Вера Крыжановская - Царица Хатасу

— Нет! Я ненавижу тебя, бессердечный человек! Будь проклята твоя любовь, приносящая только страдания. Ты не увидишь меня у своих ног! Лучше смерть, чем такое унижение! — закончила она прерывающимся голосом. Оттолкнув с силой князя, она хотела одним прыжком броситься в Нил. Но с быстротой мысли две сильные рукя схватили ее и подняли, как перышко.

— Безумное дитя! Не страдание я приношу тебе а счастье и покой! — пробормотал он, целуя ее. — Я люблю тебя и ревную к каждому взгляду, восхищающемуся твоей красотой. В моем дворце в Мемфисе я сложу к твоим ногам все, что имею, но ты будешь жить только для меня одного.

Закрыв ее своим плащом, он бегом спустился с лестницы. Князь не заметил, что покрывало Нейты, зацепившись за ступеньку, упало, увлекая за собой розу, висевшую у его пояса.

Девушка не сопротивлялась. Как очарованная взглядом змеи птичка, она позволила унести себя, прижавшись к груди Хоремсеба. В эту минуту она до такой степени была в его власти, что последовала бы за ним в огонь. Последнее усилие воли князя сломило Нейту. Волны опьяняющего аромата, который издавал Хоремсеб, в одно и то же время жгли и парализовывали ее, а поцелуй князя погрузил ее в какое — то опьяняющее счастье.

А между тем это счастье было пыткой. Бедная Нейта! В глубине сердца, переполненного победоносной страстью, копошилась смутная тоска. Перед ней встал туманный образ Ромы, с отчаянием в душе ищущего ее. Каждый удар весел уносил ее далеко от Фив, от прошлого, от друзей, без сомнения, к новому, но неизвестному счастью.

Вдруг, сидевший рядом с ней на груде подушек Хоремсеб почувствовал, что она дрожит, и несколько горячих слез упало на его руку.

— Ты страдаешь, маленькая упрямица, — ласково сказал он, прижимая ее к своему сердцу. — Выпей несколько глотков вина, это подкрепит тебя.

Подойдя к маленькому столику, стоявшему в глубине каюты, слабо освещенной фонарем, прикрепленным к одному из столбов, он достал из шкатулки черного дерева маленькую амфору с вином, кубок и крошечный флакончик, инкрустированный синей эмалью. Хоремсеб наполнил кубок вином, подлил в него несколько капель из флакона и подал его Нейте. Та, томимая жаждой, сразу выпила его. Почти мгновенно она почувствовала облегчение. Приятная свежесть разлилась по всему телу. Спокойная слабость сменила лихорадочное волнение. Прижавшись головой к плечу князя, она закрыла глаза, и скоро глубокое ровное дыхание показало, что она заснула.

Хоремсеб положил ее на подушки, тщательно укрыл и, сев у ног, самодовольно прошипел:

— Спи, прекрасная капризница! Ты проснешься только за крепкими стенами моего дворца в Мемфисе. А оттуда уже нет возврата.

Облокотившись на подушки, он долго смотрел на очаровательное личико и чудные распустившиеся волосы спящей. «Она, действительно, очаровательна, — подумал он. — Я оставлю ее жить, и, надеюсь, Молох не будет ревновать и не накажет меня за это. Я принесу ему в жертву моих самых красивых рабынь, даже живыми, если нужно, но Нейту я сохраню для радостей и отдыха после долгого десятимесячного самоотречения, которому я должен подвергнуться. Никто не будет даже подозревать, куда она исчезла. Пусть царевич Саргон ищет, где угодно, свою прекрасную супругу! Я один царю над временем, разрушающим все остальное. О, Таадар прав, я действительно воплощение Озириса на земле, луч Ра, благословеннейший из всех!»

Когда солнце взошло и пробудило огромный город, дворец Саргона наполнился беспокойством и недоумением. Все убедились в необъяснимом исчезновении хозяйки.

Проснувшись, старая кормилица Акка не нашла Нейту в спальне. Сначала она подумала, что та вышла в сад, хотя подобного никогда не случалось. Но когда она оббегала весь дом, расспросила всех слуг и нигде не нашла следов молодой госпожи, ею овладел ужас и она потеряла голову. Рома застал весь дом в смятении.

Дрожа от беспокойства, жрец сам тщательно обыскал дворец и сад. Придя на террасу, он случайно взглянул на лестницу и заметил на последней ступеньке какую — то белую ткань, один конец которой тихо полоскался в воде. Сердце Ромы сжалось от мрачного предчувствия.

Он быстро сбежал с лестницы и узнал покрывало, бывшее накануне на Нейте. Прицепившись к одной из складок покрывала, висела пурпурная роза. Ослабевшей рукой поднял молодой человек обе вещи и прижал к своей груди. Разве это было не все, что осталось ему от погибшего счастья? Для него было очевидно, что, намеренно или случайно, Нейта нашла смерть в волнах Нила.

Отчаянные вопли Акки вывели его из оцепенения. С трудом овладев собой, он оставил печальный дворец и, сев в колесницу, поехал к Сэмну.

Взволнованный и глубоко огорченный, Сэмну тотчас же отправился в царскую резиденцию. Встав, по обыкновению, с рассветом, царица только что вернулась с утренней прогулки и сидела за завтраком, когда ей доложили, что советник желает немедленно ее видеть. Видя расстроенное лицо верного слуги, Хатасу оттолкнула кубок с молоком и пирожное и с беспокойством встала. Когда же Сэмну сообщил ей о вероятной смерти Нейты, она, уничтоженная, опустилась на свой стул. Этот неожиданный удар поразил ее в самое сердце и разорвал последнюю нить, привязывавшую ее к мимолетному счастью, которое дала ей любовь Наромата.

Со всей страстью и силой, свойственной ее характеру, Хатасу любила молодого хетта. С его смертью она похоронила все женские слабости, и теперь одно только честолюбие царило в ее холодном сердце. И вот непонятная смерть похитила у нее ребенка Наромата, его живой и любимый образ.

Недалеко от Фив, среди виноградников и садов, стоял небольшой, изящный дом, скрытый от любопытных глаз прохожих густой зеленью сикомор, пальм и акаций. В этом очаровательном убежище жила Нефтиса в обществе юной Изисы, родственницы Антефа, привязавшейся к ней и добровольно разделяющей ее уединение. Нефтиса, действительно, жила очень уединенно. Она старалась, по возможности не привлекать к себе внимания и принимала только очень редких посетителей, среди которых самым частым был Тутмес. Общая молва называла его ее любовником.

Чтобы стали понятными эти перемены и дальнейшие события, нам следует вернуться назад и рассказать, к чему привел побег Тутмеса из Буто.

После бегства Антефа Менхту серьезно заболела, но болезнь не спасла ее от жестокого египетского закона, каравшего всю семью виновного, невзирая на возраст и пол. Молодая супруга бежавшего коменданта была заключена в темницу, а вместе с ней и Нефтиса, которая, мучаясь угрызениями совести, не захотела ее оставить. Когда в Фивы пришел приказ, остановивший дело о бегстве Тутмеса и запретивший всякое преследование по этому делу, женщин освободили. Их участью заинтересовался великий жрец храма Уазита. Когда, наконец, Менхту поправилась, он предоставил им возможность вернуться в Фивы под защитой одного старого жреца.

Перед отъездом у них было тайное свидание с Антефом, которого не искали и не преследовали, но, тем не менее, он не смел открыто показаться, так как в царском приказе на его счет не было никакого специального распоряжения. Однако примирение Хатасу с братом дало всем троим новую надежду. По совету Нефтисы Антеф решил укрыться у престарелого родственника, одиноко жившего в глухом поместье, и ждать там благоприятной минуты, когда жене удастся выхлопотать ему полное помилование.

Приехав в столицу, Нефтиса, разумеется, с ужасом узнала, что Хоремсеб в Фивах. Несколько дней спустя она случайно обнаружила, что доверенный человек князя, Хапзефа, тайно, но деятельно разыскивает ее. У девушки не было ни малейшего сомнения, что она погибнет, если ее найдут. Поэтому она решила как можно скорее отдаться под защиту своего могущественного покровителя. Нефтисе удалось передать ему послание, в котором в понятных ему одному выражениях сообщала о своем возвращении и просила у него тайного свидания, чтобы предупредить об опасностях, угрожающих им обоим.

Тутмес, признательный и великодушный от природы и не меньше Нефтисы заинтересованный сохранить тайну послуживших ему удивительных чар, тайком отправился к Менхту. Заверив женщину, что он хранит добрую память об Антефе, так хорошо относившемся к нему во время изгнания, Тутмес обещал воспользоваться первым же удобным случаем и выпросить ему прощение у царицы. Затем он увиделся с Нефтисой, в результате чего подарил ей прекрасный загородный домик недалеко от столицы и солидную сумму денег, сделавшую девушку богатой и независимой.

Не называя Хоремсеба, Нефтиса объяснила Тутмесу, что она завладела секретом чар во время своего почти годичного исчезновения и теперь ей необходимо скрываться известное время, так как иначе все может обнаружиться. Тутмес, не по годам одаренный хитростью и проницательностью, сразу догадался, что таинственный хозяин чар должно быть, Хоремсеб, черпавший в чарующем аромате необыкновенную власть над женщинами, о которой говорили все Фивы.

Далекий от мысли придавать какую — нибудь важность своему предположению, легкомысленный и беззаботный молодой человек находил в нем только повод посмеяться себе под нос. Несколько дней его необыкновенно забавляла мысль, что он один знает истинную причину успехов Хоремсеба. Потом, в вихре всевозможных удовольствий, он совершенно забыл об этом эпизоде.

И действительно, во время своего примирения с Хатасу царевич был совершенно счастлив. Он только и думал, как бы вознаградить себя за скуку, измучившую его в изгнании. Хатасу нисколько не стесняла его во вкусах. Она по — царски снабдила брата средствами и относилась к нему с неизменной добротой. Какая — то непобедимая, но странная перемена и, временами, болезненная любовь притягивали ее к юному брату, за быстрым физическим и интеллектуальным развитием которого она следила с интересом. Ум царицы был слишком дальновиден, чтобы она не узнала родственной души и черт великого царя в этом юноше. Часто, оставаясь с ним наедине, она забавлялась, спрашивая мнение царевича по различным политическим, административным и частным вопросам, и всегда ответы Тутмеса обнаруживали поразительную верность взгляда, а порой и острую хитрость и жестокость, скрытую под маской беззаботного великодушия. Царица была потрясена. Будучи проницательной она поняла, что эта блестящая личность, одаренная редкой гибкостью ума, обольстительными чарами и природным красноречием, способным покорять и воодушевлять массы, может быть для нее опасным соперником. Поэтому только на одно желание царевича послать его во главе армии в какую — нибудь далекую экспедицию она отвечала постоянным отказом. Она считала неблагоразумным сосредоточивать внимание и восхищение народа на молодом герое, который победоносно возвращается с богатой добычей. Она знала египетский народ, его тщеславие, его жадность к легким богатствам, которые давали победы. И считала излишним и опасным давать Тутмесу этот ореол победителя. Но кроме этих политических соображений, Хатасу ненавидела войну ради самой войны. Будучи любимицей отца, она сопровождала Тутмеса I в далеком походе к берегам Евфрата. Хотя она была не слишком впечатлительной, но зрелища битв и смертей произвели глубокое впечатление на душу юной Хатасу, едва вышедшей из детства.