- Оля, мне некогда. Освобожусь и отведу тебя. – говорит папа не взглянув на меня.

- Я хочу сейчас! Уже и так пять вечера. А в семь мы ужинаем. – насупилась я.

- Оля, подожди немного! – говорит мне папа строже.

Но ждать я не стала и спустя пять минут сама пошла сама. Дом Марииных находился в двух домах от нашего и мне нужно было всего лишь пройти эти два дома, а оттуда бы позвонила папе и сказал, что уже у Марииных.

Но дойти до Марииных я не смогла, потому что как только я вышла с территории дома и сделала три шага, то с поворота выскочила машина, остановилась около меня. Резко открылась дверь и меня втянули внутрь.

Меня затащили у салон машины и приложив что-то ко рту усыпили.

Когда я очнулась, то уже была в каком-то заброшенном здании, напоминающем склад. Вокруг воняло плесенью и сыростью. Я лежала на каком-то матрасе и была укрыта старым пледом. То теплом, потому что было холодно, а на мне были всего лишь шортики и футболка.

Меня часто выводили в другое огромное помещение, привязывали в какому-то деревянному столбу и начинали стрелять. Не в меня, а в то, что стояло сзади меня. Но они делали это так, что пули летели рядом со мной.

Я помню чувство, когда пуля пролетает над твоей головой и сердце останавливает

Когда пуля пролетает рядом с твоей рукой и все внутренности замирают.

Когда пуля летит в миллиметре от меня.

Когда вдруг ты оказываешься мишенью и цель игры: стрелять мимо.

Но тебе страшно!

Потому что ты ребенок!

Потому что хочется домой!

К папе!

В свою комнату!

Когда хочется жить!

Стрельба была любимым занятием моих похитителей, но помимо этого у них было еще одно развлечение. Они называли его «Кошки и мышка». Моя задача была за тридцать секунд убежать как можно дальше. Вдоль всего помещения были вставлены десять разных предметов: стулья, сломанные кресла, торшеры. Ровно столько предметов столько я не успевала пересечь – столько раз меня били. Не успела пробежать четыре предмета – три удара. Упала после второго предмета – восемь ударов. Они били везде, но чаще именно по попе. После таких игр все тело болело, а на попе было больно лежать, а порой и стоять.

На второй день я просекла игру и всегда в этой игре бежала к одному мужчине. Лысый, самый грозный из них, но при этом он бил слабее всех. И не так больно. Порой просто дотрагивался, но из-за предыдущих ударов все и так болело и я вскрикивала.

Он жалел меня, а я этим пользовалась.

Я выживала, как могла.

Я играла с ними, потому что хотела жить.

Играла, потому что не хотела вновь почувствовать боль.

На третьи день, когда меня спасли и вели в машину к папе я увидела полуживого того самого лысого мужчины, он улыбался мне. А вокруг него трупы тех, кто издевался надо мной.

Кровь. Улыбка доброго мучителя (именно так я его назвала, потому что всегда, когда мне приносили еду, то он давал мне еще маленькую Аленку и бил не так сильно и стрелял всегда максимально далеко от меня). Оружие. Гильзы на земле. Грязь. Все было так ужасно, омерзительно и гадко. От этого я начала плакать.

Плакать от того, что мне пришлось это все увидеть.

Я ведь еще ребенок!

Зачем мне было все это видеть!

Я должна была играть на площадке с друзьями.

Выпрашивать у папы новые куклы.

Теперь мне не хотелось ни кукол, ни игр, ничего…

Тот человек, что вел меня к папе, заметив мои слезы, отпустил мою руку и достав пистолет выстрелил в того, на кого смотрела я. В доброго мучителя.

Вы наверно решили, что я перестала говорить из-за этих трех дней? Нет! Я перестала говорить, после душераздирающего крика, когда застрелили доброго мучителя. Того самого, кто жалел меня все эти дни и был моим спасением в ужасных и грязных играх.

А прикосновения для меня стали омерзительны, после того, как тот самый человек, что застрелил доброго мучителя, подошел к нему врезал по трупу, запачкав свою перчатки в крови. А потом, вернувшись, взял за руку меня.

Он запачкал меня кровью, того кому смерти я не желала.

Кровью того, кто был более менее добр ко мне.

Кровью того, кого убил на моих глазах.

Для меня кошмаров стало само спасение, чем похищение»

- Оля, мы приехали! – вторглась в мои мысли Настя.

По привычке кивнула ей и вышла из машины и побрела к больнице. Позади меня шел охранник, а за ним, закрыв машину, шла Настя.

Войдя в больницу, поняла, что не знаю, куда мне идти. Где он сейчас? Как мне его найти?

- К вам только что поступил мужчина. Он упал с лошади! – услышала я голос Насти и обернулась на нее. Она стояла у стойки, где обычно хранят карты пациентов и говорила с пожилой женщиной.

- Вам налево и до конца коридора. Там перевязочная! – ответила Насти женщина.

- Спасибо! – поблагодарила мачеха женщину и быстрым шагом направилась ко мне. Взяла меня за локоть и потащила в указанное направление.

Завидев вдалеке Веру Олеговну поспешила к ней и подбежав обняла ее.

- Олечка! – сказала женщина и погладила меня по голове – С ним все хорошо! В скорой он очнулся. Врач сказал, что он у него легкое сотрясение. Все хорошо! Ты главное не переживай! Он скоро сам выйдет и скажет тебе, что с ним все в порядке.

Поднимаю на нее взгляд и понимаю, что это не просто слова успокоения, это правда! Обнимаю ее крепче и отойдя к стенке жду, когда из перевязочной выйдет Илья.

- Илья Романович, я рекомендую вам на день остаться у нас. – произносит врач, открывая дверь кабинета.

- Я не хочу тут лежать! – протестует Илья, выходя из кабинета с перевязанной головой – У меня мама почти медик. Она присмотрит за мной. Да и вообще, я нормально себя чувству.

- Дело ваше, Илья Романович! – недовольно произносит темноволосый пузатый врач. Поворачивается к Вере Олеговне – Надеюсь вы обеспечите ему правильный уход. Постельный режим и долгий сон! Никакого телевизора, телефона, планшета и чтения. Можно музыку, но не в наушниках.

- Мы все поняли! – отвечает Вера Олеговна.

- Искреннее на это надеюсь! – произносит врач и уходит.

- Илья! – произношу я и кидаюсь в его объятия. Меня прижимаю к себе сильнее и целуют в макушку.

- Ты говоришь! – весело произносит он.

- Да… - растеряно произношу я.

За всей этой суетой, я даже этого не поняла.

Я заговорила!

Я говорю!

Поворачиваюсь к Вере Олеговне и мачехи и смотрю на них глазами полными слез. И вижу в их глазах тоже самое. Каждый из них рад за меня, как за себя. Они обе прошли со мной долгий путь моего восстановления. И моя победа для них, как собственная и долгожданная.

Я говорю!

Я касаюсь!

Я больше не боюсь!

Я стала нормальной…

Все благодарю Илье и его любви!

Все заметили новую обложку книги? Знаете, что заметила? Мне намного легче писать книги, когда я тащусь от обложки. Если обложка мне не очень, то история пишется не с таким энтузиазмом. А когда она идеальная для меня…. то вдохновения так и валит из всех ушей!)))

Глава 18

Ольга

- Оля! – услышала, как кричит папа с первого этажа дома Громовых.

После больницы я, Илья, Вера Олеговна и Настя поехали к Вере Олеговне домой, где любимого сразу же уложили в кровать, а мне сказали быть рядом с ним. Быть его домашней медсестрой и следить за его состоянием. Мне даже вручили градусник на всякий случай.

В действительности мы с любимым включили тихую музыку для фона и лежали в обнимку. И в итоге так и уснули, обнимая друг друга.

Крик папы разбудил не только меня, но и Илью.

- Твой отец приехал. – протянул он сонно и уткнулся в мою шею – Наверно узнал, что ты заговорила.

Я пожала плечами.

Надо было встать, но так не хотелось.

Рядом с любимым было тепло и уютно, а вне кровати было холодно.

- Будем так и дальше лежать? – спросил он меня и прижал к себе крепче.

Хохотнув, кивнула головой.

Что интересно папа подумает, когда увидит меня лежащей в одной кровати с мужчиной.

И пусть у Ильи перевязана голова, но он все же мужчина.

Ничего папа такого не подумает.

Все тут как надо!

Илья мои жених и я имею право лежать рядом с ним сколько захочу!

Как я и думала, папа поднялся на второй этаж, где располагалась комната Ильи. Постучав, дождался, когда его впустят. Чувство личного пространства у моего папы было развито лучше всего. Он никогда не войдет куда-нибудь без предварительно стука и без разрешения.

- Откроешь? – спросил меня Илья – Не хочу кричать, голова и так болит.

Кивнула ему. Поцеловала в щеку и встала, чтобы открыть дверь. Стоило только опустить ручку вниз, как дверь сама открылась и в комнату влетел папа. Красный еще от зимнего холода и с огромными счастливыми глазами.

- Оля! – воскликнул он и обнял меня. – Настя сказала, Что ты заговорила. Это правда?

- Да! – сказала я, улыбнувшись и кивнула по старой привычке.

Думаю, привычка говорить жестами пройдет не скоро, но она мне вовсе не мешает. Наоборот помогает лучше выразить эмоции и свои намерения.

- Боже! Оля! Как я счастлив! – восклицал папа, не прекращая меня обнимать.

До конца новогодних каникул, я так и просидела большую часть времени в доме Громовых, а под конец, когда Илья вернулся к себе в квартиру, то стала уездить к нему. Охрану привозила меня утром, а забирала вечером. Или же охрана сопровождала машину Ильи, пока тот вез меня.