Он предложил поехать к нему, но я отказалась, сославшись на усталость, и уехала домой.

   Ужин с моей, так называемой бабушкой, привел меня в ужас. Так что думать ни о чем другом не получалось. Элеонора Авраамовна обладала крутым нравом и острым языком, поэтому с легкостью могла отказать в этой маленькой игре. Хотя всего-то - на час изобразить мою родственницу. И от согласия моей старухи многое зависело. Да, возможно, с Ромкой все и так выгорело бы, но его мать найдет мою ахиллесову пяту и будет бить в нее, пока не попадет. Я не могла этого допустить. Но и заставить Элеонору Авраамовну делать что-то против воли - тоже не могла.

   Мне повезло. И старуха согласилась.

   - Мне все равно скучно, - объяснила она свое поведение и вяло дернула плечом. - Так хоть на эту курицу взгляну.

   - Взгляните-взгляните, - злорадно захихикала, в красках представив, что ждет мать Ромки. - Вам понравится.

   - С одним условием, Александра.

   - Что за условие?

   - Ты остаешься у меня работать.

   - Но я к Роме переехала, - напомнила ей. Да и вкалывать за пятьсот рублей в месяц, отдраивая чужую квартиру, уже не прельщало.

   - Ну и что с того? Одно другому не мешает. Будешь приезжать каждый день и убирать. Всего-то!

   - Эээ...

   - Но я не заставляю тебя, Саша, - открестилась Элеонора Авраамовна. - Тебе решать - хочешь ты за своего Рому замуж или не хочешь.

   Я хотела. И поразмыслив, пришла к выводу, что пару часов унизительной работы в день не такая уж большая цена за счастливое и желанное замужество, в которое я уже вложила столько сил, и чувствовалось, что вложу еще немало. К тому же Элеонора Авраамовна уже такая старая, что с нее песок сыплется. Маловероятно, что мне придется работать у нее долгое время.

   - Зачем вам я? - любопытство взяло верх. - Наймите новую.

   Она капризно, как маленькая девочка, надула тонкие бесцветные губы.

   - Мне скучно.

   Это был феерический ужин. Потрясающий. Перед ним я отдраила всю квартиру, тщательно как никогда, просто потому что в этот раз старалась исключительно для себя. Я накрыла на стол, купила на собственные деньги еды и напитков, а также подходящую по случаю одежду. Элеонора Авраамовна тоже принарядилась, нацепила свои любимые драгоценности, напомнив увешанную игрушками высохшую елку. Я еле уговорила ее не надевать диадему, которую старушка вытащила из своего сундучка.

   - Не позорьте меня, - шикнула на нее и бесцеремонно вырвала из старческих рук дорогое произведение искусства, небрежно засунув его назад. - Хватит того, что есть.

   - Даже если я оденусь как представитель племени мумба-юмба, твои немцы мне ни слова не скажут, - раздраженно сказала бабулька и закурила. - Богатство позволяет иметь различные причуды.

   - Все равно. Давайте без короны, а? Это уж слишком!

   К ужину я сама себе напоминала загнанную лошадь. Из последних сил нацепив платье и поправив прическу, я придирчиво оглядела себя в зеркале. И осталась недовольна.

   - На.

   В меня полетели бусы из черного жемчуга.

   - Ого!

   - Но-но, - старуха погрозила мне узловатым пальцем. - Губу не раскатывай. На час. Они уйдут, и снимешь.

   С украшениями, безусловно, я смотрела лучше. И дороже. Явно не провинциальной девочкой не пойми откуда.

   Герлингеры были в шоке. Даже Рома выглядел прибалдевшим и присмиревшим, старался держаться поближе ко мне и ничего не трогать, а уж про его родителей и говорить нечего. Наталья Дмитриевна лишилась дара речи, узрев на стенах полотна Кардовского, Кандинского и раннего Пикассо. Лев Иванович с благоговением рассматривал старинные сервизы и подсвечники, щурясь и склоняя голову ближе. Рома молчал. Все были в шоке. И только моя сухонькая старушка с видом вдовствующей герцогини сидела во главе стола и дымила как паровоз своим мундштуком.

   В Элеоноре Авраамовне умерла великая актриса. Это факт. Не отличавшаяся особым человеколюбием и простой вежливостью, бабулька сыграла такую всепоглощающую любовь к собственной единственной и любимой внучке, что даже я почти поверила в этот спектакль. Она посадила меня рядышком и на протяжении всего ужина то по голове меня гладила, то в щеку целовала, то глядела с такой безграничной любовью, что заставляла ерзать на стуле.

   - Я очень привязана к Алечке, - понизив голос, поведала старушенция. - Хорошая девочка, очень добрая. Я так рада, что ей встретился ваш сын. Они прекрасная пара, вы не находите?

   Наталья Дмитриевна сглотнула, встретившись с ней взглядом, и торопливо закивала:

   - Да-да.

   - Вот и я говорю. Прекрасная девочка. Моя единственная внучка. Отрада для моих глаз. У меня ведь кроме нее да этого барахла, - мы все с опаской уставились на музейные экспонаты, расставленные по полкам, - нет ничего.

   - Бабушка, - с любовью и мягким укором протянула я и погладила старушку по руке. - Ну что ты!

   Она смахнула несуществующую слезинку.

   - Вот умру скоро, и все ей оставлю. Хоть что-то меня в этой жизни радовало.

   Эти ее слова, в общем-то, и решили исход дела. Герлингеры-старшие обалдело переглянулись, закашлялись и торопливо засобирались домой, напоследок кинув взгляд на сонм дорогих вещей и безделушек. Наталья Дмитриевна - со страху, наверное, - меня в щеку чмокнула и выскочила за двери как ошпаренные. Рома поплелся следом.

   - Подождешь меня в машине, милый? - воркующим голосом попросила его. - Я только бабушке помогу.

   - Да-да, Аль. Ты это...не спеши.

   Закрыв за гостями дверь, я издала торжествующий клич и захлопала в ладоши.

   - Ну вы и горазды, бабушка!

   - Я еще и не так умею. Бусы мне верни.

   - Держите-держите. Все. Я ваша должница.

   - Уж об этом я не забуду, - хмыкнула она и властным жестом указала на дверь. - Выметайся. Завтра приедешь.

   - А стол?

   - Завтра. Я устала. Все завтра.

   Негласное добро было получено, и дело оставалось лишь за Романом.

   Глава 59

Люблю ли я тебя?

Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил,

люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая.

Все равно люблю.

Владимир Маяковский

   При всей доверчивости и любви Романа ко мне, я не могу сказать, что все складывалось гладко и просто. Это оказалось сложнее, чем я думала. Может быть, имей я дело с одним Ромкой, который уже по уши в меня влюбился и чуть ли на руках не носил, наша свадьба состоялась бы быстрее. Возможно, не мешайся под ногами Антон и мать Герлингера, мне не пришлось бы разгребать столько проблем. Вполне вероятно, имей я чуть больше наличных, тычки и молчаливые ссоры с Натальей Дмитриевной уменьшились бы в несколько раз.

   Но как бы то ни было, а выше перечисленного я не имела или имела с лихвой.

   Антон никуда не делся, и он...смущал меня. У нас были странные и непонятные отношения, согласна, но они были. Существовала определенная привязка в виде общего неофициального прошлого, о котором не знали другие, к тому же никто не отменял общие интересы, которые худо-бедно у нас с Тошей находились всегда.

   Он встал на ноги. Или начал вставать, но суть от этого не менялась. Я не сомневалась в Антоне, у него имелась голова на плечах, а также начальный капитал, доставшийся от благодарной и довольной Илоны, и отсутствие каких-либо моральных преград. Он подкупал, мухлевал и не щадил конкурентов, жестко обращался с рабочими и персоналом, которого в его клинике на первых порах насчитывалось около десятка. Он был хозяином, чувствовал себя хозяином, и ему определенно нравилось это ощущение. И нравилось то, чем он занимается. Исчезли внутренние противоречия, терзания и какая-то стыдливость, теперь Антон ходил с гордо поднятой головой, уверенно глядя по сторонам и пользуясь привилегиями, которые давала власть. Он стал увереннее и привлекательнее. Без сомнения.

   Он был моей проблемой. Проблемой, которая следовала за мной по пятам, следила за мной, и тем не менее я не хотела от нее отказываться. Антон стал моим воздухом, не самым лучшим, но на безрыбье, как говорится... Мне и с ним приходилось сдерживаться, но все-таки не так сильно, как дома с Ромой. Как оказалось, жить под одной крышей с идеальностью и быть этой самой чертовой идеальностью - весьма выматывающее занятие. Каждый твой жест, взгляд, слово...да господи, банальные бытовые мелочи становились проверкой на прочность. Рома был таким хорошим, таким...прямо весь из себя правильным, что становилось тошно. И на его фоне нервный, отнюдь не идеальный Антон казался раем. С ним я расслаблялась и восстанавливала душевное равновесие.

   Антон это чувствовал. Знал, что в какой-то степени я в нем нуждаюсь, и без зазрения совести этим пользовался.

   Мужчина постоянно мне звонил. Как бы просто так, в перерыве между важными встречами и часами сна, но на деле он хвастался и пытался меня контролировать. Первое смешило. Он с такой патетикой рассказывал, как строится здание для элитной частной ветклиники, замалчивая, что стройку оплачивает Илона, он спешил поведать, сколько денег заработал и что купил.

   Второе неимоверно злило. Он почти в подробностях рассказывал о своей девушке, расписывая ее мыслимые и немыслимые достоинства. Про девушку он говорил, чтобы я взревновала. А я смеялась и желала ему удачи. Антон выходил из себя и сам начинал ревновать меня.

   Где ты была? С кем ты была? Куда собираешься завтра? Почему я не мог до тебя дозвониться? Его вопросы сыпались на меня как из рога изобилия, при этом Антон выжидал и не спешил появляться в моей жизни. Все наше общение сводилось к телефонным разговорам. И конечно, Антон не мог пропустить момент, когда я перебралась к Ромке.