На вершине холма он свернул на узкую боковую дорогу и остановился перед двухэтажным бревенчатым зданием клуба, за которым расстилался луг. Никакой вывески на здании Тони не заметил и счел это разумным: тем, кто понятия не имел, что это за клуб, нечего здесь делать.

Он сразу почувствовал себя здесь не в своей тарелке, но при этом был заворожен пейзажем. В пруду плавали лебеди, отражаясь в воде, тропа для верховой езды вилась по участку площадью в семнадцать сотен акров, среди деревьев мелькали домики, иногда весьма причудливого вида.

Тони нашел Скайлер у конюшни на другом берегу пруда. Она рысью гоняла по манежу гнедого жеребца ростом около шестнадцати ладоней. Скайлер, в мешковатой футболке поверх джинсов, раскраснелась и выглядела особенно хорошенькой. У Тони перехватило дыхание.

Стоя у ограды, он наблюдал за Скайлер, пока она не заметила его и не подъехала поближе.

— Почему ты сразу не окликнул меня?

— Я засмотрелся, — ответил Тони и смущенно добавил: — А ты уверена, что ребенку это не повредит?

С раздраженным возгласом Скайлер спрыгнула на землю.

— Мы живем не в девятнадцатом веке, Тони. Сейчас беременных женщин укладывают в постель, только если на то есть медицинские показания. И потом, я стараюсь не переутомляться.

— Ты не берешь барьеры?

— На последних состязаниях я чуть не вылетела из седла, — призналась она. — После этого решила временно завязать с прыжками. — Скайлер усмехнулась, но ее глаза раздраженно блеснули. — Мой тренер был ошарашен, узнав, по какой причине я перестала участвовать в соревнованиях. Может, Дункан просто старый ханжа, а может, злится, что я отказалась от карьеры профессиональной спортсменки. Так или иначе зимой Ченслор будет жить здесь. — И она потрепала коня по шее. — По крайней мере он ни на что не жалуется.

— Очутившись здесь, Скотти решил бы, что он умер и вознесся на небеса, — пошутил Тони.

— Слушай, почему бы нам не прокатиться верхом по тропе, пока не стемнело? Джон оседлает тебе какую-нибудь из здешних лошадей. — И Скайлер указала на конюшню, с виду напоминающую здание клуба, с поросшей мхом крышей. Два кота, живущих при конюшне, грелись на солнце у открытой двери, обращенной к манежу.

Тони хотелось сказать Скайлер, что он провел в седле почти весь день, поскольку так зарабатывает на жизнь, а в свободное время вовсе не расположен разыгрывать деревенского сквайра. Но, удержавшись, кивнул и пошел к конюшне.

Джон, похожий на седовласого киноактера, а не на конюха, оседлал ему аппалузу — грациозную, мускулистую кобылу. Садясь в седло, Тони невольно улыбнулся, поражаясь контрасту Пенни и коня, на спине которого он сидел утром. Этим ему и нравилась его работа: лошади в конной полиции не отличались красотой, но на них ездили профессиональные наездники, и это было видно с первого взгляда.

— За моим домом начинается отличная тропа. Она особенно хороша в такое время года, — объяснила Скайлер, когда Тони подъехал к ней. Сверкнув ослепительной улыбкой, она свернула на дорогу, огибающую пруд, затененный ветвями кленов и вязов.

«В этой картине что-то не так», — думал Тони. Чудесный день, живописная тропа — как на развороте глянцевого журнала, слишком красивый, а потому неправдоподобный пейзаж. По мнению Тони, несчастная беременная девушка не вписывалась в него. Ей полагалось быть убитой горем и страдать в одиночестве.

Не уверенный в том, что верховая езда не повредит Скайлер, Тони зорко высматривал кротовины и низко нависающие ветки. В молчании они ехали шагом по лесу и наконец выбрались на открытую низину, где слышалось только чавканье копыт в вязкой грязи. Из зарослей высоких камышей с пронзительными криками взлетела стайка фазанов, напугав лошадей. Тони развернул кобылу, преграждая путь коню Скайлер, который приплясывал и явно был готов сорваться с места.

— Отлично сработано, — иронически заметила Скайлер, но Тони не отреагировал на ее язвительность.

Он размышлял, как можно так досадовать на женщину и в то же время страстно желать стащить ее с седла и овладеть ею немедленно, прямо на земле, среди листьев, травы и примятых полевых цветов.

На вершине холма Скайлер выбрала из двух троп ту, что делала круг, возвращаясь к большаку. Когда они вернулись к конюшне, уже почти стемнело и заметно похолодало.

Пока они расседлывали лошадей и уводили их в денники, Тони молчал. В конюшне было безлюдно; Джон, должно быть, уже ушел домой. Слышалось только довольное фырканье лошадей, похрустывающих сеном, и шорох хвостов по обшивке денников.

Тони намыливал руки над глубокой проржавевшей раковиной в комнате для упряжи, когда заметил, что Скайлер пристально смотрит на него. Он улыбнулся:

— Ты смотришь на меня как на незнакомца.

— А я не знаю, знакомы ли мы. — Она указала на его талию. — Может, меня подводит зрение?

Взглянув вниз, Тони увидел, что подол его тенниски задрался и виднеется рукоятка «смит-и-вессона» тридцать восьмого калибра, заткнутого за пояс. Он пожал плечами:

— Тебе известно, что я служу в полиции.

— Оружия у тебя я еще никогда не видела.

— Просто не обращала внимания.

— Зачем оно тебе понадобилось, да еще здесь?

— Мало ли что. — Тони вытер руки грязным обрывком полотенца, висящим на ржавом гвозде над раковиной.

— Вооружен и очень опасен. Ого!

Она рассмеялась, а горечь, охватившая Тони, вдруг заставила его понять: дело вовсе не в том, что Скайлер находит его забавным. Он повернулся к ней. Под потолком светила лампочка без абажура, отбрасывая на пол пятно света. Глаза Скайлер терялись в тени. Она напоминала преступницу на допросе — надменную, дерзкую, но вместе с тем перепуганную.

Тони порывисто шагнул вперед и взял ее за руки. От неожиданности Скайлер вздрогнула. Убедившись, что всецело завладел ее вниманием, Тони заговорил:

— Полицейский обязан помнить о двух вещах. Во-первых, нас видят, а мы не всегда видим их. Во-вторых, мы всегда на посту. — Он опустил руки, оставив влажные отпечатки пальцев на футболке Скайлер. — Послушай, нам давно пора кое-что прояснить. Такие игры мне не по душе. Если тебе неприятно видеть меня, так и скажи, а не увиливай.

Скайлер смотрела на него, как на совершенно незнакомого человека, внезапно выросшего перед ней словно из-под земли.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — отозвалась она.

— Ты все понимаешь, — возразил Тони. — Для тебя я — нечто вроде похмелья после водки с тоником… я не позволяю тебе забыть, что за все надо платить. — Тони перевел взгляд на ее живот, слегка округлившийся под свободной футболкой.

Глаза Скайлер вспыхнули.

— Кто тебя просил ввязываться в это дело? Мы едва знакомы.

— Когда случается то, о чем ты не просишь, то, чего не желаешь, не всегда просто взять и уйти.

— Да что ты! — Скайлер с дерзким смехом приложила ладонь к животу.

Тони вгляделся в ее лицо, но оно было замкнутым. Лишь румянец проступил на бледных щеках.

— Я пытаюсь объяснить тебе: если ты решила оставить ребенка, можешь рассчитывать на меня. Я позабочусь о вас обоих.

— Тони…

— Нет, подожди, выслушай меня. Я не уговариваю тебя выйти за меня замуж, успокойся. Речь идет не о нас с тобой. — «Ложь, — мысленно добавил он, — но совсем пустячная».

— Что ты задумал? — насторожилась Скайлер.

— Ты смотришь на меня так, словно я что-то прячу в рукаве. — Тони усмехнулся. — Скайлер, я простой, обычный парень. Такой, каким ты меня видишь. Если я что-нибудь обещаю, то выполняю свои обещания. А я обещаю тебе, что если ты оставишь ребенка, он будет знать, кто его отец.

Тишину нарушил глухой стук копыта об пол. А потом Скайлер с вызовом бросила:

— Своего решения я не изменю.

— Иногда мы принимаем решения вопреки нашей воле, — спокойно возразил Тони, не желая заходить слишком далеко.

Скайлер промолчала. Она смотрела на него, и странная, нелепая ярость в ее глазах сменилась печалью. Наконец Скайлер устало проговорила:

— Тони, я справлюсь сама.

— Как хочешь. — Помолчав, он спросил: — Ты уже говорила с кем-нибудь об… усыновлении?

— Еще успеется.

— Я хотел бы знать, выбрала ли ты приемных родителей.

— Зачем? У тебя уже кто-то есть на примете?

— Да, одна женщина. Помнишь, я рассказывал тебе про моего друга Долана? Она его психолог. Уже давно мечтает усыновить ребенка. Недавно я говорил с ней о нас… и о нашем малыше. И она заинтересовалась. Она не прочь встретиться с тобой.

Глаза Скайлер холодно блеснули.

— Тебе известно о ней только то, что она психолог твоего друга?

— Я знаю, что она хороший человек.

— Это мне ни о чем не говорит.

— Я прошу тебя только встретиться с ней. Это никого и ни к чему не обязывает — разве что выпьешь чашку кофе. Но есть одно обстоятельство… — Рано или поздно Скайлер сама обо всем узнает, пусть уж лучше это случится сейчас.

— Какое? — Она насторожилась.

— Эта женщина и ее муж… сейчас не живут вместе.

— Тогда об усыновлении не может быть и речи.

— И ты не хочешь хотя бы поговорить с ней?

— О чем?

Тони растерялся. Некоторое время они молчали.

— Я прошу тебя об этом, — наконец сказал он. — Скайлер, это и мой ребенок — нравится тебе это или нет.

— Думаю, такая встреча никому не повредит, — неохотно кивнула она.

Итак, первый раунд принес победу Тони. Но что это доказывает? Ровным счетом ничего. Тони понял, что судьба ребенка небезразлична Скайлер, поэтому она не отдаст его случайным людям. Но ее чувства к Тони — если она питала к нему какие-нибудь чувства — надежно спрятаны, как револьвер, заткнутый за пояс его джинсов.


Опустив голову, Скайлер расхаживала по комнате, опасаясь, что если Тони увидит ее лицо, то поймет, о чем она задумалась.