Я с подозрением прищурилась и припомнила его вчерашние слова об обследовании.

   - Лампочку в меня совать будешь? - напряглась и отпрянула подальше. Глотать всякую гадость не хотелось.

   - Я в тебя ничего совать не буду.

   Звучало двусмысленно, и не сдержавшись, я весело фыркнула. Доктор обернулся и с непониманием на меня посмотрел, поэтому пришлось натянуть вежливое и слегка скучающее выражение.

   - Не обращай внимание. Это нервное.

   В больнице я пролежала две недели, но по выходным меня отпускали домой. А там я с утра до ночи драила, вытирала, стирала, убирала, и бабка, очевидно, отрываясь за потерянные дни, когда она не могла до меня добраться и, соответственно, достать, теперь отрывалась по полной программе. Рассиживалась вальяжно в кресле, ногу на ногу закидывала и только рукой махала, указывая на ту или иную часть комнаты.

   Я отъелась. Отогрелась. Набрала два килограмма на больничной еде. После вынужденной голодовки она казалась невообразимо вкусной и горячей, но остальные пациенты, во всяком случае те, с которыми я лежала в одной палате, плевались и ходить на завтраки, обеды и ужины отказывались. Лишь полдники ели.

   Молодой Герлингер выписал мне диету, дал рекомендации насчет моего здоровья, питания и образа жизни в частности. Жирное, сладкое, соленое...То нельзя, это нельзя. Я, конечно, кивала и делала серьезное вдумчивое лицо, но толку то, если денег мне хватает только на вредные супы, от которых, по его словам, когда-нибудь мой организм загнется.

   Очередные трудности были позади, еще столько же впереди - и я была готова покорять новые вершины.

   Нужно было всерьез думать насчет комнаты в студенческом общежитие. Началась бумажная волокита, бесконечные посещения универа, в который мне приходилось каждый день ходить пешком - туда и обратно - потому что денег не было. Я во что бы то ни стало вознамерилась выжать все, что могла. Узнавала про стипендию - копейки, даже меньше, чем старуха платит; интересовалась по поводу социальной стипендии, но честно сказать, боялась за нее браться. Много бумажек нужно, а бумажки - весточка из прошлого Саши Волковой, а его мне ворошить не хотелось. Я узнала про повышенную стипендию, которая оказалась дополнительным стимулом, но и ее, если все получится, ждать не меньше года. А еще...За разбитую комнату в общежитие нужно было платить. Мне, как бюджетнику, цену снижали, но все равно - денег ноль, еды ноль, а в перспективе - комнатушка с тараканами, которую предстояло к кем-то делить.


Да и собственное здоровье...На список лекарств, оставленный любезным доктором, денег не было, на "правильную" еду - тоже. Но помощь пришла откуда не ждали.

   Моя старушка, эта костлявая курица, по-прежнему гоняла меня нещадно. Пилила, упрекала в глупости и невежестве, доводила до полусмерти от усталости, и на мое справедливое:

   - Я же все-таки только из больницы.

   Следовало ее невозмутимое:

   - А мне плевать.

   Винить старуху было лицемерно, потому что я бы так же сказала, но другое дело, что ее высказывание касалось меня лично, а тут разговор другой. В общем, все стало как раньше - я курила, перебивалась нехитрой едой и половиной буханки в неделю, пока совершенно неожиданно Элеонора Авраамовна не позвала меня к столу.

   - Чего вам? - мои руки и ноги отваливались от усталости и многочасовой ходьбы, уборка была давно завершена, и старуха потревожила мой законный отдых. Конечно, я была недовольна. Ровно до того момента, как перед моим носом на стол с громким звуком не опустилась полупустая - а для меня полуполная - тарелка с овсяной кашей. - Это мне?

   - Тебе, - с брезгливым выражением лица старушка мизинцем подтолкнула тарелку ближе, а затем махнула головой в сторону подставки со столовыми приборами. - Ложку сама возьмешь, руки не отвалятся. И ради бога, милочка, постарайся не чавкать.

   Мое удивление было настолько сильным, что я даже спорить не стала. Молча взяла ложку и буквально за пару минут проглотила всю кашу.

   - Добавки не дам, - сразу предупредила бабка и погрозила мне столовым ножом, которым мазало масло на булку. - И не проси. И вообще, милочка, где твои манеры? Как свинья какая-то проглотила все за три секунды и готово. Так не едят. Чтобы насытиться, еду растягивают, кладут в рот мелкими порциями. Ай, кому я это все объясняю? Деревня.

   Я начала питаться. По-настоящему. Настоящей горячей едой по три раза в день. Порции были маленькими, правда, стоит сказать, они лишь слегка уступали порциям Элеоноры Авраамовны - старушка показала себя сторонницей правильного образа жизни, поэтому: ела медленно, жевала долго и потребляла только полезные и свежие продукты. Без всяких там ГМО, как любила говорить она. Что такое ГМО - я понятия не имела, но послушно ела до крошки все то, что она милостиво давала.

   Однако я рано радовалась. О внезапно проснувшемся человеколюбии в этой иссохшейся мумии можно было и не мечтать. Вопросы задавать я, конечно, не спешила - вдруг, отнимут последнее, но мысленно была настороже. Все выяснилось буквально к следующей мизерной зарплате.

   - Это что такое? - я непонимающе вертела в руках три бумажки, каждая номиналом по сто рублей, и ожесточенно хмурилась. Даже губами беззвучно шевелила, о мысленно, где-то глубоко, уже чуяла подвох. - Вы и так мне копейки платите, но это просто смешно! Где моя зарплата?

   Бабуська любезно улыбнулась, продемонстрировав крепкие и целые зубы, откинулась в плетеном кресле-качалке и нацепила на переносицу пенсне.

   - У тебя в желудке.

   - Не поняла.

   - Ты что думаешь, милочка, я тебя просто так буду кормить? По велению души? За все надо платить.

   - Моей зарплатой?

   Она пожала худыми плечами.

   - Не нравится - дело твое. Но в этом месяце ты все равно больше не получишь.

   Вначале я разъярилась, и очень сильно. Меня преследовало ощущение, что бабка нагло обворовала мою персону, и это чувство жалило пчелой. На рефлексе само собой выходило и хамство, и желание отплатить, заставить вернуть свое, но стоило немного отойти и подумать, как все оказалось не так уж плохо. Сама я на четыреста рублей в месяц не смогла бы так питаться, какими маленькими порции не были бы. И после долгих вычислений и прикидок, пришлось признать, что лучше получать триста рублей, но быть сытой и жить в тепле, чем такие же жалкие семьсот и каждый месяц навещать уважаемого Герлингера в больнице.

   Это не единственная помощь, которая неожиданно пришла ко мне от этой не самой, во всех смыслах, приятной и легкой женщины. И далеко не самая значимая, во всяком случае если смотреть с высоты лет.

   Нежданно-негаданная встреча с прошлым в лице Коли Плетнева не прошла даром. Она напомнила и всколыхнула то, от чего поначалу я всеми силами пыталась отмахнуться и, в каком-то смысле, спрятать голову в песок, как позорный страус. Да, я стала мнительной, дерганой и нервной, и к сожалению, эти три качества остались со мной на долгие и долгие годы вплоть до роковой встречи, да и после нее потребовалось время, чтобы от них избавиться.

   Моя мнительность до встречи с Колей носила примитивный характер - кепки с козырьком, сутулость, получасовая прогулка по безлюдным местам и только в случае крайней необходимости, вздрагивание от дверного звонка и просто от взгляда незнакомых людей. Но ведь так не могло продолжаться всю жизнь. А как по-другому - я на тот момент не представляла.

   Осветляющая краска, купленная до больницы, мирно ждала меня на полке комода, и прямо перед университетом я планировала ею воспользоваться. Меня ничуть не волновало то, что волосы могут испортиться, что такой цвет мне не пойдет и прочие женские глупости. Моя жизнь выше глупостей. Поэтому буквально за пару дней до первого сентября я взяла одноразовую тарелку, смешала в ней все компоненты и получила отвратительно воняющую смесь непонятного и не слишком приятного цвета. Был вечер, старушенция благополучно дрыхла и мне не мешала, так что передвигалась я свободно. Вышла буквально на минуту в свою комнату за расческой, вернулась и увидела, как бабка смывает остатки смеси в раковину. От шока у меня отвисла челюсть.

   - Вы что творите? - ошарашенно выдохнула я. Вырвала тарелку из ее пальцев, но в ней не осталось ни капли краски. Ноль. Снова. - Вы хоть понимаете, что я за нее деньги заплатила?

   - За эту гадость? Дура девка.

   - Да что вы говорите?! Это не дает вам право...

   - Дает! - она с размаху саданула кулачком по белой раковине. - Это мой дом, и я не буду дышать здесь твоей отравой! Навоняла здесь, и думаешь, что тебе все с рук сойдет? Нет, милочка. И учти, в своем доме я девицы легкого поведения не потерплю!

   - Чего-о?! - возмущенно вскинулась и взмахнула пластмассовой тарелкой, которую по-прежнему сжимала побелевшими пальцами. - Какая я тебе шлюха?!

   - Такой дрянью только они и мажутся! Я и так терплю твое невежество и непроходимую тупость. Но вульгарность? Уволь меня. Если хочешь дешевой красоты - выматывай на улицу.

   Она думала, что мне нужно дешевое внимание, дешевая популярность и красота, но на самом деле - они мне не сдались совершенно. Мне нужно было жить, так жить, чтобы ходить по улицам и не втягивать голову в плечи, не вздрагивать испуганно и не шугаться людей. Потому что люди - самая главная моя возможность, тот фактор, который мог бы сыграть в моей жизни решающую роль. А как им пользоваться, если я не выхожу из дома?

   Она думала, что я просто тщеславно хочу быть красивой и желанной. Пусть так. Я не собиралась ничего ей объяснять. Мое прошлое - где-то и кем-то захоронено и касается только двух людей, одним из которых являюсь я сама. Но тем не менее бабулька решила мне помочь. Не ради меня самой, а всего лишь движимая азартом, вызовом, а создание из деревенской, по ее мнению, клуши - леди, являлось вызовом и практически невыполнимой миссией.