Витор, увидев сестру, насмешливо поднял бровь, но ничего не сказал. Серена усадила Аманду рядом с собой, а Эстер заговорила с Питангой.

— Ты Питанга? Дочь Мануэлы? — в голосе ее было что-то странное и не слишком доброжелательное, отчего Питанга вся сжалась.

— Да, донна Эстер, — пролепетала она.

— Подумать только, как ты изменилась! Уже настоящая женщина… Как поживает твоя мать?

— Все отлично, спасибо, — сдержанно проговорила Питанга и хотела было улизнуть подальше от общего веселья, но тут на нее с распростертыми объятиями налетела Далила. За ее плечом маячил, как всегда, Кассиану.

— Как хорошо, что ты пришла, Питанга!

Питанга бросила смущенный взгляд на Кассиану, беззастенчиво рассматривающего ее, и робко сказала:

— А это моя подруга Аманда.

— Сестра Витора, — пояснила Аманда.

— Далила, — сказала Далила. — А этот, длинный, Кассиану Кассиану, познакомься с Амандой и Питангой… Питанга — дочь Мануэлы!

— Внучка Кливера? — уточнил Кассиану. — Ты очень красивая… А в детстве была такой замухрышкой…

— Что ты несешь, Кассиану? — дернула его за руку Далила. — Питанга всегда была очень миленькой. Потанцуй с ней, искупи свою вину!

Далила умела растормошить кого угодно. Молодежь, вдохновленная ею, заплясала в кругу. Самюэль, видя, что все смотрят на их веселье, потихоньку отвел Рамиру от костра и проговорил:

— Ты знаешь друга моего Дави, Витора?

— Ну да, мы сегодня познакомились. Вроде неплохой парень, — произнес Рамиру

— Да, может, и так, но все не так просто, — загадочно молвил Самюэль.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Рамиру.

— Витор — сын Летисии. Рамиру вздрогнул.

— Ты уверен?

— Я видел его фотографию в газете рядом с матерью на приеме в доме Оливии… Я не сразу его узнал, но потом присмотрелся и понял, что это он.

— Сын Летисии, — повторил в глубокой задумчивости Рамиру. — Сын Летисии. Что ж, рано или поздно это должно было случиться… Но Серена не должна этого знать.

Самюэль покачал головой, как бы удивляясь спокойствию друга.

— Это не самое страшное. Боюсь, самое страшное еще впереди!

— Что ты имеешь в виду? — встревожился Рамиру.

— Посмотри, за кем он открыто, не таясь, ухаживает! — проговорил Самюэль. — И похоже, твоя дочь уже неравнодушна к сыну Летисии!..

Глава 5

В течение всего праздника Оливия не отходила от Самюэля и Эстер, и Дави не мог понять ее поведения.

Что интересного могла найти в безыскусных разговорах его родителей она, образованная девушка, что ради них пренебрегла общим весельем? Что-то было демонстративное в ее внимании к ним обоим… Оливию как будто снедало какое-то внутреннее беспокойство, причину которого Дави понять не мог. Он попытался спросить об этом у Оливии напрямую, и она не стала уклоняться от разговора.

— Хорошо, нам действительно надо поговорить, — сказала она. — Я не могу притворяться, что все хорошо, если на самом деле это не так.

— Да в чем дело? — в высшей степени заинтригованный ее словами, спросил Дави. — Что случилось, говори!

— Послушай, Дави, — начала Оливия. — Мне не нравятся ваши отношения с Витором. По моему убеждению, он нехороший человек.

Дави принялся защищать Витора. С чего это она взяла? Витор совсем не таков, как она о нем думает, он очень простой, веселый, открытый парень. Оливия же в ответ выдала совершенно противоположную характеристику Витору. Ее несправедливое отношение к Витору опечалило Дави, он принялся настаивать на том, чтобы Оливия доказала свои слова хоть какими-нибудь фактами.

— Да ты видел, как он танцевал с этой девушкой, с Асусеной! — вырвалось у Оливии. — Это же было неприлично!

Дави изумленно посмотрел на нее: он явственно расслышал в голосе Оливии ревнивые нотки.

— Ну да, он крепко обнимал Асусену, — согласился Дави, — и это все заметили… Но не забывай, что Витор приехал из Рио-де-Жанейро… Там по другому ведут себя, вот и все.

* * *

Рамиру тоже отметил про себя, что Витор откровенно ухаживает за его дочерью. В этом ничего не было бы плохого, если бы Самюэль не рассказал ему, чьим сыном является этот парень… Витор держался достаточно корректно, придраться к нему было не за что, хотя, на взгляд Рамиру, он слишком тесно прижимался к его дочери во время танца. Рамиру решил предостеречь Серену:

— Может, поговоришь с дочерью?.. Она слишком много себе позволяет!

Серена, не знавшая истинных причин беспокойства мужа, беспечно ответила:

— О Боже! Может, хватит вам с Кассиану опекать Асусену? А то она на всю жизнь останется простушкой. Пусть умеет защищаться сама, Рамиру.

— Этот парень нам не пара, Серена, — мрачно заметил Рамиру.

— Да, я понимаю, — согласилась Серена, — он из богатой семьи. Но он мне нравится. И потом он друг Давида. А Давид — наш.

Рамиру уверенно возразил:

— Нет. Дави нашим никогда не был.

* * *

Домой с праздника Питангу привез Кассиану. И Мануэле это очень не понравилось. Как только Питанга, распрощавшись с Кассиану, вошла в дом, Мануэла разразилась градом упреков. Сколько раз она говорила дочери, чтобы та держалась от детей Серены подальше! Сколько раз предупреждала, чтобы она вообще не заводила знакомств в деревне! Ей, видно, придется запереть дочь в доме и никуда не выпускать, если она не желает слушать ее советов. Прочитав эту отповедь, Мануэла хлопнула дверью и ушла в бар, а Питанга расплакалась. Бом Кливер принялся ее утешать. Дед был единственным человеком, который понимал Питангу.

— Не плачь, дочка. Мама успокоится и все забудет.

— Она никогда ничего не забывает, деда, — всхлипнула Питанга. — Я понимаю, почему она злится на сеньора Рамиру и его семью, но я-то здесь при чем! Мы столько времени прожили вместе! А потом мне нравится… мне все там так нравится!

— Да, понимаю, — подмигнул ей дед, — я по твоим глазам понял, что тебе там нравится!

— Дедушка, — смутилась Питанга, — я говорю об Асусене, о Далиле… Мы так дружили, помнишь?

Бом Кливер снова заговорщицки подмигнул ей:

— Ну да, твой дед стар, но он хорошо помнит те времена, когда ходил в море с Рамиру Соаресом, а его внучка заглядывалась на сына Рамиру… Или я ошибаюсь, принцесса?

Проницательность деда и смутила, и обрадовала Питангу. По крайней мере, от него не надо было ничего скрывать.

— Кассиану был хорошим мальчиком, — невозмутимо продолжал Бом Кливер. — А сейчас он, наверно, хороший парень. И станет хорошим человеком, как его отец.

— Да, все это так, дедушка, — вздохнула Питанга. — Он действительно славный парень. Но дело в том, что ему нравится другая…

* * *

В это же время Аманда, которую также подвез Кассиану, яростно спорила с матерью. Витор, вернувшийся минутой позже с праздника на своей машине, стоял в дверях гостиной со скучающим видом и не торопился вмешаться. Летисии не нравилось, что у Аманды появились друзья в поселке. Это люди не их круга. Аманда возразила, что она находится в том возрасте, когда человек вправе сам выбирать себе друзей. Витор после этой ее фразы лениво зааплодировал, обнаруживая свое присутствие, и объяснил Аманде, точно не замечая матери, что, по его мнению, весь сыр-бор разгорелся из-за того, что донне Летисии почему-то не нравятся рыбаки. Он и не думал, что у донны Летисии имеются такие предрассудки. Он всегда почитал ее за большую либералку. И вот — он разочарован! Он просто вне себя от изумления и горечи! Его мать оказалась свыше всякой меры приверженной своему сословию…

Шум голосов достиг слуха Гаспара, собиравшегося было отойти ко сну, и он спустился в гостиную, чтобы выяснить, в чем дело, — и немедленно вступился за подрастающее поколение, которое, ощутив поддержку деда, удвоило свои нападки на мать. Аманда даже выразила мнение, что обвинения матери не случайны и имеют под собой какое-то другое основание, чем сословные предрассудки. Уж не приходилось ли ей самой с кем-то сталкиваться из той деревни в прошлом? Может, поэтому она с такой яростью обрушилась на них? Тут Гаспар поспешно закруглил разговор, отправив детей спать, а после того, как они удалились, обратился к опечаленной Летисии.

— Для чего ты им столько всего наговорила? Все дело в том, что тебя до сих пор мучают воспоминания о Рамиру, не так ли? Лично я считаю, что дети не должны жить среди твоих призраков.

Летисия с видом бесконечной усталости опустилась в кресло.

— Да, конечно, — с горечью произнесла она, — моих призраков… Я очень одинока, папа. Мне теперь кажется, что в жизни человека бывает только один шанс найти свое счастье. И я упустила свой шанс.

Гаспар задумчиво посмотрел на нее.

— А почему бы тебе не попытаться вернуть этот шанс?

Лицо Летисии выразило недоумение.

— Что-то я не понимаю тебя, папа.

— Мне бы хотелось, чтобы ты была счастлива, и не важно с кем, — объяснил Гаспар.

— Но ты сам когда-то говорил, что мы с Рамиру живем в разных мирах, — напомнила отцу Летисия, — и что у нас ничего не получится.

На это Гаспар возразил, что человеку свойственно время от времени менять свои убеждения.

— Да, но Рамиру женат и у него счастливый брак, — не слишком уверенно произнесла Летисия.

И на это у Гаспара был ответ. Его не интересует семейное положение рыбака. Его не интересует, счастлив он или нет. Его волнует одна-единственная вещь — то, что любимая дочь ощущает себя несчастливой. Если она считает, что Рамиру Соарес может составить ее счастье, — пусть отнимет его у этой женщины, рыбачки. Она, Летисия, слишком хороша для того, чтобы страдать. Почему бы ей не проявить дерзость, не рискнуть удариться в эту авантюру — ведь она ничего не потеряет, зато, наконец, успокоится. Если Рамиру не удастся отбить у его жены, значит, следует раз и навсегда похоронить эту мечту. Но если он тоже любит ее по-прежнему, почему бы им не попробовать начать все заново? Это лучше, чем пребывать в бесконечных сомнениях, терзаниях и одиночестве… К черту здравый смысл, провозгласил Гаспар, плеснув себе и дочери коньяка.