— Без сомнения, — ответил мудрец. Взяв две маленькие чеканные амфоры, он наполнил одну из них прозрачной и бесцветной жидкостью, другую — красноватой. Тщательно закупорив обе амфоры, он передал их князю.

— Вот питье, сын мой, на третью ночь, считая от сегодняшнего дня. Она должна заснуть на ложе цветов. Остальное ты знаешь.

— Да, учитель мой, за эти дни она должна выпить содержимое этой амфоры. Твое приказание будет в точности исполнено.

— Женщина, предназначенная тобой для жертвоприношения, белокожая, с зеленоватыми глазами и рыжими волосами? Я видел ее, когда она гуляла по саду в часы твоего отдыха.

— Да, учитель, это она.

— Очень красивое создание! А твое сердце и рука не дрогнут в решительную минуту? — спросил со зловещей улыбкой мудрец, устремляя острый взгляд в спокойные и ясные глаза Хоремсеба. Тот пожал плечами.

— Не бойся. Моя кровь холоднее воды в бассейне, и я только глазами наслаждаюсь любовью. В назначенный час все будет готово. А теперь, учитель, до свидания, я пойду отдыхать.

Взяв амфоры, он тихо вышел и направился ко дворцу. Князь не заметил, что какой — то человек, спрятавшись в кустах, наблюдает за ним. Как тень, человек последовал следом и остановился, только когда Хоремсеб вошел на террасу и исчез внутри дома. Этим шпионом, ловким, как змея, был мальчик лет пятнадцати, худой и отмеченный той печатью ранней старости, которая была характерна для всего окружения Хоремсеба. В эту минуту истомленное лицо мальчика дышало мрачным волнением, а взгляд, которым он преследовал высокую стройную фигуру, сверкал дикой и смертельной ненавистью.

Убедившись, что господин вошел в дом, он пробрался в другую часть сада и спрятался в кустах, наблюдая за крылом дворца, выходившим на эту сторону. Он дежурил уже больше двух часов, когда отворилась дверь и из нее вышла Нефтиса в сопровождении Хамуса, начальника евнухов. Нефтиса же спустилась с лестницы и пошла по тенистой аллее в глубину сада.

С опущенной головой, с мрачным отчаянием на лице, она бесцельно бродила по саду. Тягостные мысли волновали ее, а разум возмущался под бременем физических и нравственных страданий. Она проклинала день, когда роковая роза упала ей на колени в лодке Туа. С этого рокового часа она не знала больше покоя, и будущее казалось ей зловещим и пустым. Девушка не верила больше в возможность счастья.

Хриплый и непонятный звук вдруг раздался рядом и вывел ее из задумчивости. Она почувствовала, что кто — то потянул ее за платье, и в испуге остановилась. Увидев стоявшего на коленях мальчика, который, приложив палец к губам, с умоляющим видом смотрел на нее, Нефтиса благосклонно улыбнулась и с участием спросила:

— Что тебе надо, бедное дитя? Говори смело.

Непередаваемое выражение гнева, горечи и отчаяния скользнуло по бледному лицу юноши. Он покачал головой и выразительным жестом указал на знаки, быстро набросанные им палочкой на песке.

К своему невыразимому удивлению, Нефтиса прочла: «Я немой. Мне отрезали язык, как и всем тем, кто ему служит. Беги отсюда, если ты не хочешь умереть, как умерла моя сестра, как умерли все, погибшие раньше тебя!»

— Ты бредишь, — пробормотала побледневшая Нефтиса, отступая назад.

Ребенок быстро стер знаки и написал снова: «Я ненавижу его и слежу за ним. Рассказывать тебе всю нашу историю было бы долго, но три года назад мы с сестрой попали сюда, Она была прекрасна и невинна, как и ты, нас разлучили, меня изувечили. После долгих месяцев мне удалось прокрасться к ней. Она призналась мне, что любит это чудовище до такой степени, что ей кажется счастьем умереть за него и что после питья, которое он ей дал, эта страсть еще больше увеличилась. Беги, если не хочешь исчезнуть, как моя сестра! Разве ты не знаешь, что чародей не оставляет в живых ни одной своей жертвы?»

У Нефтисы вырвался глухой крик. Выхватив из — за пояса пурпурную розу Хоремсеба, она с ужасом бросила ее. Мальчик поднял цветок и с ненавистью швырнул его в сторону дворца. Разровняв песок руками, он скользнул в кусты и исчез, как тень.

Шатаясь, с пылающей головой, дотащилась Нефтиса до скамейки и рухнула на нее. Она поняла ужасную истину.

— Да, — пробормотала она, — каждый раз, когда я пью это адское питье, я чувствую, что поддаюсь влиянию своей безумной страсти. Я готова отдать жизнь за один знак любви, за то, чтобы хоть раз почувствовать прикосновение его губ. Но ничего подобного нет. Он смеется над моими страданиями, а когда я надоем ему, он убьет меня. Нужно бежать. Но как? И к тому же, разлука с ним хуже самой смерти!

Она закрыла лицо руками и горько заплакала. Трудно сказать, сколько времени Нефтиса просидела здесь, поглощенная своими безнадежными размышлениями, когда пронзительный протяжный звон заставил ее вздрогнуть. Это был сигнал возвращаться домой.

По привычке, Нефтиса встала, направилась ко дворцу и, вернувшись в свою темницу, в изнеможении упала на ложе. Ужасная борьба происходила в ней. Рассудок твердил несчастной, что ей грозит смертельная опасность, что ее слабостью позорно злоупотребляют и что она должна во что бы то ни стало бежать. Но на все эти разумные доводы сердце ей отвечало: «Нет, лучше умереть, чем покинуть его». Ужасный яд, горевший в крови, привязывал ее к чародею.

Минутами Нефтисе казалось, что она умирает под тяжестью этих противоречий. Грудь ее высоко вздымалась, пот выступил на лбу, а сердце сдавила боль.

— Нет, сегодня я откажусь от кубка, когда он предложит его мне, — пробормотала она, наконец, и в совершенном изнеможении забылась тяжелым лихорадочным сном.

Шум шагов и свет факелов вывели ее из забытья. Она встала, шатаясь, и последовала за князем. Но когда Нефтиса села напротив него, когда ее взгляд устремился на прекрасное улыбающееся лицо, в эти глаза, светившиеся нежной ясностью неба, вся ее злоба испарилась и глухое возмущение превратилось в немое обожание.

После ужина старый раб, единственный, кто смел прикасаться к таинственному питью, принес два кубка и два чеканных флакона. При виде этого к Нефтисе вернулся разум. Умоляющим жестом она оттолкнула кубок, подаваемый повелителем. Удивление и угроза сверкнули в мрачных глазах Хоремсеба, но, тотчас же овладев собой, он жестом удалил слуг и сказал старому рабу:

— Хапу, прикажи приготовить мою лодку, пока я буду слушать пение. Ты после уберешь кубки.

Оставшись один с Нефтисой, он пододвинулся к ней, обнял ее за талию и, наклонившись так близко, что его щека касалась щеки пленницы, прошептал:

— Разгладь свой очаровательный лоб, вытри слезы, дорогая моя. Скоро твое пылкое сердце успокоится, наши губы сольются в поцелуе, которого ты жаждешь, и ты заснешь счастливой.

Трепеща, покоренная этим первым проявлением нежности, Нефтиса не заметила странную и зловещую улыбку Хоремсеба, когда он снова взял кубок и поднес к ее губам. Очарованная его змеиным взглядом, девушка больше не сопротивлялась и послушно выпила отравленное питье. Глаза князя самодовольно сверкнули.

Отдернув руку и осушив с наслаждением кубок, он направился в сопровождении Нефтисы в маленькую беседку, которую мы описывали раньше. На этот раз лужайка была освещена факелами и танцовщицы составляли грациозные группы и круги, но Нефтиса не видела этого фантастического зрелища. Присев в ногах князя, она погрузилась в бурные мысли. Никогда еще она так не страдала физически. Девушку будто охватило пламенем, огонь разливался по ее жилам, и временами у нее перехватывало дыхание. Тем не менее, занимавшая ее весь день мысль время от времени проносилась в омраченном уме. Тогда она понимала, что ее страдания были действием проклятого питья. Ей вспомнилось предупреждение молодого раба, и она изнемогала под тяжестью предчувствия какой — то непоправимой утраты. На этот раз представление было непродолжительным.

Наконец Хоремсеб встал и, протянув Нефтисе руку с розой, сказал ей с дружеской улыбкой:

— До скорого свидания, помни мое обещание!

Девушка ничего не ответила. Когда князь выходил, она, пользуясь минутным беспорядком, инстинктивно бросилась в чащу и молча притаилась. Она слышала голос звавшего ее Хамуса, потом все замолкло. Очевидно, евнухи отказались от мысли искать ее сейчас, так как были уверены, что невозможно ускользнуть отсюда.

Ночная сырость освежала, и Нефтисе стало легче. Мысли прояснились и снова сосредоточились на дневных происшествиях. Несмотря на свое решение, она выпила отравленное питье, завтра тоже уступит ему и опять подвергнется адским пыткам, которые, как ей казалось, могли утихнуть только в объятиях Хоремсеба. Но произойдет ли это когда — нибудь? Вдруг новая мысль осенила ее. Если бы она смогла выпить жидкости из голубой амфоры, которую пил князь, всегда такой спокойный, бесстрастный и свободный от увлечений, о, тогда она тоже, может быть, достигла бы покоя. Но как достать эту спасительную жидкость?

— Я должна попытаться, — прошептала она, покидая свой тайник. — Все дело в том, как найти комнату князя и подкупить старого Хапу. А может быть, проклятая роза, которую он мне дал, сослужит мне службу. Если же нет, я задушу старика.

Сломя голову она побежала ко дворцу. Осторожно пробираясь мимо него, она поравнялась с освещенной террасой, на ступеньках которой сидел маленький раб, разговаривавший с ней утром.

— Благословенна будь, Гатора, за твою очевидную помощь, — прошептала Нефтиса, приближаясь к террасе.

— Это его комнаты? Ты его ждешь? — спросила она.

Ребенок сделал утвердительный знак.

— А Хапу там?

Мальчик утвердительно кивнул головой и показал рукой, что ей следует повернуть направо. Не теряя ни минуты, Нефтиса бросилась внутрь дворца. Повернув направо, она очутилась в маленьком кабинете, соединявшемся со спальней, которая виднелась сквозь дверь с приподнятой портьерой. При свете нескольких ламп она увидела старого раба, дремавшего у порога. Недалеко от него, на маленьком столике, стояли два чеканных флакона и кубки.