Иногда Тине казалось, что все это лишь ночной кошмар, который никогда не кончится. Но ночью, когда девушка наконец оставалась одна, она чувствовала себя обиженной и униженной.

Тина почти не видела лорда Винчингема: по словам доктора, он нуждался в полном покое. К тому же ему постоянно делали массаж, и если он и появлялся за ужином, то лишь ненадолго — только для того, чтобы коротко сообщить герцогине о своем самочувствии.

Иногда Тине казалось, что для нее было бы намного лучше, если бы она вообще не видела его. Ее сердце тревожно замирало, когда лорд Винчингем входил в комнату. Она забывала обо всем на свете, ожидая, что он заговорит с ней. Она была безумно счастлива, когда граф улыбался ей, и ее переполняло чувство полного отчаяния, когда он хмурился.

Все это походило на какое-то сумасшествие, но, несмотря ни на что, в глубине ее души все еще теплилась надежда. Непременно, должно произойти какое-нибудь чудо, которое предотвратит неизбежную катастрофу.

Радовало одно: в эти дни она мало виделась с сэром Маркусом. Когда он приезжал и говорил герцогине, что хочет видеть свою будущую жену, леди Хертингфорд чуть грубовато отвечала ему:

— Чушь! Вы будете видеться с ней постоянно, когда женитесь на ней. Я не позволю, чтобы она пошла под венец в наряде, подходящем лишь жалкой провинциалке. Она непременно должна выглядеть шикарно, или вы вообще не женитесь на ней. Это мое последнее слово.

— Но я женюсь на Тине, а не на ее нарядах и украшениях, — мрачно возражал ей сэр Маркус.

— Невеста должна быть неотразима, — упрямо стояла на своем старая герцогиня. — И если у нее не будет достаточно нарядов и украшений, то после свадьбы будет уже слишком поздно искать их.

— Я бы хотел пригласить вас обеих вечером в Воксхолл, — сердито произнес сэр Маркус, — но вы говорите мне, что Тина слишком устала для таких развлечений.

— Конечно, устала! — воскликнула герцогиня. — Вы бы еще не так устали, если бы вставали с петухами и без конца ходили по модным салонам! Я буду гордиться Тиной в день ее свадьбы, вот увидите. Терпеть не могу этих бледных неженок, которые чуть ли не в обморок падают, приближаясь к алтарю. Тина должна быть на высоте, ведь ей еще предстоит медовый месяц в компании такого видного джентльмена, как вы.

С этими словами герцогиня похлопала его по плечу своим веером с ручкой из слоновой кости, и они оба рассмеялись. Это был смех умудренных опытом людей, которые никогда не прочь посмеяться над людьми молодыми и наивными.

— Вы держите меня в узде, миледи, — пожаловался сэр Маркус.

— Просто у меня больше никогда не будет такой возможности, — ответила герцогиня. — Кто потом вас будет сдерживать, не вы же сами себя?

— Вам не следует прислушиваться к слухам, — учтиво, но решительно произнес он.

Леди Хертингфорд сжала губы и серьезно взглянула на него.

— К сожалению, я уже прислушалась, и многое из того, что я узнала, не делает вам чести. Вы обещаете мне, что будете хорошо обращаться с девочкой?

— Конечно! Клянусь вам! — воскликнул сэр Маркус. — Уверяю вас, она будет счастлива. Многим женщинам я давал то, о чем они даже не мечтали.

— Если многие женщины — это те распутницы, которые испортили вашу репутацию, меня это не впечатляет.

Сэр Маркус рассмеялся, показывая, что ничуть не смущен таким критическим высказыванием.

— Кто бы они ни были, — произнес он в ответ, — больше всего на свете им хотелось, чтобы наши отношения длились вечно. Все женщины в постели одинаковы, ваша светлость, кем бы они ни были от рождения.

— Не все, — возразила герцогиня, — Есть исключения — женщины, у которых есть идеалы, и, что самое важное, приличные женщины. Но, насколько я знаю, вам не ведомо это слово.

— Если бы ваша светлость были мужчиной, мне бы не составило труда ответить вам, — улыбнулся сэр Маркус. — Я могу научить манерам любую невоспитанную девчонку, и мне это доставит несомненное удовольствие. К тому же у меня вполне достаточно опыта в этом деле.

С этими словами сэр Маркус поцеловал герцогине руку и направился к выходу. Самодовольная улыбка на его губах непременно сменилась бы мрачной гримасой, если бы он обернулся и увидел выражение лица леди Хертингфорд.

По всей видимости, именно после этого разговора герцогиня стала намного добрее и мягче в обращении с Тиной. Она знала, что девочка не желает оставаться наедине с будущим мужем, и поэтому отклоняла все его приглашения, какими бы заманчивыми они ни казались: поездки в парк, на балы, в оперу или на званые приемы.

Тине казалось, что сила воли окончательно покинула ее, и она уже никак не могла сопротивляться наступающей катастрофе. Ее поддерживала лишь мысль о том, что своей женитьбой она спасет Стерна от позора и унижения. Это было все, о чем она могла думать в последнее время.

Она уже забыла, что собиралась спасти также и себя, пожелав стать женой богатого и привлекательного молодого человека, вместо того чтобы работать за гроши гувернанткой в каком-нибудь доме. Она уже не могла отказаться от своего решения стать женой сэра Маркуса, не могла подвести лорда Винчингема, для которого это было последней надеждой выплатить долг Лэмптону. К тому же Тина считала, что обратного пути уже нет также и по той причине, что Стерну и герцогине в любом случае пришлось бы выложить немалые деньги по счетам за наряды для Тины.

Ей вдруг вспомнилось, как давным-давно, в дни ее детства, мать часто говорила о том, что ложь способна породить лишь новую ложь. Тина подумала, какую огромную и запутанную интригу сплели они с лордом Винчингемом, затеяв эту, как им казалось, невинную авантюру.

Вернувшись домой, Тина почувствовала, что очень устала. Мадам Раше продержала ее на ногах целых четыре часа! В холле она обнаружила большой букет ярко-красных орхидей. Уже привыкнув к тому, что такие букеты сэр Маркус присылает ей каждый день, Тина даже не взглянула на него и направилась к лестнице.

— Недешевый подарок от жениха, должна я тебе сказать, — сухо заметила герцогиня.

— Да, мадам, — кротко ответила она.

Герцогиня остановилась на лестнице и сказала Тине:

— Полюбуйся на цветы, прочитай записку. Нельзя так явно выказывать свое безразличие при слугах.

Тина вернулась в холл, понимая, что вечером герцогиня обязательно прочитает ей очередную нотацию. Она изо всех сил старалась сделать вид, что ей безумно нравятся роскошные орхидеи, и взяла в руки записку. Всего четыре слова, написанных решительным почерком, захлестнули ее ненавистью: «Скоро ты будешь моей».

Ей показалось, будто в ее сердце вонзился острый кинжал. Всего несколько часов, и она действительно будет принадлежать ему. С трудом контролируя себя, Тина нашла силы не порвать записку в клочья, не бросить на пол и не растоптать их.

Она посмотрела на лестницу. Герцогини не было видно. Тина с облегчением вздохнула и увидела, как из библиотеки выходит дворецкий, держа в руке поднос, на котором стоял графин с вином. Тина замерла.

— Его светлость дома? — спросила она дворецкого.

— Да, мисс, он в библиотеке, — ответил тот.

Тина уже не могла сдерживать свои чувства. Ноги сами понесли ее в библиотеку. Она уже не чувствовала усталости. Стерн здесь! Она скоро увидит его! Все остальное для нее уже не существовало: ни сэр Маркус, ни его подарки, ни старая герцогиня. Ей хотелось только одного — остаться наедине с человеком, которого она любит.

Лакей открыл перед ней дверь, и она увидела лорда Винчингема. Он сидел в высоком кресле на коврике перед камином. В руке он держал стакан вина, а на его лице было выражение усталости. Но сейчас он казался Тине намного привлекательнее, чем раньше.

Когда он увидел ее, его глаза оживились.

— Тина! — радостно воскликнул он.

— Не вставайте! — быстро произнесла она. — Мы только что вернулись с герцогиней от портнихи… Мне сказали, что вы дома… Я просто хотела узнать, как вы.

— Неплохо, — ответил лорд Винчингем. — Доктора довольны мной, хотя мне все больше кажется, что было бы лучше, если бы Клод оказался более метким стрелком.

— Я хотела вам кое-что сказать, — начала Тина. — Мне показалось, что я видела Клода вчера вечером. Мы поздно возвращались домой, так как герцогиня возила меня в Челси к портнихе, которая, как ей сказали, шьет самые модные костюмы для верховой езды. Когда мы подъезжали к дому, улицы были уже пусты и начало смеркаться. В саду среди деревьев я увидела Клода. Во всяком случае, мне так показалось.

— Увидели Клода? — выпалил лорд Винчингем.

— Да, его. Я почти уверена, что это был он. Он стоял в тени, и с ним были еще два каких-то человека. Он что-то говорил им, указывая в сторону дома.

— Вы, наверное, ошибаетесь, — нахмурился лорд Винчингем. — Не думаю, что у него хватит наглости показываться здесь, по крайней мере до тех пор, пока я не встану окончательно на ноги. Я попрошу моих друзей подкараулить его, когда он вернется. Он легко от них не отделается.

— Что вы хотите этим сказать?

— Они выпорют его плетью. А если нет, то я сам это сделаю, — с жаром пояснил граф. — Он все-таки пытался убить меня, и только чудо помешало ему сделать это.

— Нет-нет, оставьте его в покое! — жарко запротестовала Тина. — Пожалуйста, не мстите ему! Я не знаю почему, но меня пугает этот человек!

Лорд Винчингем откинулся на спинку кресла и засмеялся, но в его смехе была не радость, а злоба.

— Вас пугает Клод? — удивился он. — Не стоит его бояться. Он глупец и всегда им был. Как говорит герцогиня, он жалкий червяк, а червяков нужно давить.

— Нет! Нет! Он не червяк, — сказала Тина. — Он скорее змея, которая будет дожидаться своего часа, чтобы отомстить, чтобы уничтожить вас! Пожалуйста, прошу вас, оставьте его в покое. Отправьте его за границу, если сможете, только не подвергайте себя еще большей опасности.