Пока она произносила эту речь, я старалась прийти в себя после ее первых слов. О ком идет речь? Обо мне? Я ничего не могла понять. Неужели меня выдают замуж без моего ведома? Нет, это просто невозможно!

— Ей скоро минет девятнадцать лет; минет также девятнадцать лет, как она живет в этом доме. Впрочем, ладно, я не буду отклоняться от главного. Ты прекрасно знаешь, почему так поспешно возникло это соглашение о браке. Кроме причины, которая тебе известна, я добавлю, что она будет теперь наконец-то пристроена. А в дальнейшем я постараюсь как можно реже встречаться с ней. И теперь я надеюсь, что ты, Томас, перестанешь вести себя так, как прежде, и оставишь меня в покое. Боже мой, сколько мне пришлось сил затратить на твое воспитание!..

— Ну ладно, мама, — услышала я голос мистера Томаса. — Давайте не будем об этом.

— Ах, Томас, да ты ведь благодарить меня должен за то, что я еще ничего не говорю Элизабет о твоих похождениях! А впрочем, она и сама, наверное, догадывается!..

— Мама! — донесся ответ. — Скажите лучше, нельзя ли как-нибудь по-другому уладить эти дела?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Нельзя ли найти другой способ поправить наши доходы?

— Боже мой? Зачем же? Откровенно говоря, я не вижу иного способа. Да что с тобой? Я, напротив, стараюсь как можно быстрее избавиться от нее. Что же, ты думаешь, мне легко достается ее присутствие здесь?

— Ну, а согласен ли этот… Генри?

— Ну, разумеется. Неужели это трудно понять? Вчера вечером он сам просил у меня руки этой девчонки, и я, конечно, дала согласие без всяких разговоров. Мне кажется, слишком долго он решал… Если же…

Я больше ничего не слышала: какой-то туман застлал мне глаза, я покачнулась. Мне стало плохо, голова у меня закружилась, я потеряла сознание и, падая, ударилась головой о пьедестал, на котором стоял бюст какого-то поэта.


Очнулась я в какой-то комнате. Возле моей кровати стояла неизвестная мне женщина и то и дело подносила мне лекарство или воду — я не разобрала. Я попробовала встать; она что-то закричала. Попытка мне не удалась, и я вновь упала без чувств.

Во сне, ибо тогдашнее мое состояние было похоже на сон, передо мной проплывали какие-то смутные образы: в ночной тишине, при тусклом свете лампы (дневного света я почему-то не видела), передо мной проходили тени каких-то людей. Не могу сказать, было ли то наяву или в том же дремотном состоянии, — я ничего не чувствовала.

Дрожащий свет ночника слабо озарял комнату. Полог моей кровати был откинут, я заметила, что в углу кто-то сидит.

— Кто здесь? — произнесла я слабым голосом. Кто-то шевельнулся, и я узнала Фанни.

— Вы уже пришли в себя? — улыбаясь, спросила она меня. — Наконец-то!

— Который сейчас час? — спросила я.

— Теперь уже полдень, — отвечала она.

— Отчего же так темно?

— Шторы задернуты, мисс.

— Фанни, дай мне одежду, мне необходимо…

— Что вы, мисс, нельзя! Доктор не велел.

— Доктор? Какой доктор?

— Доктор барыни.

— Разве я больна? Давно?

— Уже неделю, мисс.

— Как? Неужели? А мне показалось, что я…

Я замолчала, стараясь собрать свои рассеянные мысли. Со мной что-то случилось, но что именно? Я не могла вспомнить. Фанни все еще стояла передо мной, ожидая приказаний. В это время раздался снизу глухой шум.

— Что это? — спросила я.

— Кто-то поднимается сюда. Наверное, доктор.

Действительно, дверь вскоре отворилась, и в комнату вошел теткин доктор. Он сел подле меня, пощупал мой пульс и объявил, что все в порядке. Затем попросил бумаги и чернильницу и, после того как Фанни все принесла ему, написал рецепт и снова вышел. Горничная побежала вниз, чтобы рассказать о моем выздоровлении.

Я еще не могла ни о чем думать. Мои мысли словно заплетались друг за друга или убегали куда-то вдаль, так что я никак не могла думать о чем-то определенном.

Вскоре явилась Фанни и сообщила, что тетя и мистер Генри чрезвычайно рады моему выздоровлению и обещали зайти перед обедом. Услышав имя гостя, я вспомнила мгновенно все, мне стало страшно.

— Знаешь, Фанни, — сказала я, — тетка выдает меня за мистера Генри.

— Да, мисс, все в доме уже знают об этом, потому что приготовления идут уже давно.

— Боже мой! — простонала я.

— Да что вы, мисс, не нужно печалиться! Мистер Кларк богат, красив, так прекрасно воспитан, он всем понравился. Ведь это даже прекрасно!

— Неужели тетка не переменит решения?

— Да зачем же, мисс? К тому же она разгневана на вас.

— За что?

— Вы бредили, мисс, когда болели, и то и дело повторяли имя какого-то Альфреда. Госпожа-то и нахмурилась.

— Альфред! Боже мой! — воскликнула я с ужасом. — Я бредила, я говорила про него? И она слышала?

— То-то и беда! — отвечала она.

— А что с ним? Где он? — спросила я.

— Кто?

— Фред!

— А я почем знаю? Да кто же это?

Фред, боже мой! Что он сейчас думает? Две недели я не могла его видеть из-за посещений моего будущего мужа, целую неделю я болела, и теперь — конец, конец!

Я металась по подушке, пока Фанни не заставила меня что-то выпить. Выполнив ее просьбу, я почувствовала какую-то необычайную тяжесть в голове; закрыв глаза, я вскоре предалась более спокойному сну, нежели дремота во время болезни.

Первое, что я увидела, открыв глаза, был холодный взгляд тетки. Я хотела ей улыбнуться, но не смогла. Суровый взгляд миссис Стонер поразил меня, и беспокойство овладело мною. В это время из-за полога шагнула какая-то тень. Я с усилием, подняла голову и вдруг узнала мистера Генри. Теперь его облик был мне противен. Я снова опустила голову на подушку и закрыла глаза. Фанни сказала, что я хочу уснуть, и все вышли потихоньку из комнаты, кроме служанки, которая снова села в свой угол.

На следующий день я чувствовала себя совершенно разбитой, но тем не менее я встала и самостоятельно оделась, улучив минуту, когда не было Фанни. Спускаясь по лестнице, я старалась не шуметь: мой бледный вид мог испугать кого угодно. Открыв дверь в гостиную миссис Стонер, я застала хозяйку в кресле. Войдя к ней, я поздоровалась.

— Сядь, — сказала мне она. Я села. — Мне необходимо поговорить с тобой.

— Я слушаю вас, тетя, — сказала я с трепетом, зная наперед, о чем будет идти речь.

— До нынешнего дня ты была хорошей девушкой, Лили, я же, со своей стороны, старалась заботиться о тебе, как заботится тетка о своей племяннице, даже больше того — я старалась, чтобы мой дом смог заменить тебе все.

— Да, тетя, — ответила я.

— И я надеюсь, что ты благодарна мне за заботу о тебе.

— Ваша любовь дороже мне всего на свете, — со слезами на глазах отвечала я.

— Я рада за тебя. Если ты не станешь мне прекословить, Ли, ты сможешь сохранить мое благословение на всю жизнь.

— Мне бы хотелось этого, тетя.

— Хорошо. Скажи-ка, Ли, нравится ли тебе наш новый знакомый — мистер Генри Кларк? — словно гром прозвучали слова тетки.

— Мне? — Я старалась оттянуть роковую минуту.

— Да. Подумай и ответь, Ли.

— Н-не знаю, тетушка. Как вам будет угодно.

— Прекрасный ответ. Я очень рада, милая, что ты такая послушная, — ответила тетка. — Так вот, Ли, он очень милый молодой человек, прекрасно воспитан и всеми уважаем. Ты должна полюбить его, Ли, он, несомненно, достоин того, — насмешливо сказала она. — И назвать своим супругом.

— Как это? — воскликнула я, весьма пораженная резким изменением ее тона.

— В чем дело?

— Я не ослышалась, тетя? — спросила я, стараясь сдержать слезы.

— Нет, — отвечала она с явным раздражением, — твоим мужем станет мистер Кларк.

— Но я его вовсе не люблю, тетушка!

— Ну, так и что же? Полюбишь, моя милая, раз я велю тебе.

— Но, тетушка…

— Не спорь, Ли! — резко возразила она. — Я вовсе не шучу с тобой. Уж я знаю твой нрав, ты очень любишь грубить старшим и спорить с людьми, которые, несомненно, лучше тебя знают, как нужно поступать, и которые старше тебя! Так решено. Слушай меня и моего совета и решения, ты пойдешь с ним к алтарю, потому что… Что это с тобой, милая моя? Ты плачешь? Бог мой, убиваю я тебя, что ли? Какова же причина лить слезы? У тебя будет обаятельный супруг, твое сердце будет отдано ему. Право же, можно подумать, что у тебя отнимают жизнь!

Я постаралась успокоиться, зная, что тетка не переносит слез, тем более — моих. Напрасно! Они градом лились по щекам.

— Я ненавижу плачущих! — раздраженно проговорила тетка. — Ты же знаешь! Поди в свою комнату. И, если имеешь мне что-то сказать, помимо возражений, я жду тебя вечером в голубой гостиной.

Я встала, сделала реверанс и убежала в свою комнату. Через секунду вошла Фанни и принялась меня успокаивать. Она уверяла меня, что, какова бы ни была причина моего горя, она не стоит таких страданий. Еле вырвавшись, я выбежала из дома и что было духу пустилась через двор к воротам. Но силы покидали меня с каждой минутой. Едва добежав до кухни, я упала и вновь потеряла сознание.

Нанси, которая увидела меня в окно, уложила меня на своей кровати и ухаживала за мной до тех пор, пока я не пришла в себя.

— Нанси, где я? — спросила я, не в Силах соображать.

— Ох, Лола, Лола! В кухне ты, у меня! Бедняжка, бежала через двор — да так и свалилась прямо посреди дороги.

— Нанси, помоги мне встать… — прошептала я.

— Куда еще? — воскликнула она.

— Мне… мне необходимо… я должна увидеть его, Нанси, я должна! — бормотала я, хватая и судорожно сжимая ее полную руку.

— Эх, Лили, что ты раньше думала-то? — качала головой она.