Ему не пришлось долго искать. Все оказалось на месте. С кинжалом в одной руке и с секирой — в другой Саргон прокрался вдоль стены до двери, ведущей на лестницу к Нилу. Два раба сторожили ее, присев на песке. Как тигр, хетт бросился на одного из них и раздробил ему череп. Прежде чем другой успел опомниться от неожиданности и вскрикнуть, его постигла такая же участь. Не теряя ни минуты, Саргон отодвинул засов и вышел на лестницу. Притворив за собой дверь, он перелез через сфинкса и замер под защитой кустов, чтобы перевести немного дыхание. Самое трудное было сделано. Свежий и чистый воздух реки остудил его смоченный потом лоб. Но земля горела под ногами Саргона. Снова бросился он бежать и остановился только перед домом Нефтисы.

Он разбудил Кениамуна и Нефтису. Они немедленно провели совет. Единогласно было решено, что Саргон и воин сейчас же должны отправиться в Фивы и открыть все царице. Так как Кениамун, предвидя возможность подобного случая, заранее нанял лодку с надежными гребцами, то все было скоро готово. В Мемфисе царила еще ночь, когда молодые люди сели в лодку и быстро направились к столице.

Когда на другой день после этого жертвоприношения Хамус проснулся, бледный и озабоченный его помощник донес, что два раба, сторожившие дверь, выходившую на Нил, найдены убитыми, а дверь — открытой. При этом известии евнух быстро вскочил с кровати. Боясь разбудить Хоремсеба, отдыхавшего от ночных трудов, Хамус лично произвел строжайшее расследование и пришел к убеждению, что бежавший убийца был не кто иной, как раб Карапуза.

— Итак, я был прав, не доверяя этому презренному! — проворчал усталый Хамус, бросаясь на ложе. — Может быть, он совсем не был глух и нем, а только притворялся, чтобы лучше шпионить. Но кто он такой? Как удалось ему ускользнуть вчера? Я просто теряю голову.

Солнце уже садилось, когда свежий и хорошо отдохнувший Хоремсеб приказал подать обед, но аппетит у него совершенно пропал, когда, запинаясь и дрожа, Хамус сообщил ему о ночном происшествии и о своих догадках относительно личности беглеца.

Евнух ожидал приступа гнева и побоев, но, к его удивлению, князь только побледнел и, нахмурив брови, облокотился на стол. После довольно продолжительного молчания он сказал почти спокойно:

— Прежде всего необходимо убедиться, не оставил ли этот предатель во дворце сообщников. С этой целью ты должен установить строгое, но тайное наблюдение за всеми людьми, в которых ты не вполне уверен. Если ты что — нибудь откроешь, тут же извести меня об этом, в какой бы час дня или ночи это ни случилось.

На следующий день, в обычный час Хамус пришел за Изисой и, отведя ее в сад, удалился. Так бывало каждое утро. Девушке предоставлялась полная свобода гулять о течение двух часов, но по известному сигналу она должна была вернуться во дворец.

Не зная ничего о вчерашних событиях и не подозревая, что за ней следили, Изиса направилась к гранитной вазе, куда она опускала свои письма. Убедившись еще раз, что вблизи никого нет, она опустила руку в вазу и вытащила оттуда оставленный Саргоном папирус, который поспешила спрятать в своей одежде. Но каков был ее ужас, когда из чащи деревьев выскочил какой — то человек и, бросившись на нее, грубо вырвал из ее рук свиток.

— А! Презренная предательница! Наконец — то я захватил тебя на месте преступления! Посмотрим, что за письма ты приходила здесь искать, — сказал Хамус, крепко связывая руки и ноги Изисы.

Покончив с этим, он развернул свиток и с удивлением прочитал следующее: «Я сейчас бегу. Если мне удастся выбраться живым из этой пещеры убийц, я в эту же ночь уеду с Кениамуном. Будь осторожна. Только в крайне важных случаях клади письма, куда — ты знаешь. За ними будет приходить Нефтиса и она же будет сообщать тебе необходимые известия».

— Дело осложняется и принимает размеры широко организованного заговора, — проворчал евнух, взваливая Изису себе на плечи. — Немало усилий придётся приложить господину, чтобы выпутаться из этого дела, если этот демон — Нефтиса принялась преследовать его.

Бросив девушку, как тюк, на пол в ее комнате, он запер ее и отправился к Хоремсебу.

Князь спал. Но Хапу, вероятно, получивший инструкции от Хоремсеба, тотчас же побежал будить его. Через несколько минут евнух вошел к своему господину. Рассказав все, он подал князю папирус. Но едва Хоремсеб пробежал его глазами, как с криком ярости вскочил с места.

— Нефтиса! Эта тварь вмешалась в интригу! Но кто же ее сообщник, этот пресловутый Карапуза? Изиса должна знать его.

Дрожа от гнева и нетерпения, Хоремсеб поспешно оделся и отправился в сопровождении Хамуса в комнату Изисы.

От ужаса, что она открыта, Изиса лишилась чувств, и Хоремсеб застал ее лежащей на полу в обмороке. Схватив амфору с водой, князь опрокинул ее на голову девушке. Несколько минут спустя Изиса открыла глаза, но, встретив суровый взгляд князя, она от страха потеряла дар речи. Несмотря на свой гнев, князь скоро убедился, что может убить оцепеневшую Изису, но не заставить ее заговорить о том, что она знает по этому делу, а это — то и было самое главное. Дрожа от беспокойства и гнева, он послал Хамуса к себе за успокоительными каплями и влил их в рот Изисы. Приняв спокойный вид, он убедил девушку, что считает ее орудием в руках Нефтисы, и что, если она хочет спасти свою жизнь и заслужить его милость, она должна откровенно рассказать все, что знает об этом деле.

— Прежде всего скажи мне, кто такой раб Карапуза и с какой целью вы оба пробрались сюда? Затем объясни мне, кто этот Кениамун, о котором он упоминает?

— Это был Саргон, муж Нейты. Кениамун же — это один воин из свиты, помогавший нам… Саргону, в его предприятии, — пробормотала Изиса.

При имени Саргона Хоремсебу показалось, что его поразил удар молнии. В свою очередь, он простоял несколько минут, как окаменевший. Затем он продолжил хриплым голосом допрашивать ее. При каждом ответе ему казалось, что земля разверзается под ним и он уже падает в пропасть, которую предвидела Нейта. Открытие ужасной опасности, носившейся над его головой, в первую минуту заглушило в нем желание мстить Изисе. Его умом овладела одна мысль: сообщить все Таадару и попросить его совета.

Не удостоив даже взглядом полумертвую от страха Изису, он вышел, чтобы бежать к мудрецу. Когда он спускался со ступенек террасы, его взгляд упал на пруд и в его уме пронеслась мысль, что наступил конец ночным праздникам и его очаровательной жизни и если жрецы найдут здесь культ Молоха, это может привести к непредсказуемым последствиям. Перспектива того, что, может быть, ожидало его из — за Нефтисы, его презренной игрушки, вызвала в Хоремсебе припадок безумной ярости. Бегая, как слепой, он бился головой о деревья и затем, упав на землю, катался по ней, грыз песок и рвал на себе одежду и все, что попадалось под руки. Он испускал дикие, звериные крики, пена выступила у него на губах и тело извивалось, как в припадке эпилепсии. У него был такой ужасный вид, что прибежавшие на крик рабы не осмелились приблизиться к нему. Только когда бешенство перешло в глубокий обморок и князь замер неподвижно, рабы подняли его и перенесли в комнаты.

Была глубокая ночь, когда Хоремсеб очнулся от забытья. Бледный и обеспокоенный старик Хапу один дежурил при нем. Князь приподнялся и усилием воли стряхнул оцепенение, сковавшее его тело. Он пытался собраться с мыслями и обдумать свое положение. Теперь он был гораздо спокойнее, и ему пришло в голову, что если удастся скрыть наиболее компрометирующие следы преступлений, не станут уж очень настойчиво преследовать человека его ранга, так как позор упал бы на царский род. Поскольку процедура эта медленная, у него, конечно, хватит времени привести все в порядок до приезда царского комиссара или делегата от жрецов. Что же касается Нефтисы, она дорого заплатит за часы перенесенных им мучений. При одном воспоминании об этой женщине он задыхался. Но прежде всего необходимо было переговорить с Таадаром.

Подкрепленный такими размышлениями и предвкушением утонченной мести, Хоремсеб отправился к мудрецу, которого встретил на пороге павильона.

— Я шел к тебе, сын мой. Несколько часов назад я был у тебя, но слуги не могли мне сказать причины твоего внезапного нездоровья.

— Причина моего нездоровья заключается в неожиданном открытии невероятного заговора, жертвами которого мы стали, — сказал Хоремсеб, садясь вместе с Таадаром к рабочему столу. — Нам изменили, учитель, и, по всей вероятности, мой дворец посетит комиссия жрецов. Если нам не удастся спрятать или уничтожить Молоха и священное растение, мы погибли, так как нас обвинят в святотатстве и колдовстве.

— Уничтожить бога или священное растение?! Но это невозможно! — вскричал Таадар, вскакивая со стула и хватаясь за голову. — Но кто же выдал нас?

— Нефтиса! Презренная догадалась, что Нейта здесь, и выдала эту тайну Саргону. Притворившись глухонемым, хетт проник во дворец, переодетый рабом. При помощи одной молодой девушки, по — видимому влюбленной в него, он все высматривал здесь и бежал в ночь великого жертвоприношения. Затем с другим своим сообщником он отправился в Фивы. Он хочет донести на меня царице. Остается узнать, как примет Хатасу донос на члена царской семьи. Весьма возможно, что из гордости она не допустит публичного скандала, по крайней мере, пока обвинение не подтвердится, а прикажет произвести тайное расследование. Надо, чтобы комиссия не нашла здесь ничего подозрительного. Нейта покажет, что она добровольно последовала за мной, избегая Саргона и его любви, и с помощью бога все обойдется благополучно, — закончил Хоремсеб, принимая свой обычный спокойный и довольный вид.

Мудрец покачал головой:

— Дадут ли тебе время устроить все, как ты хочешь? Одно разрушение пирамиды и уничтожение статуи отнимет много дней. Не будет ли вернее и благоразумнее бежать тебе со мной, захватив самые дорогие сокровища? Выбравшись из Египта, можно все обдумать и устроиться где — нибудь в другом месте, вместо того чтобы подвергаться риску попасть в руки жрецов, которые, как ты сам говорил мне, ненавидят тебя. Не рассчитывай на Хатасу. Ты оскорбил ее в самом дорогом для нее.