— Мне нравится это заведение, — признаюсь я. — Правда, нравится.

— Я рад, — улыбнувшись, отвечает Артур.

Мы расположились за столиком на втором этаже, рядом с окнами, увитыми лозами винограда. Играет классный кавер на знакомую и любимую мною песню:

"Look at me standing


Here on my own again


Up straight in the sunshine




No need to run and hide


It's a wonderful, wonderful life


No need to laugh and cry


It's a wonderful, wonderful life"

— Интересно, кто это поёт? — сидя за столом, я даже слегка покачиваюсь-пританцовываю в такт мелодии.

— Кэти Мелуа, — отвечает Артур. — Британская певица грузинского происхождения. Классный голос, да?

— Да, — улыбаюсь я. — Мне нравится.

— Ну, что, винца? — предлагает он.

— А давай, — киваю я.

Спустя пару минут статный и очень серьёзный официант в чёрном жилете, заложив руку за спину, разливает по нашим бокалам красное полусухое прямиком из Италии.

— На чём мы остановились? — спрашиваю я Артура, когда официант откланивается и уходит.

Артур отправляет в рот ломтик сыра, тщательно пережёвывает и говорит:

— На сексе.

— Да, это интересная тема, — улыбаюсь я и пригубливаю вино.

— А точнее, — добавляет Артур, — на том, что Рома сказал тебе — искать не отношений, но хорошего секса.

— Ты с ним согласен?

— И да и нет, — серьёзно отвечает он. — В том, что секс — база, я согласен. Это притяжение к своему. И тут либо-либо. Влечёт к человеку — на многое закрываешь глаза, многое прощаешь, многое видится в другом, более приятном свете. Иными словами — ты сразу лояльна. А не влечёт — обязательно найдёшь повод засомневаться.

Наклоняю голову вбок и смотрю в упор в его синие, мерцающие в свете свечей глаза:

— Тогда с чем ты не согласен?

Он задумчиво вздыхает:

— Понимаешь, человек так устроен, что когда сильно влечёт, как раз и задумываешься о том, что хочется быть вместе именно с этим человеком. Но секс — это далеко не всё. Сам по себе секс ведь не греет. Греет что-то большее. А человек всегда ищет тепла. Такова его природа. Но сексуальное притяжение обязательно должно сохраняться. И вот здесь как раз важно какие у двух людей отношения. Если они доверительные, честные, искренние и тёплые — скорее всего, они и по прошествии лет снова друг друга захотят. И не раз.

— Тебя ко мне и сейчас влечёт?

— Да, — без тени улыбки кивает он. — И очень.

Задумчиво смотрю на него.

— А когда ты это понял?

— Что влечёт? Сразу. Как только тебя увидел. Правда я тогда это скорее ощутил, чем понял. Понял я это позже.

— И что, ты сразу захотел выстраивать со мной отношения?

— Нет конечно. Изначально я думал только о том, что было бы очень круто оказаться с тобой в одной постели.

— Ты оказался.

Он усмехается:

— Мне больше нравится быть с тобой вдвоём. Не втроём.

— Это собственничество? — улыбаюсь я.

Он качает головой:

— Странное название для нормального мужского желания быть для женщины единственным. Скажи мне, Маш, ты бы могла разделить мужа с той, с которой застукала его, когда вернулась из Питера?

— Нет.

— А почему?

— Потому что это как бы принижает меня. Ставит не на тот же уровень, что и его самого.

— Так вот и я тебе о том же. К тому же, желание быть лучшим — в принципе заложено в мужской природе. Так уж мы устроены.

— Тогда почему вы изначально предложили мне секс втроём?

— Потому что у тебя уровней не было. Того статуса, который ты приобрела вопреки этому сексу втроём. До секса в Питере ты была значима в основном только в контексте удовлетворения сексуального желания. Мы оба тебя захотели сразу, как увидели. И захотели сильно. С этим надо было что-то делать. У нас уже был такой опыт и мы быстро пришли к обоюдному решению. А вот когда каждый из нас захотел большего, тогда мы и стали друг другу мешать.

— Большего — это отношений? — усмехаюсь я.

— Да, — совершенно серьёзно отвечает он.

Отпивает из бокала.

— Представь себе, что ты очень любишь виноградный сок. Но ты его ещё не пробовала и об этом пока не знаешь.

— Так.

— Фактически — это любимый твой сок. Но ты пока пила только с десяток других. И выделила среди них два. Яблочный и томатный.

— Та-а-ак.

— Ну, вот. Они тебе нравятся. Но не настолько, чтобы ты считала себя их фанаткой. И вот, ты пробуешь виноградный сок. Представила?

— Да.

— А затем встаёт выбор. Можно пить любые соки. Но одновременно — только один. Какой же ты выберешь?

— Виноградный, конечно.

— Ну, вот. Один раз попробовав лучшее, ты уже не склоняешься к выбору хорошего, когда это лучшее есть. В данном случае, если уйти из аналогии к реалиям, это лучшее — ещё и запросто можно потерять.

— Но только потому, что вы заставляете меня сделать выбор. Для меня-то вы оба — виноградный сок.

Он качает головой:

— Это не так. Пока что ты пила коктейль из двух соков, а затем — только один из них.

— Но мне понравилось, — улыбаюсь я. — И я не против повторить.

— Это приятно, — улыбается и он. — Но всё познаётся в сравнении. Возможно, этот виноградный сок — не я. А я — яблочный. А может — наоборот.

— А может мне нравится сочетание двух соков — яблочного и виноградного? Очень даже неплохое сочетание, кстати.

— И довольно популярное, — улыбается Артур.

— Да, — улыбаюсь и я.

Он серьёзнеет:

— С твоей точки зрения, возможно, такое сочетание если и не лучший вариант, то точно неплохой. Но, — он усмехается, — мы ведь тоже — живые люди.

— То есть, всё-таки собственничество?

— Если тебе нравится называть это так, называй так. Но ведь по сути для нас, то, что было сначала просто классно — стало потом классно и болезненно одновременно. А мы оба — не мазохисты. Отсюда и настаивание на выборе.

— Да, я понимаю, о чём ты.

Мы немного молчим. Пьём вино, едим сыр и виноград.

— А для чего ты позвал меня сюда?

— Чтобы ты поняла, что со мной можно не только трахаться.

— Я это поняла сразу.

Он пристально смотрит на меня.

— Помнишь, я рассказывал тебе про свою бабушку?

— Конечно, — киваю я.

— Их родители были против их брака. Знаешь, почему?

— Почему?

— Их слишком быстро по мнению родителей притянуло друг к другу. Они сразу стали считать себя женихом и невестой. Мою маму они запланировали на третий день их знакомства.

— Они предполагали, что родится девочка?

— Нет. Они предполагали общего ребёнка. Суть в том, что со стороны очень сложно понять — это действительно пара или это только кажется так и люди играются в любовь. Особенно, когда они молоды, а то и вовсе — юны.

— А потом все поняли, что они правда — пара?

— Да. Но это не было чем-то важным. Важным было только одно — секс был для них максимальной близостью, а не развлечением.

Щурю глаза:

— К чему ты ведёшь?

— К тому, что я не понимаю, кто я для тебя. И не пойму. Пока ты не сделаешь выбор. Мне достаточно лет, и я достаточно искренен с тобой, чтобы мог прямо тебе заявить: в твоём случае я хочу быть единственным, или не быть никем. Быть одним из — я не хочу. И понял это сразу после первой же ночи. В Питере.

— Но мы повторили секс втроём.

— Это верно. И я только убедился в том, что больше втроём — не хочу. Не с тобой. С тобой я хочу только вдвоём. И если ты выберешь меня — ни с кем, кроме тебя.

Недоверчиво смотрю на него:

— Ты так убеждённо об этом говоришь… — я недоумевающе развожу руками. — Мы знакомы всего-ничего…

Он кивает:

— Это так. Но… — он силится подобрать правильные слова, это видно. — Ты не просто женщина, которая мне понравилась. Ты женщина, с которой хочется быть. Я не могу тебе это объяснить. Иногда просто чувствуешь — это твоё. Да, я влюблён в тебя. Но свои чувства стараюсь держать в узде. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что я для тебя не единственный, — у Артура глаза горят, так он воодушевлён. — Ты знаешь, если бы не изначальные условия, я бы с ума сходил сейчас от ревности. Понимая, что завтра ты поедешь к Ромке. Но я отдаю себе отчёт в том, что если этого не будет — никто не даст мне гарантий, что я для тебя действительно важен.

— А если я не поеду ради тебя? — пристально глядя на него, осторожно спрашиваю я.

Он усмехается и качает головой:

— Ты поедешь.

Откидываюсь на стуле назад:

— Почему ты так уверен?

— Потому что таковы изначальные условия. Мы так познакомились. Сразу двое и одна. Не проведя с ним этот час, ты будешь идеализировать Рому. Тебе будет интересно, как было бы с ним. Это будеть свербеть в душе. Это нельзя будет унять. Ты будешь то и дело задумываться об этом, размышлять, как было бы с ним, если бы ты поехала. Я всё время буду это чувствовать. Понимать, что я стал выбором, но он остался мечтой. Мы не на равных условиях. Я сейчас на той чаше весов, которая всегда будет легче, чем та, на которой будет твоё разыгравшееся воображение. Я знаю, что тебя к нему влечёт.

— Меня и к тебе влечёт, — вставляю я.

Он кивает:

— Знаю и это. Чувствую.

— Так как же ты хочешь, чтобы я выбрала? — всплескиваю я руками. — Как вы вообще оба это себе представляете? А если мне понравится с вами и с каждым по отдельности? Я не знаю, какие вы в отношениях, как я вообще могу сделать такой сложный выбор?!

Он внимательно смотрит мне в глаза. Сейчас к его обычному обаянию, которое явно является его чертой характера, примешивается необыкновенная серьёзность. И я чувствую, что уважаю его. Очень.