Я едва не плакала, дрожала всем телом, и наконец, бабуська, процедив что-то нелицеприятное себе под нос, раздраженно шаркая, направилась к себе в комнату, оставив меня в коридоре. Не раздеваясь, я рванула в свою, кинулась на постель и укрылась с головой простыней, заменяющей мне одеяло. Бросало то в жар, то в холод, зубы стучали, и каждый скрежет и звук - будь то проезжающая под окном кухни машина, шуршащая шинами, щелчок работающего счетчика или обычный шорох, заставляли подскакивать и скукоживаться от страха.

   Слово свое сдержала. Наутро, бледная после ночных переживаний и постоянной рези в боку, я встала раньше бабульки и еле дождалась приличного времени, чтобы позвонить профессору. Бабка ничего не спрашивала, даже разрешила звонок сделать, но и к разговору прислушивалась от первого до последнего звука.

   - Иван Федорович, доброе утро, я вас не разбудила? - поприветствовала его и вытерла повлажневшие ладони об штанины.

   - Нет-нет, Сашенька, что ты. Я рано встаю. Что-то случилось? - обеспокоенно поинтересовался профессор. - У тебя что-то с голосом.

   - Ничего. Все в порядке, - старуха вытянула шею и сделала вид, что смотрит в окно. - Я просто хотела сказать, что не смогу больше к вам приходить.

   - С тобой все хорошо?

   - Да, да, конечно, - поспешно заверила и добавила, пытаясь убедить его. - До экзаменов осталось совсем немного, учебники я вам верну, когда сдам, можете не волноваться. Просто у меня неожиданно возникли проблемы личного характера...Ничего серьезного, но нужно уехать, - бабка выразительно фыркнула. - Поэтому я не смогу к вам приходить.

   - Может, помощь нужна?

   - Нет, спасибо вам. Все в порядке.

   Он был не особо обрадован, да и заверить его не слишком получилось, но дедок смирился. В конце разговора лишь добавил:

   - Я буду тогда ждать вас через неделю, Сашенька.

   - Вы будете в приемной комиссии?

   - Да. Так что не волнуйся.

   - Хорошо. Обещаю не ударить в грязь лицом, - исторгла из себя любезный смешок и попрощалась.

   Пожилая женщина никак не прокомментировала мое поведение, но была довольна тем, что я не шляюсь по ночам. Я вообще из дома не выходила - только раз в неделю, рано утром за продуктами на рынок. В один из таких вынужденных походов, не испытывая никаких терзаний насчет денег, безропотно выложила нужную сумму за пару очков с большой оправой, только одни солнцезащитные, а другие простые, без диоптрий. Купила осветлитель для волос и мягкую кепку с большим козырьком.

   Но этого оказалось не последним испытанием. Через пару дней меня госпитализировали по скорой с острым приступом язвы. Через три дня должен был состояться мой первый вступительный экзамен.


   Глава 49.

   В большей или меньшей степени все более или менее нормальны.

   Александра.


   Все оказалось просто - сильный приступ, раздирающая изнутри боль, кромсающая органы, сдерживаемые стоны и попытки устроиться на кровати поудобнее. Бабка меня не трогала - вернее, вначале еще пыталась тормошить, но потом оставила в покое. Ровно до того момента, пока я опрометью не кинулась в ванную и меня не вырвало в унитаз. Таких выражений от нее я никогда не слышала. Элеонора Авраамовна, жутко ругаясь, вызвала скорую, приехала машина и меня забрала. Все просто.

   - Я нормально себя чувствую, - в который раз за день повторяла я своей медсестре, которая исправно приходила в палату два раза в день. - Вы понимаете, что мне надо домой? У меня экзамены на носу.

   - Девушка, - женщина вздыхала и снова терпеливо заводила монотонный стандартный ответ, уготованный, наверное, для всех пациентов. - Я не врач. Я медсестра. Придет врач, и вы с ним сама решите все вопросы. Договорились?

   - И где он?

   - На обходе. Скоро будет.

   Он пришел только на следующее утро - в обед. И врач - громко сказано. Парень молодой.

   Медсестры и сами врачи на пациентов мало обращали внимания - не больше чем на стандартную тумбочку или кровать. Но пациентов надо лечить, а мебель - не надо. Вот и все отличие. Поэтому при нас, конечно, много болтали - о своей личной жизни, о сплетнях, о переживаниях и неудачах. И естественно, не могли не упомянуть нашего доктора. Ах нет, вру, интерна.

   Благодаря своему потрясающему слуху и скучающему выражению лица мне удалось узнать, что мой лечащий врач - Роман Герлингер. Ему двадцать четыре, не женат, детей нет, заканчивает интернатуру, имеет богатого отца академика, тоже врача, кстати, и маму, кандидата наук. Папа его давно не практикует - подался в бизнес, но прежние связи остались, поэтому сынишке прочат интересное и благополучное будущее. Что еще? Ах да, Роман не имеет вредных привычек - не пьет, не курит, голос не повышает, с девушками - обходителен и добр. Мечта, а не мужчина, одним словом. Вот что значит - правильное выражение лица.

   Я все это не просто так узнавала. Никаких матримониальных планов не строила - на меня разве что слепой сейчас польстился бы. Но повлиять, манипулировать...Почему нет? У меня экзамен, и спокойно сидеть на попе я не собиралась. Тем более, глядя на лицо доктора, не возникало мысли, что он как-то мне помешает. Помешал.

   Осмотрел меня, задавал какие-то вопросы - насчет питания и вредных привычек.

   - Вы употребляете алкоголь?

   - Нет.

   - Вообще?

   - Вообще.

   - Курите?

   - Да.

   Он зацокал языком и покачал головой.

   - Придется бросать.

   - Уже бегу, - отозвалась сухим тоном и скрестила руки на груди. - И?

   Он растерянно заморгал и оглянулся по сторонам, словно этот жест мог что-то для него прояснить.

   - И...что?

   - Сколько мне здесь торчать? - любезности во мне не было ни на грамм.

   - Недельки две, возможно, чуть больше, - он легко пожал плечами, и белый халат, явно не из самых дешевых тканей, красиво обрисовал развитую грудную клетку и мышцы на предплечьях. - Вам, девушка, нужно все анализы пройти и подлечиться.

   - Я могу выписаться досрочно?

   - Что? Зачем?

   - Мне нужно.

   И вот тут он неожиданно заупрямился, как баран какой-то. Уперся рогом и ни в какую не хотел меня выписывать.

   - Нет, девушка, - бескомпромиссно качал головой и выпячивал вперед мужественный, гладко выбритый подбородок. - Ваше здоровье теперь на моей ответственности. Я ваш лечащий врач, и мне решать, когда вас выписывать. И в конце концов, прекратите со мной спорить.

   Мы пререкались два дня. Он был непоколебим. Я тоже.

   Я предлагала ему деньги, я сто пять раз напоминала о том, что являюсь всего лишь одной из тысячи бесплатных больных, которых больница за свой счет кормит и лечит. А тут, можно сказать, сама пытаюсь облегчить непосильное бремя расходов. Наконец, я угрожала, беспардонно перейдя на ты, а это непонятный Герлингер оскорблялся, но не сдавался.

   - Ты понимаешь, что у меня экзамены завтра? - дрожа от сдерживаемых эмоций, цедила я. - Это мне что, снова год ждать по твоей милости? Ты ведь даже не врач.

   - Врач.

   - Недоучка.

   Он вспыхнул.

   - А вот это уже хамство, - пациенты, живущие со мной в одной палате, согласно зароптали. - Вы очень неблагодарны. Александра, вам здоровье совсем не нужно? Никуда эти экзамены не денутся...

   - Сказал профессорский сынок, - едко улыбнулась ему, так что у парня свело челюсть.

   Я пыталась говорить по-хорошему, во всяком случае вначале. Но этот идеалист отбил всю охоту. Одна из моих соседок по палате так прокомментировала мое поведение:

   - Она такая вредная, потому что язвенница. Это теперь на всю жизнь.

   - На себя посмотри, жирдяйка, - парировала я невозмутимо. А вот девушка возмущенно заохала и принялась доказывать всем присутствующим, что это у нее пищеварение такое плохое, а на деле ест она мало. Ага. Палку колбасы на завтрак. Совсем мало.

   Язвенница или не язвенница, но вела я себя, конечно, преотвратно. Стресс, куча внезапностей и подвешенное состояние жизни как-то не действовали умиротворяюще. Но я не сдавалась.

   К моему удивлению, в последний день перед экзаменом в палату вальяжно вплыла моя старуха. Впервые за достаточно продолжительное время я наблюдала за Элеонорой Авраамовной, покинувшей роскошные стены своего домика. Все присутствующие в палате пораженно замолчали и следили глазами за приближающейся к моей постели бабуське. Ее внешний вид определенно не оставил никого равнодушным. В конце концов, не каждый день можно встретить ссохшуюся старушку с прямой осанкой танцовщицы. Ко всему прочему добавим платье прошлого века, хорошо сохранившееся, шляпку с цветочками, венчавшую абсолютно седую голову, и зонтик тросточкой, концом которого старая женщина едва касалась пола. Красная помада и подведенные черным карандашом брови довершали картину. Моя соседка подавилась очередной палкой колбасы.

   - Какие люди! - слегка издевательски протянула я и подвинулась, освобождая старухе место. - Что так? Сегодня магнитная буря?

   - Не язви, будь любезна. Меня это раздражает. Я пришла узнать, когда тебя выписывают, - она чопорно поджала губы. - Дома не прибрано.

   - Хрен пойми когда.

   - Можно не выражаться?

   - Да без проблем, - помолчала немного, затем решила все-таки поделиться. - Этот гад не пускает меня завтра на экзамен.

   - У тебя экзамен завтра?

   - Угу.

   - Придешь в следующем году, - она легко пожала плечами. Правильно, ей то что? Это не она пятую точку рвала и училась всему, чему получалось. - Может, ума к тому времени поднаберешься. Что за гад?