На мгновение женщины замолчали, прислушиваясь к поскрипыванию качалки, дыханию малютки Камиллы и ветру за окном.

Затем Маргарет рассмеялась.

— Простите меня, Эмили, наверное, с моей стороны дурно так думать, но вся ситуация очень романтична, не так ли? Уверена, что и мистер Хьюстон мог бы пойти на такое, если бы я отказала ему.

— Сомневаюсь, что мистер Хьюстон способен бросить вас в реку.

— Как вы сказали? Он бросил вас… куда, дорогая?

— В реку. О, в каком-то смысле я, наверное, это заслужила. — И Эмили все подробно рассказала. — Вот почему я не могу жить с Эдгаром. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Муж никогда со мной ничем не делился. Мне просто хочется…

— Да, дорогая?

— У окна так холодно, — рассеянно пробормотала Эмили и подошла к железной печке. — Если бы только он рассказал мне о своем прошлом, вместо того чтобы впадать в ярость всякий раз, как я скажу что-то не так. Если бы он мог все прояснить, возможно, нам было бы на что надеяться. Я могла бы ему доверять.

— Тогда вы должны этого добиться, — решительно сказала Маргарет.

Эмили скорбно улыбнулась и объяснила, что это бесполезно, что муж никогда ни в чем ей не признается.

— Значит, вы должны взять инициативу в свои руки, дорогая.

— Как?

Маргарет задумалась, через мгновение она щелкнула пальцами.

— Дэвид жил с Эдгаром все эти годы, не так ли? Так заставьте племянНИка рассказать вам о прошлом своего дяди!

— Но что ему известно?

— Держу пари, что многое, Дэвид ведь не слепой. Глаза Эмили загорелись.

— Знаете, Дэвид как-то сказал мне, что брак означает катастрофу для двух людей, и что он никогда не женится!

Маргарет понимающе кивнула и спросила:

— Вы говорили, что Дэвид тоже собирается сегодня приехать?

— Да, в Последнем письме он упоминал, что будет в городе…

— Тогда вы должны допросить его при первой же возможности, — заявила энергичная Маргарет. — И безжалостно, если возникнет такая необходимость. Кроме того, молодому человеку будет полезно обсудить с кем-нибудь эту ситуацию. Он, наверное, весьма чем-то разочарован, если дал зарок никогда не жениться.

— Да, пора узнать правду — ради блага всех нас! — согласилась Эмили.

Маргарет все еще качала Камиллу, когда Эмили, услышав стук, открыла дверь и увидела на крыльце Дэвида Эшленда.

— Добро Пожаловать, Дэвид! — радостно воскликнула она, обнимая его.

— Приветствую, моя дорогая, — ответил он и поцеловал ее. — Миссис Хьюстон! Как приятно снова видеть вас!

Маргарет безмятежно улыбнулась и протянула ему изящную руку.

— Взаимно, мистер Эшленд.

Дэвид посмотрел на крохотную Камиллу, погладил ее нежную щечку и шепнул:

— Привет, маленькая кузина! Какая же ты красивая!

Эмили подошла к Дэвиду и настояла, чтобы он сел к огню и погрелся.

— Да, печка так и манит, — согласился он. — Но сначала я должен снова бросить вызов холоду. У меня в повозке есть кое-что для тебя и для малышки. Маргарет встала и отдала Эмили спящего ребенка.

— Я ухожу, дорогая. У вас есть прекрасная возможность поговорить с Дэвидом. Помните одно: вы с мистером Эшлен дом созданы друг для друга. Я и Сэм в этом уверены.

Эмили улыбнулась, провожая Маргарет.

— Вы оба такие милые, но что разбито, то не склеишь, Маргарет.

— Глупости! Мистер Хьюстон намекнул, что может лично вмешаться. Вы ведь не хотите, чтобы ваш брак был восстановлен президентским указом, не так ли, дорогая?

— Вы такая насмешница, — рассмеялась Эмили. Маргарет завязала ленты шляпки, поцеловала Эмили в щеку и попрощалась.

— С Днем святого Валентина, дорогая, — сказал вернувшийся Дэвид.

Держа на руках дочку, Эмили рассматривала странный предмет мебели, который он привез. Это напоминало скамейку на полозьях со спинкой из спиц, как у качалки. Но половина сиденья также была огорожена спицами, образуя нечто наподобие кроватки.

— «Мамина качалка», — объяснил Дэвид. — Последний крик моды для мамаш, дорогая. Ты садишься сюда, а ребенка кладешь вот в эту колыбельку.

Эмили села, как он показал.

— Какая у Камиллы хорошенькая подушечка в виде сердца, — заметил Дэвид. — Кто вышил ее имя?

— Маргарет Хьюстон сегодня подарила эту подушку, — ответила Эмили.

Дэвид взял Камми и положил ее в огороженную часть качалки.

— О, смотри, она открыла свои чудесные глазки! Добрый день, маленькая кузина! А теперь, Эмили, раскачивайся. Твой младенец засыпает, а ты можешь свободно вязать, или что там еще делают женщины, пока их дети спят.

Эмили развеселилась:

— Спасибо, Дэвид. Это очень остроумно. Твое письмо было довольно коротким. Расскажи, что привело тебя в Хьюстон?

— Дела. Надо кое-что приобрести для весеннего сева.

Но в основном ты. Я волнуюсь, как ты здесь одна.

— Я не одна, у меня есть Холли и Джейкоб, — возразила Эмили. — Сейчас я послала их за покупками. Они взяли с собой маленького Джейкоба.

— Это еще одно дело, которое я должен с тобой обсудить, — сурово продолжал Дэвид. — Пять человек в этом крохотном домике…

— Он вовсе не крохотный! — перебила Эмили. — Здесь две большие спальни, по одной на семью. Мы очень хорошо здесь устроились.

Дэвид покраснел.

— Прости меня, Эмили. Я не хотел быть грубым. Но я буду рад купить тебе просторный дом. Дядя хочет, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь. Он очень тревожится о тебе.

В глазах Эмили зажглась надежда.

— Он говорил тебе, что тревожится?

— Ему и не надо говорить.

Она пожала плечами. Воцарилось неловкое молчание. Потом Дэвид откашлялся и спросил:

— Банк сообщил тебе о кредите, который я открыл на твое имя?

— Да. Ты очень щедр. Не думаю, что мне понадобится так много денег.

— Ну, дорогая, боюсь, что мне придется проявить твердость. У тебя должно быть все, что нужно, понимаешь? Все предметы роскоши, пока… Пока ты не вернешься домой к дяде. Ты ведь не навсегда покинула его.

Эмили перестала раскачиваться и посмотрела на Дэвида в упор.

— Эдгар что-нибудь говорил обо мне? Что он скучает, хочет, чтобы я вернулась? Хоть что-нибудь…

— Нет, дорогая. — Дэвид тяжело вздохнул. — Но это написано у него на лице, Эмили. Вернись домой, дорогая, ты нужна ему. Эдгар в этот холод на целые дни уезжает верхом, когда не пьян, и почти ни с кем не разговаривает.

У Эмили при этих словах сжалось сердце, и она сдавленным голосом произнесла:

— Не могу, Дэвид. Я не доверяю ему. Мне теперь надо думать о ребенке.

И оба посмотрели на безмятежно спящую Камиллу.

— Да, ты права, дорогая. Но неужели надежды на примирение нет?

— Дэвид, наверное, только надежда и есть. Расскажи мне о твоем дяде и Оливии. Что сделала его первая жена с вами со всеми? Эдгар замкнулся в прошлом, Мария чувствует себя отчаянно неуверенно, ты говоришь, что никогда не женишься. И Аарон… — Голос ее сорвался.

Дэвид посмотрел на Эмили с сочувствием.

— Не надо, дорогая, не будем вспоминать этого негодяя. Ты только причинишь себе ненужные страдания.

— Но я должна, — умоляюще глядя Дэвиду в глаза, шепотом ответила Эмили. — Аарон сказал, что он и Оливия… Это правда?

Дэвид покачал головой:

— Об этом тебе придется спросить у Эдгара. Я знаю не больше тебя.

— Но он ничего не хочет мне говорить! Пожалуйста, Дэвид, ты должен рассказать мне все, что знаешь об Оливии. Если тебе дорог твой дядя, — пожалуйста, я умоляю!

Застигнутый врасплох столь настойчивой просьбой, Дэвид встал и подошел к окну. Глядя на унылый день за окном, он грустно прошептал:

— Возможно, дорогая, нам действительно лучше всего покончить с этим раз и навсегда. Оливия Эшленд была одной из самых привлекательных женщин, которых я знал, и во многом самой испорченной женщиной из всех на свете. Но она обладала несомненным обаяйием. Легко понять, почему дядя женился на ней.

— Но эта леди утонула, — напомнила Эмили. — Почему? Они с дядей поссорились из-за Аарона?

Дэвид пожал плечами и забарабанил пальцами по подоконнику.

— Как я уже говорил, я ничего не знаю насчет Оливии и Аарона. И мне мало что известно об отношениях между Оливией и дядей. Я только знаю… то, что знаю.

— А именно?

Дэвид повернулся к ней, его глаза выражали страдание и страх.

— Эмили, я тебя умоляю, не настаивай. То, что ты хочешь узнать, может изменить всю. твою жизнь. И мою тоже. Пожалуйста, подумай, дорогая.

Она не думала. Не колебалась. Она требовала.

И Дэвид покорился. Он нехотя подошел к креслу-качалке, сел и, сжимая подлокотники и глядя невидящими глазами в пространство, монотонно начал:

— Оливия… кокетка, любила пофлиртовать и умела убеждать. Она совсем не была похожа на тебя, Эмили.

Он вздохнул, запустил пальцы в волосы и замолчал. Эмили терпеливо ждала.

— Это я убил Оливию, — наконец тусклым голосом произнес Дэвид.

— Ч-что?

— Я ее убил, — тупо повторил он. — Я мог бы с таким же успехом связать ей руки и бросить в реку.

— Дэвид, что ты говоришь? Смерть Оливии была несчастным случаем…

— Нет! — с горечью воскликнул он. — Это не был несчастный случай. Дядя… дядя вернулся домой из Сан-Хасинто и… застал… меня в постели с Оливией!

Эмили оцепенела и безмолвно смотрела на совершенно несчастного Дэвида.

— Это правда! Я лег в постель с женой моего дяди! Господи, Эмили, это было ужасно! Если бы ты могла видеть его лицо!.. Надо было как-то остановить его. Мне пришлось ударить дядю по голове вазой, а не то бы он… он собирался убить Оливию.

Выдержка оставила Дэвида. Отвернувшись и закрыв лицо руками, он разрыдался.

Эмили никогда раньше не видела рыдающего мужчину — жалкое, душераздирающее зрелище. Положив руки на его содрогающиеся плечи, она прошептала:

— Значит, ты ударил дядю, он потерял сознание, и Оливия убежала вместе с малышами?

Дэвид кивнул, не поднимая на нее глаз.