Его руки и губы осторожно ласкали ее тело. Пальцы медленно гладили кожу. Ведь это их единственная ночь, и он хотел, чтобы она продолжалась вечно.

Он лег возле любимой и притянул Мэгги к себе. Уста их слились. Руки робко ласкали друг друга.

Пальцы Мэгги скользили по рукам Ястреба. Она вновь радостно изумлялась игре великолепных мускулов под упругой бронзовой кожей. Тело Ястреба казалось жарким, как солнце, твердым, как земля, оно излучало необыкновенную энергию и силу. Кончики пальцев Мэгги словно опаляло огнем.

Руки ее прижались к его груди, скользнули к животу, достигли бедер. Она ощутила, как сразу участилось его дыхание.

Руки Ястреба проникли под ее блузу, лаская груди, наслаждаясь их гладкой и нежной округлостью. Он с трудом справился с ее бюстгальтером, непрестанно шепча ее имя. Потом все покровы оказались сброшены — и вот она уже лежала обнаженная, и их разделяла только набедренная повязка индейца. Они прильнули друг к другу, и Ястреб решил, что никогда не знал ничего прекраснее этого сладостного женского тела, ничего более волнующего, чем вкус ее губ.

Мэгги не могла сдерживать свои чувства. Ее руки стремились к его плечам и рукам. Ее вновь волновала широкая бронзовая грудь, прикосновения к его коже.

Она смело потянула повязку, а потом, вдруг смутившись, отпрянула, когда он быстрым движением отбросил ее.

Ястреб стал тяжело дышать. Последняя преграда между ними исчезла. Его поцелуи стали настойчивее. Она чувствовала, как растет напряжение, страсть, которая заставляла ее тело извиваться от овладевшей ею сладкой муки.

Его голос срывался, шепча ее имя. Потом тела индейца и белой женщины слились, они стали как бы одним существом. Его тело содрогалось, он обладал ею, сжигая ее своими объятиями и поцелуями, а Мэгги все сильнее прижималась к нему, стремясь передать ему жар своего тела, соединить сердца, заставить их биться в унисон. Она, наконец, была счастлива и удовлетворена.

Позже, когда он заснул, Мэгги вновь прильнула к любимому. Теперь она принадлежала Ястребу. Эта дивная ночь пробудила в них страсть и любовь.

Быть может, она безотчетно всем своим истосковавшимся сердцем призывала его сквозь века. А если все, что случилось с ними, не случайно и назначено судьбой? По-видимому, она, Мэгги, родилась не в то время… или индеец появился на свет прежде, чем это было предрешено? Что, если судьба стремится исправить эту трагическую ошибку и соединить их? Как будто невероятно… но Мэгги так хотелось поверить в чудо!

Задумчиво улыбаясь, она посмотрела в окно. Стояла тихая ночь. Казалось, еще чуть-чуть, и до луны можно дотянуться рукою — так низко стояла она на небосклоне. Полнолуние. Мэгги сразу отвернулась. Она и помыслить не могла о том, что придет следующее полнолуние и Ястреб покинет ее навсегда.

Открыв глаза, она уловила запах кофе и поджаренной ветчины. Насторожившись, Мэгги вцепилась в простыню. Так Вероника вернулась? Мэгги поискала глазами свое кресло и тут же вспомнила, что оно осталось в кухне.

Она восстановила в памяти картины минувшей ночи, и ее бросило в жар. Глубокая радость охватила душу. Мэгги готова была громко смеяться от пронзительного счастья, ни с чем не сравнимого душевного состояния, глубоко благодарная провидению за чудную, волшебную ночь.

Мэгти подняла глаза — Ястреб стоял в дверях, держа в руках поднос с двумя чашками кофе, двумя тарелками, доверху наполненными ветчиной, яичницей и бутербродами.

— Ты сам все приготовил! — воскликнула Мэгги.

— Я проголодался, — с серьезным видом ответил он, — а кроме того, похоже было, что ты проспишь весь день.

— Я очень устала, — объяснила она.

— Я знаю, — ответил он, пряча улыбку.

— А сейчас я очень хочу есть.

Улыбнувшись, Ястреб пересек комнату и, поставив поднос на постель, сел напротив Мэгги, не отрывая от нее глаз, пока она ела яичницу.

— Совсем неплохо, — одобрила она и вспыхнула, обнаружив, что простыня соскользнула с колен.

Ястреб судорожно сглотнул. Его желание пробудилось с новой силой при виде ее обнаженной груди и живота.

— Ястреб…

Поняв охватившее ее смущение, он вскочил, поднял ее ночную рубашку и набросил на нее, прикрывая обнажившееся тело и целуя ее.

— Так лучше?

— Да, спасибо, — прошептала Мэгги, избегая его взгляда.

Подавив улыбку, он снова сел на кровать и взял кусочек бекона.

Завтрак закончился в полном молчании. Затем Ястреб взял поднос и унес его в кухню. По возвращении он заметил, что Мэгги чем-то расстроена.

— В чем дело? — спросил он.

— Мне надо… хотелось бы… принять ванну. Она мылась губкой с тех пор, как Вероника покинула ранчо, но этим утром ей нужна была горячая ванна.

— А, — он знал, что обычно ей помогала Вероника, но сейчас ее здесь нет, — я наполню тебе ванну.

— Но…

— Пусть это тебя не смущает, Мэгги, — нежно успокоил он, — я помогу тебе в ванной и, если хочешь, не стану даже смотреть на тебя…

Глупо, что ее смущают такие мелочи после того, как они вместе провели эту ночь, но она ничего не могла с собой поделать. Кроме того, ведь это была их единственная ночь.

— Спасибо, Ястреб.

Он кивнул и отправился наполнять ванну.

Ястреб вернулся, неся в руках большую банную простыню, в которую Вероника всегда закутывала Мэгги после купания. Он кинул простыню ей на колени и вышел, чтобы она могла раздеться.

Когда Мэгги была готова, а ванна наполнена водой, он отнес ее туда и осторожно опустил в воду.

Коротко кивнув, он вышел, закрыв за собой дверь. Воображение его разыгралось, он представил, как она сидит в ванне, среди переливающейся мыльной пены. Что если соединиться с нею там, в горячей мыльной воде?

Спасаясь от мучивших его картин, он вышел из дому, устремившись в конюшню. Он целых двадцать минут расчесывал гриву черного жеребца — и все это время воображение рисовало ему Мэгги, распростертую на кровати, Мэгги, сидящую в ванне в окружении белой мыльной пены, Мэгги, улыбающуюся ему, сидя верхом на жеребце.

Лучше бы он не прикасался к ней! Она сказала, что хочет любви на одну ночь, всего лишь раз. Только раз! Но как держаться на расстоянии теперь, когда он познал ее? Теперь, когда он помнил ее аромат и то, как соединился с ее ждущим телом, слышал сдавленный крик наслаждения? Теперь, когда он насладился счастьем в ее объятиях…

Когда Ястреб направился к дому, то был возбужден, как никогда. Он постучал, вошел в ванную и, не глядя на Мэгги, подал ей полотенце. Потом, подождав, пока она обернется им, взял ее на руки и понес по коридору. Войдя в спальню, он опустил ее на кровать, прикатил кресло из кухни — и почти выбежал из спальни, боясь, что если останется еще хоть на мгновение, то больше не сможет сдерживаться и отвечать за свои действия.

Он выскочил в прихожую, отдышался, спрашивая себя: как мог он несколько месяцев находиться возле Мэгги и держать себя в руках? В этот момент он услышал, как у крыльца остановилась машина.

Чуть позже послышался стук в дверь.

— Я открою, — сказала Мэгги. Ястреб обернулся и встретил ее улыбку. На ней были черные брюки и красная шелковая блуза. Еще влажные волосы красиво обрамляли улыбающееся лицо.

Ястреб тяжело вздохнул. Она была так волнующе хороша, что один лишь взгляд на нее наполнял его жгучим желанием.

Мэгги нахмурилась при виде заместителя шерифа, представшего перед нею на крыльце.

— Да? Чем могу быть вам полезна?

— Мисс Сент Клер?

— Да. Это я.

— Я разыскиваю индейца, известного под именем Черного Ястреба. Шериф Холистер сказал, что я найду его здесь,

— Что-нибудь случилось?

— У меня ордер на его арест.

— Арест?

— Да, мэм. Он обвиняется в вооруженном нападении и нарушении границ частных владений.

Мэгги во все глаза смотрела на констебля, не в силах поверить в то, что двое негодяев-гонщиков действительно посмели подать жалобу на Ястреба.

— Могу я войти? — осведомился Джонсон.

— Конечно, прошу вас.

Полицейский метнул хмурый оценивающий взгляд на Ястреба и только тогда вошел.

— Вы должны следовать за мною, сэр.

— Но это же была самооборона, — быстро вмешалась Мэгги. — Поверьте — первыми начали они. Один из них выхватил нож…

— Все может быть, — ответил констебль, по-прежнему глядя на Ястреба. — У меня ордер на арест этого человека, и я намерен доставить его на допрос.

Заметив, что Ястреб отступил на шаг, констебль тут же извлек оружие.

— Мне придется пустить его в ход, — предупредил он. — Не делайте глупостей, или я вынужден буду применить силу. Мой долг — доставить вас в тюрьму.

Индеец бросил оценивающий взгляд на констебля, прикидывая шансы на побег. Бледнолицый был довольно высокого роста, широкоплечий и загорелый. Одну руку Джонсон положил на приклад оружия, наставив дуло на Ястреба.

— Ястреб, не волнуйся. Все обойдется.

Он не верил в это и почти готов был бежать, но понимал, что бледнолицый с радостью всадил бы ему заряд в спину. Это было просто написано на его лице. В конце концов. Ястреб смирился с неизбежным и позволил защелкнуть на своих запястьях стальные наручники.

Когда он оказался на заднем сидении полицейской машины, в душе его царил страх. Ястреб бросил прощальный взгляд на Мэгги — она тоскливо следила за ним с крыльца. Мотор взревел, вот они уже миновали поворот, и Мэгги исчезла из виду.

* * *

Тюрьма оказалась в цокольном этаже здания суда. Там записали его данные: имя, рост, вес. Ястреба обыскали, сняли наручники и взяли отпечатки пальцев.

Офицер нахмурился, услышав, что у Ястреба нет никаких документов, нет постоянного места жительства, работы. Проворчав что-то о «проклятых индейцах», офицер запер его в камере.

Ястреб огляделся. Стены обиты металлическими листами, на дверях решетка. В камере оказались три койки — все пустые. Две соседние камеры были точно такие же, а одна, большая, вмещала двенадцать коек. Однако тут была существенная разница. Все остальные камеры, кроме его собственной, были заполнены людьми.