— На последнем перекрестке я чуть не свернула не в ту сторону, — со смехом сообщила Скайлер, сняв вязаную шапочку, отчего наэлектризованные волосы встали дыбом, а потом рассыпались золотистыми прядями по плечам. — Представляешь? По этой дороге я проезжала тысячу раз, а теперь забыла, где и куда надо повернуть.

— Ничего удивительного. У тебя слишком много забот.

Скайлер нахмурилась.

— Пожалуй, да.

Кейт хотелось притянуть дочь к себе, крепко обнять ее, чтобы Скайлер наконец поняла без слов, как горячо и беззаветно ее любят. Но вместо этого она помогла Скайлер снять жакет и повесила его рядом со своим на металлическую вешалку у двери.

Еще тяжелее опираясь на трость, Кейт взяла дочь под руку.

— Пойдем посмотрим на тот стол, хорошо? Я захватила рулетку, поэтому мы измерим его и выясним, поместится ли он в… кабинете.

— Мама, это не кабинет, а просто комната. Если я не собираюсь превращать ее в детскую, это еще не значит, что мы должны говорить об этой комнате так, словно там кто-то умер.

Кровь отхлынула от лица Кейт.

— Не желаю этого слышать! — воскликнула она, но тут же, понизив голос, добавила: — Я просто хотела сказать, что кабинет понадобится тебе, пока ты будешь учиться.

— Мама, я же буду жить в Нью-Хэмпшире!

— Но ты сможешь приезжать домой на выходные и праздники. — Кейт не упомянула о своей тайной надежде на то, что после рождения ребенка Скайлер будет проводить каникулы в Орчед-Хилле. Если она согласится, места в доме с избытком хватит всем.

Они прошлись по некогда величественной гостиной, где отрывались обои и крошилась лепнина на потолке. Старые паркетные полы безнадежно покоробились; резные херувимы, поддерживающие каминную доску, подчеркивали плачевное состояние исцарапанных стенных панелей и поблекших драпировок. Повсюду в беспорядке стояла мебель. Старая миссис Уормсли умерла бездетной, и после ее смерти поместье вместе со всеми вещами выставили на аукцион, чтобы заплатить налоги.

Кейт с удивлением заметила, что, несмотря на обветшалость особняка, мебель на редкость хорошо сохранилась. Миссис Уормсли не хватало денег на ремонт дома, но, судя по всему, она щедро платила приходящим горничным, а те усердно чистили мебель.

В каталоге Кейт отметила номер прелестного орехового углового шкафа, а потом направилась к облюбованному ею письменному столу — викторианскому, дубовому, с круглой крышкой, с едва заметными царапинами и потертостями. Этот ничем не примечательный стол удачно дополнил бы мебель в доме Скайлер.

— Сколько за него просят? — спросила Скайлер.

— Тысячу двести — тысячу пятьсот. Но пожалуй, удастся купить его за восемьсот или девятьсот. На аукцион съехались в основном перекупщики мебели, и поскольку не в их интересах поднимать цену, он наверняка достанется нам.

— Не знаю. — Скайлер провела пальцем по пыльной поверхности стола. — Это немалая сумма.

Кейт хотела предложить дочери купить стол для нее, но передумала. Дочь ни за что не примет такой подарок. Но ведь у Скайлер был собственный счет, открытый матерью Кейт. До двадцати пяти лет Скайлер не имела права распоряжаться основным капиталом, но Кейт, как ее опекунша, могла заключать от ее имени любые сделки и совершать любые покупки на сумму, превосходящую ежемесячную выплату, на которую Скайлер жила.

— Если хочешь, я с удовольствием поговорю с Ральфом Бринкером из банка, — предложила Кейт.

Скайлер озадаченно уставилась на нее:

— Зачем? — И тут же спохватилась: — А, вот ты о чем! — Как будто пятьсот тысяч долларов были пустяком, не стоящим внимания. — Мама, спасибо тебе за предложение, но мне и вправду не нужен новый стол. Я вполне обойдусь старым.

Кейт вздохнула. Независимая Скайлер никогда ни о чем не просила, но Кейт надеялась, что со временем характер дочери постепенно смягчится. Скайлер еще предстоит узнать, что великодушие — это умение не только отдавать, но и принимать.

Между тем Кейт увидела кроватку — изысканный образчик истлейкского периода, с изогнутыми спинками и позолоченной резьбой. «Странно, — подумала она. — Всем известно, что у супругов Уормсли не было детей. Может, их ребенок умер в младенчестве?»

Ее сердце забилось. Она посмотрела на дочь. Хоть бы Скайлер увидела кроватку и поняла, что это означает!

«Второй шанс появляется не всегда, дорогая. Если случается что-нибудь хорошее, даже в самое неподходящее время, надо радоваться этому… иначе такое больше не повторится. А иногда следует не просто радоваться, но и действовать», — мрачно подумала Кейт.

Но сейчас она беспомощно смотрела, как Скайлер прошла мимо кроватки, даже не взглянув на нее, и направилась к потемневшей картине, изображающей гондолу в венецианском канале. Разочарованная, Кейт обвела номер кроватки в каталоге. Какой бы ни оказалась цена, она купит ее. Для Кейт это был не просто подарок будущему внуку, а знак надежды на то, что Скайлер изменит решение.

Они обошли еще несколько комнат, но, кроме серебряного канделябра, который после полировки выглядел бы бесподобно, Кейт не нашла ничего заслуживающего внимания. У нее заныло бедро. Скайлер становилась все беспокойнее.

— Проголодалась? — спросила Кейт. — Если хочешь, мы можем перекусить в кафе в городе. Или заехать домой.

— Лучше в «Кошкину люльку». Сейчас я с удовольствием съела бы полдюжины булочек с черникой. С тех пор как меня по утрам перестало тошнить, никак не могу насытиться. Уже прибавила пятнадцать фунтов, а впереди еще два месяца.

С напускной беспечностью Кейт осведомилась:

— Что сказала тебе на последней консультации доктор Файрбо?

— По ее словам, я здорова. Она предложила мне со следующей недели начать ходить на занятия для будущих матерей, а я попросила Микки составить мне компанию.

— А как же… — Кейт хотела спросить про Тони, но не осмелилась. Что ей известно об этом человеке, кроме того, что Скайлер продолжает с ним встречаться? Так, словно он тут ни при чем. Она натянуто улыбнулась. — Микки по плечу любое дело.

— Хуже всего, что целую неделю до родов нам придется провести вместе. За это время мы изведем друг друга.

— Это лучше, чем оказаться в незнакомом месте, среди чужих людей, особенно если что-то случится.

Этот разговор они заводили уже не раз. Кейт и Уилл просили Скайлер переселиться к ним за неделю до родов, но та упрямо отказывалась, повторяя, что от ее дома до Нортфилдской больницы всего двадцать минут езды.

Кейт нервничала, когда они вошли в кафе и устроились в солнечном уголке. До сих пор Скайлер не упомянула ни об усыновлении, ни о выборе кандидатов. Кейт тоже избегала этой темы. Какими бы милыми и заботливыми ни были эти люди, она не хотела слышать о будущих приемных родителях, не желала знать их имена и прочие подробности: это превратило бы решение Скайлер из угрозы в реальность.

Кейт заказала горячий чай и сандвичи с жареной курятиной, а Скайлер, хотя и сетовала на непомерный аппетит, ограничилась супом и стаканом молока. Кейт посматривала на нее, изнывая от беспокойства. Дочь уже не раз шутливо жаловалась на то, что прибавляет в весе, но выглядела бледной и осунувшейся.

«Да, она непоколебима, но от этого ей не легче». Кейт видела, как метался по залу взгляд Скайлер, останавливаясь на всех, кроме матери, как беспокойно она складывала и снова разворачивала льняную салфетку, как на ее бледных щеках вспыхивал румянец.

Пока они ели, Кейт молчала. Наконец она промокнула рот салфеткой и подкрасила губы.

— Сегодня утром я случайно встретилась с Дунканом. Он передает тебе привет. — Кейт застегнула сумочку. — А еще он спрашивал, сделала ли ты выбор. Я ответила, будто все уже решено, — мне было стыдно признаться, что я ровным счетом ничего не знаю.

Скайлер смотрела в свою пустую тарелку.

— Я не уверена, что ты одобришь мой выбор.

Кейт встревожилась. О каком одобрении может идти речь? Эта затея с самого начала не нравилась ей.

Причиной тревоги Кейт была не только Скайлер, но и сложное финансовое положение семьи. Они с Уиллом сумели избежать банкротства, заложив Орчед-Хилл, но фирма вновь встанет на ноги еще не скоро. Уилл пытался выиграть время, а пока над их головами висел дамоклов меч. Кейт вспомнила, что, подписывая в банке закладную на обожаемый Орчед-Хилл, она словно расставалась с жизнью.

А теперь ей грозило нечто еще более ужасное.

— Кого же ты выбрала, если считаешь, что мы останемся недовольны? — На лице Кейт застыла напряженная улыбка.

— Сама женщина наверняка вам понравится. — Скайлер отвела волосы со лба нервным жестом, усилившим беспокойство Кейт. — Просто… Элли и ее муж разошлись.

Элли?

В голове Кейт отчетливо прозвучал сигнал тревоги, но она поспешила убедить себя, что ее опасения напрасны, и на всякий случай спросила:

— А как ее фамилия?

— Найтингейл, доктор Найтингейл, но она просила называть ее по имени.

Сердце Кейт сжалось. Она слишком хорошо помнила молодого психолога, с которой судьба свела ее в ту страшную ночь, четырнадцать лет назад, когда Скайлер оказалась на волосок от смерти.

У Кейт зашумело в ушах. Беспомощно и растерянно она смотрела, как мимо медленно проплывают официантки, посетители, мужчина с огромной бутылью воды.

— Элли Найтингейл… — пробормотала Кейт.

— Такое имя трудно забыть. — Кейт видела, как зашевелились губы Скайлер, но не сразу осознала ее слова.

— Ты права. — Кровь прилила к щекам Кейт.

— Это звучит глупо, мама, но мне кажется, будто мы знакомы всю жизнь и встретились не случайно. В чем дело, не могу объяснить — я просто чувствую это. — Скайлер встревоженно вгляделась в лицо Кейт. — С тобой когда-нибудь бывало такое?

Кейт молчала, опасаясь, что голос выдаст ее.

Под столом она крепко стиснула руки. Головокружение сменилось оцепенением. Ее терзала единственная мысль — как нескончаемая бегущая строка внизу экрана, предупреждающая о приближении грозового фронта.