В Болгарию, в город Албену, в составе большой группы престарелых туристов, фрау Шланге уехала так внезапно, что «глупые вороны» даже не успели спросить, где она взяла на это деньги. Впрочем, даже если бы и успели, то ничего бы толком не узнали – признаваться, что свой единственный золотой браслет она снесла в афганскую скупку, фрау Шланге никогда бы не стала.

Отель ей понравился, как и понравился город, розы, ресторан с великолепными блюдами, приветливый персонал и мелкий бассейн (плавать она не умела). «Ну, Карибы я бы не потянула! А чем Болгария хуже?» – В полдень, в самую жару, она устраивалась под большим зонтом на своей лоджии, на последнем, двенадцатом этаже и при помощи того самого бинокля обозревала окрестности. Окрестности были красивые, но скудные – вся беда в том, что с балкона фрау Шланге наблюдался только пустынный морской горизонт, кусочек скалистого берега и узкая песчаная коса под ним. В самом низу, под балконом было еще кафе и пляж, но и то и другое рассмотреть нельзя было даже в бинокль. К большому огорчению фрау Шланге, самолеты в этих местах не летали, а потому все ее внимание занимал доступный пейзаж. Ее туристическое любопытство было удовлетворено почти сразу – за два дня она обошла весь городок, затем, отбившись от стайки таких же пожилых фрау, сходила в ресторан отведать национальных блюд, посетила почту, где выбрала самые эффектные и дорогие открытки с видами болгарских курортов и отправила их в пансион «глупым воронам». Почти все время фрау Шланге проводила на балконе. Большей частью она вспоминала свою жизнь, вполне комфортную, но уж очень одинокую. Вот герр Хамстер ее немного скрасил, но, понимаете ли, случился кнедлик… Иногда она подносила к глазам бинокль, недолго разглядывала горизонт, но скорее по привычке.

В тот самый день фрау Шланге заняла свой пост несколько раньше, чем обычно. Причиной тому послужила очень вкусная, но вносящая некоторую нестабильность в организм свежая клубника со сливками. Утром в ресторане, не сдержавшись, фрау Шланге три раза ходила за добавкой и вот теперь к двенадцати часам далеко отойти от гостиничного номера опасалась. Она уютно устроилась в кресле под зонтиком, перед ней стоял графин с кипяченой водой, на коленях лежал бинокль. Жизнь была замечательна, даже несмотря на волнение в животе. Фрау Шланге поднесла бинокль к глазам и, подобно полководцу, внимательно оглядела окрестности. Море были привычно пустое, только где-то рядом, почти под зданием отеля, ощущалась какая-то жизнь. Скалистый берег тоже оживленным нельзя было назвать – один прохожий, какая-то повозка с осликом да бегущая дама. «В такую жару бегать нельзя!» – осуждающее подумала фрау Шланге и продолжила наблюдение. Дама, к ее удивлению, на некоторое время присела, потом как-то резко вскочила и ринулась по ступенькам вниз. «Она, определенно, ненормальная. Бегает, скачет, и наряд у нее какой-то легкомысленный…» – фрау Шланге прислушалась к своему животу, отложила бинокль и на некоторое время скрылась в номере. Когда она вернулась на балкон и опять поднесла к глазам бинокль, то обнаружила, что дама уже на узкой песчаной косе под обрывом и не одна, а с мужчиной. Как ни силилась фрау Шланге получше его разглядеть, у нее ничего не получалось – лицо она видела какое-то мгновение, потом на воду упало солнце, забликовало море, все как-то запереливалось, замерцало. Стало очевидно, что этот мужчина пытается поцеловать спустившуюся к нему женщину. Фрау Шланге отняла от глаз бинокль: сценка на узкой косе стала фривольной – женщина осталась в очень откровенном купальнике, который был скорее намеком на одежду, чем одеждой, а мужчина предпринял еще одну попытку обнять и поцеловать ее. Выждав для приличия минуту-другую, фрау Шланге с жадностью припала к биноклю. С одной стороны, ей было неловко, с другой… С другой, она, прожившая жизнь без семьи, без любви, без близкого друга, мучилась тем самым чувством, которое испытывают дети, завидя новенький велосипед у сверстника. Это чувство состояло из любопытства, зависти, умиления и даже бескорыстной радости. «Они – красивые. Высокие, хорошо сложены. И наверное, они – любовники. А свидание это – тайное. Иначе зачем так далеко от всех забираться. Она его любит, сильно любит. Она так бежала…» – думала фрау Шланге. Она впервые так близко подошла к чужой жизни, к чужим отношениям. Это было не кино, где все было не по-настоящему, не сценка в городском парке, когда непозволительно было бы даже и голову в их сторону повернуть. Это было что-то, что вдруг стало тайной на троих – этой женщины, мужчины и ее, одинокой пожилой фрау Шланге. «Они могут не волноваться – я никому ничего никогда не скажу. Счастье болтовни не любит. Ах, если бы был жив герр Хамстер!» Мужчина и женщина тем временем вошли в воду, но плыть не спешили, они стояли друг против друг и, видимо, о чем-то разговаривали. Впрочем, лиц нельзя было разглядеть. Фрау Шланге торопливо подкрутила колесико, пытаясь навести резкость, а когда опять поднесла бинокль к глазам, увидела, что мужчина протянул руку и схватил (или это так казалось издалека) женщину за плечо. Он старался опрокинуть свою спутницу в воду, потом он то ли ударил ее по голове, то ли пытался опустить ее голову к воде. Поднялся фонтан брызг, из-за которых ничего не стало видно, а когда вода улеглась, фрау Шланге узрела только мужчину. Как ни крутила старушка бинокль, как ни меняла она положение, как ни привставала на цыпочки, даму в откровенном купальнике найти она не могла. Мужчина тоже на какое-то мгновение исчез из виду – видимо, нырнул в воду, – потом появился вновь, только чуть дальше, а уж затем широкими уверенными движениями поплыл куда-то в сторону. «Он прятал под скалы ее тело!» – подумала фрау Шланге, ее сердце отчаянно забилось, она еще раз внимательно посмотрела на узкую песчаную косу, но там никого уже не было.


Помощник следователя Мирко терпеть не мог летний сезон. Нет, с точки зрения экономики это время было весьма благодатно – туристы, доходы города и все такое прочее. Но с точки зрения его службы… Нет, иногда казалось, что само небо посылает эти испытания. Мирко вытер бумажной салфеткой лоб и уставился на сухопарую бабку, которая уже битый час что-то рассказывала на немецком языке. В глубине души Мирко надеялся, что тетка выговорится и уйдет, но не тут-то было. Старушка два раза отлучилась в дамскую комнату и возвращалась оттуда полная энергии. «Надо звать переводчика, иначе мы с ней ночевать тут будем», – Мирко сотый раз набрал нужный номер телефона.

К тому моменту, когда наконец пришла высокая строгая девица с красочным бейджиком на лацкане форменного пиджака, Мирко готов был сам выучить немецкий, только бы эта фрау замолчала. Переводчица с одного взгляда оценила мизансцену, задала пару вопросов бабке, потом довольно долго слушала ее, а в заключение произнесла:

– Я поздравляю – у вас, похоже, убийство.

И коротко рассказала все то, что почтенная фрау Шланге видела в бинокль со своего балкона. Помощник следователя Мирко вспомнил о своем отсутствующем начальнике, мысленно распрощался с наступающими выходными днями и пошел отдавать распоряжения о следственных мероприятиях.


Загадочное происшествие, свидетельницей которого стала туристка из Германии, оторвало господина Боева от свадебного торжества – домашнего вина, кебабчатов, огромной баницы и других традиционных болгарских яств. Во дворе большого дома были расставлены столы. По центру стояли низкие вазы с фруктами, конфетами, орехами. Гуляли уже второй день, когда в ворота постучали.

– Господин следователь, ЧП в немецком отеле. Похоже, одна туристка пропала… Мы уже работаем двое суток, вот теперь ваша помощь понадобилась – в воротах стоял возбужденный помощник следователя.

– Мирко, ты сам подумай, как может пропасть человек среди бела дня! Его могли или убить, или утопить, или похитить! А как он мог пропасть?! – Этим громким возгласом господин Боев давал понять окружающим, а главное, перезрелой фельдшерице Софии, что по пустякам его не беспокоят: пропавшими овцами, ворованными персиками и разбитыми окнами он не занимается. Следователь Боев занимается только загадочными криминальными случаями. Его помощник Мирко своего начальника не боялся, но не всегда правильно понимал. Вот и сейчас.

– Как, как?! Пропала, как тот племенной петух, которого вы искали на прошлой неделе, – слова Мирко ясно прозвучали в наступившей тишине. Боев закашлялся, а его помощник как ни в чем не бывало пояснил: – Господин следователь даже простудился, когда этого петуха вытаскивал из колодца. Он «пьяной» черешни наклевался и свалился в колодец. Не господин Боев наклевался, а петух, – Мирко испугался страшных глаз, которые сделал господин следователь, и совсем запутался в рассказе.

– Ладно, поехали, посмотрим, что там произошло, – Боев попрощался с женихом и невестой, шепнул прекрасной Софии, что обязательно наведается к ней вечером, надел на самый затылок маленькую шляпу и вышел со двора.

В машине он выдал помощнику по первое число:

– Что у тебя за манера всякую глупость рассказывать! Дался тебе этот петух!

Мирко, расстроенный и потерявший нить начальнической мысли, замолчал. Он молчал почти до самой Албены. И только когда показались башни окраинных гостиниц, рассказал начальству о первых результатах своего расследования:

– Значит, мы проверили все списки гостей, по всем отелям. Ну, сами понимаете, порядок, мягко говоря, не везде соблюдается, но мы все же потребовали обеспечить доступ к документации и базе данных о гостях. Ну, я вам скажу, и бардак там у них! Куда только проверяющие органы смотрят. А по нашему делу сказать что-либо сложно, но круг поисков на сегодняшний день сузился до отеля «Солнечный». Мы приедем, я вам все покажу. Многое свидетельствует о том, что искать надо именно в нем.

Мирко собирался было перейти к подробностям, но следователь Боев прервал его:

– Труп ищут?

– Ищут, две бригады работают. В море и в этом самом заливчике, где все и произошло. Но ничего пока не нашли, хотя немецкая туристка пришла в этот же день.