что покончите с собой?

— Вы угадали, — холодно молвила Лолиана. — Поздравляю вас, на это у вас хватило ума.

— О! — с иронией ответил он. — Я постараюсь помешать вам умереть.

— Постарайтесь, сударь! Я повторяю вам: если вы добьетесь моей душевной смерти, отрезав мое желание жить для других, ничто не удержит меня в жизни телесной.

— Однако это мы еще посмотрим, — коварно улыбаясь, отвечал Брум, обводя насмешливым взглядом Лолиану и ее подругу.

Лолиана удивленно посмотрела на Ричарда. Такого дерзкого выражения на его лице она еще не видела. Она подошла почти вплотную к Ричарду и, надменным жестом руки указав ему на дверь, сказала властно:

— Уходите!

— Я ухожу, но помните: у вас не осталось больше никаких средств избежать ужасной судьбы, которая вам угрожает, сударыня. Я сказал: никаких, кроме одного, о котором вы знаете. Соглашайтесь, потому что…

— Уходите! — повторила Лолиана глухо.

Невольно подчиняясь тону молодой женщины, Ричард отступил и ушел из комнаты, заперев за собой дверь и не прибавив больше ни слова.

Лолиана, наклонившись, жадно прислушивалась к шуму удалявшихся шагов похитителя; когда наступила полная тишина, она обернулась к своей подруге, что сидела рядом с ней, и, не в силах сдержать слез, заплакала.

— Лили, Лили, успокойся! — повторяла мелодичным голоском девушка. — Господь поможет нам! Он велит нам не терять надежды, а силу и мужество он пошлет нам. Он поможет нам вынести все эти страдания. Помни, что мы вместе, а это самое главное. Мы не должны расставаться, чтобы держаться стойко.

— Ты права, Эмми! — с горечью ответила Лолиана, обняв девушку. — Мы должны крепиться. Больше ведь нам ничего не остается.

ГЛАВА XI

ЛОЛИАНА! ЛОЛИАНА!

Родители Альфреда Темпля были в страшной тревоге. Вот уже больше недели никто не знал, что сталось с ним и с Лолианой и куда они вообще могли деваться. Сэр Эбнер Уилкс (у которого, как вы знаете, Фред служил кучером) ничего не мог сказать. Он знал только: едва они вернулись из утомительного путешествия, Фред поставил лошадей в конюшню и бегом бросился к себе домой. О том, что произошло в дальнейшем, он, как и все, ничего не мог сказать. Это известие губительно подействовало на здоровье мистера Темпля-старшего: и без того больной и слабый, он не смог вынести последнего удара и на следующее утро скончался.

Исчезновение Лолианы, восхитительной певицы из кафе “Сандрильона”, вызвало много толков среди завсегдатаев. Одни говорили, что она убежала с любовником как раз накануне возвращения мужа, другие не соглашались и утверждали, что она вместе с мужем тайно уехала в другую страну, чтобы скрыть следы какого-то преступления. Что это было за преступление — никто не мог сказать. В конце концов обозленному хозяину кафе пришлось срочно искать другую певицу, чтобы поднять популярность заведения до того уровня, на котором она находилась, когда в нем присутствовала Лолиана. Количество поклонников Лили (тех, кто посещал кафе только для того, чтобы еще раз увидеть своего кумира) значительно сократилось. Зато женская половина завсегдатаев вздохнула куда спокойней, зная: теперь поблизости нет той, что похищает взгляды и сердца кавалеров.

Все поиски певицы оказались напрасны, да и искателей было не так уж много: чересчур пылко влюбленные юноши, что с трудом переносили разлуку со своей обожаемой Сандрильоной… да еще полицейские. Пыла у тех и у других хватило ненадолго.

Ну, да покинем шумный город с его вопросами и проблемами и обратимся к одному из наших главных героев, которого оставили совсем недавно в не очень-то завидном положении.

Фред ничего не помнил с того момента, как кубарем полетел на землю. Он сразу потерял сознание и долго не приходил в себя. Неизвестно, как тяжело пришлось бы ему в дальнейшем, но по воле судьбы мимо проезжал небольшой обоз — явление, не частое на дороге, ведущей из Лондона в глушь.

Воз был навален мешками, полотном и разной домашней поклажей. За ним брел в чистой полотняной рубашке возчик. Ленивой рукой он отирал катившийся градом пот со лба. Как видно, погонять истомленных волов было делом нелегким. На возу сидела женщина, одетая как фермерша, — простая холщовая юбка, легкая блуза, белый полотняный чепец и такой же фартук. Женщина была уже немолода, однако хорошо сохранилась для своих лет, и в ней еще была видна прежняя прелесть. Ей было около тридцати пяти.

Хозяин, заметив на обочине лежащего человека, удивленно посмотрел на свою супругу и подошел, чтобы выяснить, что это. Он наклонился над Альфредом и потрепал его по плечу, желая таким образом удостовериться, что тот пьян. Однако человек лежал так же неподвижно. Тогда хозяин пощупал пульс и убедился, что человек жив.

— Кэтти, он жив! — крикнул он своей жене.

Та пожала плечами:

— Ну так что ж с того, Арнольд?

— Но он не пьян. Он, очевидно, болен.

— Ах, боже мой! Тиф, наверное! — переполошилась женщина.

— Да что ты! Никаких признаков нет.

Они еще немного поговорили, затем осторожно переложили бесчувственного Альфреда на повозку и направились дальше.

Все это время путешествия Фред пребывал в беспамятстве. Неизвестно, сколько он пролежал на дороге, но часа через три беспрерывной езды он, не раскрывая глаз, произнес что-то нечленораздельное. Муж и жена тщетно старались понять его слова. Он был в бреду. На плече у него была глубокая рана, а руки сплошь разодраны в кровь; очевидно, он разбился при падении. Кэтти — так звали женщину — перевязала раны чистым полотенцем и сделала компресс из прохладной родниковой воды.

На следующий день пути Альфред почувствовал тепло по всему телу. Он довольно долго пролежал так на какой-то не очень мягкой подстилке, затем его куда-то переносили, но больше он почти ничего не помнил.

Прошло уже дней десять с того момента, как его взяли под свою “опеку” Арнольд и Кэтти. Нельзя сказать, что все это время Фред был без сознания — иногда он замечал большую прохладную комнату и людей, говоривших о нем, особенно — симпатичную черноглазую женщину в синем простом платье. Иногда он чувствовал, как мерно покачивается он вместе с ложем, на котором лежал, и ему казалось, что он слышит скрип колес. Но постоянно рядом была эта женщина. Похоже было, что она ухаживает за ним. Иногда ему казалось, что это Лолиана, но он должен был тут же оставить эту догадку, так как женщина, что была рядом с ним, абсолютно не была похожа на его жену. Он раза два пытался подняться, но его укладывали обратно мягкие, но удивительно сильные руки. Такие руки могли быть только у женщины из простонародья.

А когда Альфред окончательно пришел в себя, он увидел эту женщину и услышал тихий стук. Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Женщина сидела рядом с его постелью и, судя по равномерному постукиванию пестика в ее руках, толкла пряности или соль. Он заговорил с ней первым; точнее, с его губ сорвалось одно-единственное слово:

— Лолиана!

Задумчивость мгновенно исчезла с лица женщины, она оживилась, отставила в сторону посуду, вытерла руки и, улыбаясь, посмотрела на него:

— Нет-нет, — сказала она, склоняясь над ним и касаясь его лба своей рукой. — Меня зовут Кэтти, Кэтти Граер. Вы еще бредите, сударь.

— Какая Кэтти?

— Кэтти Граер, — пожала плечами женщина. — Это я.

— А где же Лили? Где моя Лолиана?

— Сударь, вы все еще бредите какой-то лилией.

— Нет! Моя Лолиана, моя жена, где она?

— Я не знаю никакой Лолианы. А кто это? Ваша жена? Да?

— Да, — ответил Альфред. — Где же она… подождите, я хочу вспомнить… Что-то случилось… Боже! Ее украли, да, я вспомнил! Ее украли у меня. Она жива или нет?

— Я же сказала вам, сударь, я не знаю никакой Лолианы. Но я поняла по вашим словам во время болезни, что вы кого-то любите и что у вас произошло какое-то несчастье. Вы были очень больны, сударь. Посмотрите. — И она подала ему маленькое зеркальце.

Альфред увидел себя в зеркале и вздохнул — лицо его было мертвенно-бледным и изможденным.

— Но она… Лолиана, моя Лолиана, что же с ней?

— Вам нельзя долго разговаривать, вы должны отдыхать.

— Но ее похитили, похитили! — повторил Фред.

— Кто похитил?

— Не знаю. О, если бы я знал!.. Ее посадили в карету и увезли, она… Она звала меня, она кричала, но ее втолкнули туда и увезли.

— Выпейте это, сударь, и постарайтесь уснуть. Вам нужно уснуть. — Кэтти подала ему суп в деревянной миске. Альфред с готовностью проглотил его и вскоре действительно уснул.

Через несколько минут вошел какой-то мужчина.

— Ну что, Кэтти? — спросил он.

Та пожала плечами.

— Он очнулся?

— Очнулся, но все еще бредит.

— А что он говорил?

— Все так же повторял: “моя Лили, моя Лили!”

— Весьма странный случай. Он, наверное, сильно болен. А может, это какой-то садовник, что постоянно твердит о лилиях? Похоже, он — один из тех фанатиков, что видит свою жизнь в каком-нибудь опыте или разведении новых культур. Он, наверное, собирался выводить новый сорт лилий, да его эксперимент не удался. А вообще, черт его знает…

— Нет, Арнольд, он вовсе не садовод. Лили — это, насколько я поняла, его жена: так ее зовут. Странное, конечно, имя — Лолиана. Он говорит, что у него украли жену, а кто украл — не знает.

— Странная история… Что ты думаешь о ней?

— Ничего. Я не знаю, что здесь можно думать. С подобным я еще не встречалась.

— Кэтти, но не можем же мы оставить его здесь навечно! Надо подумать, как ему помочь.

Через несколько дней, когда Альфред был уже на пути к выздоровлению и успел познакомиться с хозяином, пришли его сиделка и сам хозяин. Усевшись рядом с ним, Арнольд Граер сказал: