Лавейл Спенсер - Трудное счастье

— Я хочу, чтобы все было, как раньше. Но так теперь никогда не будет. Иногда я ненавижу тебя за то, что ты с нами сделал.

Он с трудом проглотил комок в горле. Желание исчезло, уступив место острой тоске и страху, что он несерьезно отнесся к тому, что она переживает, и теперь заплатит за это потерей жены и детей. Клэр неподвижно сидела на краю кровати, к нему спиной. Он лежал на смятом покрывале, закрывшись рукой, потому что боялся взглянуть ей в лицо, когда задаст тот вопрос, которого он так опасался.

— Ты хочешь развестись, Клэр? Этого ты хочешь? Она вздохнула и так долго ничего не отвечала, что он наконец убрал руку.

— Не знаю, — мягко произнесла она, и за этой мягкостью он ощутил всю глубину пропасти, угрожающей их браку. Том смотрел на жену со смесью любви, боли и боязни. Он нарушил ее прическу. Когда он пришел, ее волосы были взбиты, а сейчас прядки обвисли и распрямились.

Гарднер сел на кровати, держась позади жены, чтобы она не видела его лица. Он прикоснулся к ее волосам, попытался придать им прежний вид, но ему это не удалось.

— Клэр, прости, мне очень жаль.

Ответа не было, но он знал, что она ему верит. Но не может простить.

— Нам надо как-то разобраться со всем этим, — продолжал Том. — Ты согласна?

— Да.

— Ты пойдешь со мной к психологу?

Она отстраненно смотрела себе в колени. Потом кивнула, словно сдаваясь, и он закрыл глаза, сдерживая вздох облегчения, и опустил голову.

— Но думаю, тебе лучше все-таки снять квартиру. Том удивленно раскрыл глаза.

— Сейчас? Перед праздником? Пожалуйста, Клэр…

— Да, Том.

Она поднялась с кровати и пошла в ванную, чтобы поправить прическу и макияж. Том упал на спину и уставился в потолок, на котором из-за покосившейся лампы лежали огромные тени. Клэр включила воду, потом выключила ее. Он слышал разные негромкие звуки — вот она открыла пудреницу, потом защелкнула ее, вот бросила в тумбочку коробку с тушью, закрыла ящик. Шмыгнула носом, достала платок. И хотя он не сводил глаз с потолка, но почувствовал, когда жена вышла из ванной и остановилась, глядя на него.

— Мне надо идти, — спокойно сказала Клэр.

Его душу снова охватил страх. Он думал, что она не сможет выйти после всей этой эмоциональной встряски. Но она была непоколебима в своем намерении обходиться без него, по крайней мере, на настоящий момент. Он не двинулся с места.

— Я останусь здесь на немного, если ты не против.

— Если ты уйдешь к тому времени, как я вернусь.

— Не волнуйся, уйду.

— Тогда ладно. Мне оставить свет?

— Нет, можешь выключить.

Она выключила свет в ванной, потом в коридоре, своей решимостью доставляя Тому такую боль, о которой и не подозревала. Не сказав больше ни слова, Клэр спустилась вниз и выключила верхний свет, оставив мужа в полной темноте.

Из-за родительских собраний школьная неделя укорачивалась, поэтому Клэр решила удлинить репетиции еще на час в понедельник, вторник и среду. Все очень много работали, и ребята не жаловались, что им приходится находиться много времени в школе. Однако перспектива провести четыре вечера без репетиций их очень обрадовала. Задник был закончен при помощи учащихся с художественного отделения, и декорации обещали выглядеть необычайно живо. Несколько мам помогли с пошивом костюмов, которые сидели и смотрелись прекрасно. Билеты уже были отпечатаны, и местная газета прислала фотокорреспондента, сделавшего превосходные снимки для статьи обо всей театральной затее. Статья появилась в утреннем выпуске, и весь состав исполнителей, а также все, работавшие над спектаклем, радостно вопили, читая ее. Общее настроение оставалось приподнятым, когда они все расходились по домам в 11 часов вечера в среду.

Для Клэр и Джона стало уже привычным вместе идти к стоянке автомобилей. В это время там было пусто, и легкие белые облачка проплывали по небу, закрывая луну, так что ее свет то отражался от крыш двух машин, припаркованных рядом, то исчезал.

— Спокойной ночи, Джон, — сказал Клэр, проходя мимо его автомобиля и не замедляя шаг.

— Спокойной ночи.

Она отпирала дверцу своей машины, когда он сзади проговорил:

— Ты спешишь домой, Клэр? Схватившись за сердце, она обернулась.

— Господи, Джон, ты напугал меня до смерти.

— Прости. Я не хотел. Можно угостить тебя кофе?

— В это время?

— Ну, тогда стаканчик колы? — Она не знала, что ответить, и он просящим голосом добавил: — Или молочка?.. А может, воды?

— Нет, не думаю, Джон. Уже начало двенадцатого, а завтра будет трудный день. Ты знаешь, что такое родительские собрания. Завтра к этому времени я охрипну и буду в дурном настроении.

— Тогда нам лучше угоститься сейчас, не правда ли? — Видя, что она все еще колеблется, он продолжал: — Просто сегодня был удачный день. Все шло как по маслу, и дети так старались. Я получаю от спектакля большое удовольствие, и хочется, чтобы оно не кончалось. Как насчет еще получаса?

— Нет, Джон, извини.

— Ты все-таки боишься, что я стану к тебе приставать?

— Когда это я говорила, что боюсь?

— Говорить не надо. Это видно.

— О, я… я не знала.

— Ты чуть не выпрыгнула из своей собственной кожи, когда я неожиданно подошел.

— Так и было.

— Клэр, я знаю, что ты держишься настороже со мной. Мужчина чувствует такие вещи.

— Пожалуйста, Джон, мне надо идти.

Она наклонилась, чтобы отпереть дверцу, но он, мягко взяв ее за руку, повернул лицом к себе.

— Скажи мне, пожалуйста, Клэр, как обстоят дела у вас с Томом?

Она вздохнула и прислонилась к машине.

— Мы живем раздельно. Он остановился у своего отца, но скоро собирается снимать квартиру. Я согласилась вместе с ним пойти к консультанту по семейным вопросам.

— Ты все еще любишь его?

Никто не задавал ей этого вопроса с тех пор, как они с Томом расстались. Сейчас ей было приятно подумать немного и правильно ответить.

— Да, Джон, люблю.

Он слегка наклонился и оперся ладонями о крышу машины по обе стороны от Клэр, оставив ей достаточно свободного места.

— Ну что ж, я собираюсь использовать свой шанс и рассказать тебе что-то, что, надеюсь, изменит твое мнение обо мне. Когда я устраивался на работу в нашу школу, я только-только отказался от связи, которая практически уничтожила меня. Я был помолвлен с женщиной, а она спуталась с кем-то еще и вернула мне мое кольцо. Я застал их вместе в кровати, в квартире, которую мы с Салли снимали. К тому времени, как мы с тобой познакомились, моя самооценка упала до нуля. Но тебе удалось разговорить меня, и ты сказала, что ее поступок достоин осуждения, а я не должен чувствовать себя побежденным. Помнишь, ты твердила мне, что она не единственная, и что если одна женщина обошлась со мной, как с мусором, это не значит, что все поступят так же? Мы часто встречались в коридоре на переменах, и клянусь, я чуть не спятил тогда, дожидаясь каждого звонка с урока, чтобы увидеться с тобой. Все, о чем я мог думать — это как подойти к тебе и поговорить, потому что я мечтал о таких взаимоотношениях и обязательствах друг перед другом, о которых рассказывала ты. Ты научила меня очень важным вещам. — Голос Джона зазвучал мягче. — Я влюбился в тебя, Клэр, так много лет назад — сколько, десять? Или одиннадцать? Я влюбился, и когда я видел, как вы с Томом улыбаетесь друг другу, встречаясь в коридоре, то страдал, потому что не мог рассказать о своих чувствах. Я поступал честно, Клэр, я никогда не говорил тебе о своей любви. Это было бы оскорбительно для тебя — и для меня было бы бесчестным признать, что ты можешь стать предметом моих ухаживаний. Но теперь все изменилось. И пусть ты утверждаешь, что все еще любишь его, но вы живете порознь, а я пытался найти себе кого-нибудь, но ни одна женщина не может сравниться с тобой. Вот я и попытался использовать единственную в жизни возможность и рассказать тебе о том, что чувствую. Я люблю тебя. Клэр. Я люблю тебя так давно, и если есть для меня хоть малейший шанс, то ты просто спасешь меня, признавшись в этом.

— Ой, Джон. — Она не представляла себе всей глубины его чувств. — Я не знала.

— Я говорил, Клэр, я и не хотел, чтобы ты знала. Не такой я человек, чтобы пытаться обольстить счастливую замужнюю женщину.

— Но неужели ты не понимаешь, Джон? Счастлива или нет, я все еще замужем.

— Но есть ведь смягчающие обстоятельства, так?

— Не совсем. Клятву верности никто не отменял.

Он смотрел ей прямо в глаза, их лица, освещенные лунным светом, были так близко, что тень от его головы затушевывала ее подбородок.

— А если я поцелую тебя?

— Это осложнит наши деловые отношения.

— Ну и что? Для меня они были осложненными больше десяти лет. Но ты не рассердишься?

— Мне надо идти, Джон.

Она сделала движение, словно собиралась отодвинуться от машины, но он не пошевелился, удерживая ее на месте.

— Ты не рассердишься? Потому что иначе я не стану рисковать.

Клэр нервно рассмеялась.

— Джон Хэндельмэн, ты точно знаешь, что надо делать, правда? Я же не каменная. Я, в конце концов, восприимчива к комплиментам и лести, особенно когда их сопровождает открытое признание в чувствах. Если ты считаешь, что меня это не волнует, то ошибаешься. Но я не могу ответить согласием. Я замужем.

— Вы расстались.

— Не официально.

— Зато эмоционально. — Он дал ей время отреагировать на последние слова. Клэр смолчала, и он добавил: — Ведь так?

Она смущенно задумалась.

— Может быть… да. Я не знаю. Спокойной ночи, Джон. Мне надо идти.

— Спокойной ночи, Клэр. Можешь всю вину возложить на меня. — И с этими словами он поцеловал ее.

Она положила руки ему на плечи, чтобы оттолкнуть его, но не оттолкнула. Она выгнулась, почти не принимая участия в поцелуе, но ощущая, как его тело прильнуло к ней. На нем были джинсы и короткая куртка, на ней — не застегнутое пальто. Губы Джона, теплые и настойчивые, слегка приоткрылись, и, почувствовав язык чужого мужчины, Клэр отпрянула, хотя, к ее собственному изумлению, новое ощущение ей понравилось. Он был человеком чистоплотным и приятным, и она всегда хорошо к нему относилась и много лет работала с ним бок о бок. Он никогда не говорил и не делал ничего, что могло бы оттолкнуть или даже просто рассердить ее. Он признался в любви к ней и украл один-единственный поцелуй, в котором она ему на словах отказала. Клэр высвободилась, но он склонился к ее лицу и хрипло прошептал: