Он достает стакан с верхней полки и наливает газировку.

— Во сколько мы выезжаем? — спрашивает он.

— Выезжаем куда? — Я сбита с толку.

— На свадьбу.

— Какую свадьбу?

— Завтрашнюю свадьбу. Ты же знаешь, что я еду, так?

— Едешь? — удивленно спрашиваю я. — Как так?

— Рейчел позвонила мне в среду. В последнюю минуту они решили, что хотят живое выступление, и она посоветовала меня.

— О, здорово. Мило с ее стороны, — не знала, что у Рейчел даже есть его номер.

— Так что? — он ставит передо мной напиток.

— Что? А-а, во сколько мы выезжаем?

Он весело кивает. До сих пор не могу понять, почему Рейчел мне ничего не сказала.

— В девять, думаю. Она разве не сказала? — достаю свой кошелек и отдаю ему пятерку.

— Говорила, но я забыл. Решил, что спрошу у тебя сегодня.

Он подходит к кассе и возвращается со сдачей.

— Ты едешь с нами? — спрашиваю я.

— Ну да.

— Что такое? — спрашивает Мария, услышав наш разговор.

— Ты знала, что Локи едет завтра на свадьбу? — спрашиваю ее.

— Да, — отвечает она. — Рейчел говорила.

Расс интересуется у нее:

— Как думаешь, во сколько ты завтра вернешься?

— Я хотела остаться там, встретиться со своими родителями, — отзывается Мария.

Он выглядит расстроенным. Догадываюсь, что он хотел бы в эти выходные провести с ней время.

— Хочешь, поедем с нами? — предлагает она.

— Что? И ночевать с твоими родителями?

— Ну, нет, они сойдут с ума.

— Правда? — изумленно спрашивает Бриджет, а Локи тем временем обслуживает кучку девушек, которые только что подошли.

— Да, они очень строгие, — говорит Мария. — Ярые католики.

— Откуда ты? — до меня доходит, что я никогда раньше не спрашивала этого у Марии.

— Из Испании, — отвечает она. — Точнее, мои родители оттуда. Я всю свою жизнь жила в Британии. Мой дед по-прежнему живет неподалеку от Сан-Себастьяна.

— О, обожаю Северную Испанию, — говорит Бриджет. — Ты часто проводишь там отпуск?

— Обычно мы ездим туда летом. Они там сдают виллу.

— Здорово!

— Так если я не могу ночевать с тобой… — Расс умолкает, а Мария возвращается к обсуждению планов на выходные.

— Так, ну ладно, может, я подумала не как следует. На свадьбе я нужна только с утра, потом мы можем навестить моих родителей и вернуться обратно с остальными. Ты можешь остаться у нас с Рейчел. Только не проговорись родителям, что мы так делали, — поспешно добавляет она.

Из разговоров, которые я слышала после поездки в Лейк-Дистрикт, следовало, что Расс практически переехал к ней.

— Мне страшновато, — тихо отвечает Расс.

— Не бойся. Они полюбят тебя. — Она сжимает его плечо. Он улыбается ей, а я перевожу взгляд на Бриджет, которая тоже смотрит на меня, выпучив глаза. Я усмехаюсь и обхожу влюбленных пташек, чтобы поболтать с ней. Я пододвигаю стул и сажусь с ней рядом.

— В воздухе парит чересчур много феромонов, — говорит она. — Глянь на Локи.

Оборачиваюсь через плечо: в другом конце бара с ним кокетничает целая стайка девчонок, а он тем временем раздает им напитки. Он, кажется, упивается всеобщим вниманием.

— Готова поспорить, что если бы он захотел, то мог бы каждую ночь уходить домой с разными девицами, — задумчиво произносит она.

— Угу, — отвечаю я, отвернувшись от него и делая глоток. — Может, он так и делает.

Сузив глаза, она смотрит на меня.

— Но тебе ведь это не нравится?

— Почему ты так говоришь? — пожимаю я плечами, не дожидаясь, пока она выскажет свои мысли о том, что я питаю к нему чувства. — Я знаю, что это за человек. Это Обольститель с заглавной буквы. Ты только себе представь, сколько девиц за многие годы попадало к его ногам.

Хотя она права. Я к нему неравнодушна. Да разве я одна? Меньше всего мне хочется становиться очередной зарубкой на спинке его кровати.

Глава 15

В отличие от Алекса, Рейчел совершенно безразлично, поет Локи вместе с радио или нет. Я сижу на заднем сиденье, прижавшись к двери, а рядом со мной целуются Мария и Расс.

— И еще кое-что для уточнения, — громко говорит Рейчел, и я соображаю, что она обращается ко мне. — Дядя жениха подрабатывает свадебным фотографом.

Цепляюсь за ее подголовник и выглядываю из своего укромного уголка, чтобы поговорить с ней.

— Почему тогда он сам не снимает свадьбу?

— Не знаю. Может, Нина и Себ просто хотят, чтобы он повеселился на празднике, — отвечает она.

— А может, дрянь, а не фотограф, — влезает в разговор Локи, вертясь на своем сиденье и глядя сначала на меня, а потом на Рейчел.

— Может быть, — говорит Рейчел, посмотрев на него. Мне не видно ее лица, но слышу по голосу, что она улыбается.

— Очевидно, что он считает своим долгом отравить нам жизнь, — добавляет она.

— Что-что? — усмехаюсь я.

— Я думаю, что он шутит. Надеюсь, что он шутит, — поправляет она себя.


Он не шутит.

— Какой большой объектив у такой хрупкой девушки.

Видимо, это и есть дядя, потому что он повсюду ходит с огромным профессиональным аппаратом и фотографирует те же детали обстановки в церкви, что и я. Я не дам ему помешать мне.

— А-а, Canon, — замечает он. — А я люблю Nikon.

Да мне до лампочки, честное слово.

— Боб, — представляется он, протянув руку.

— Дядя Боб? Не шутите? — спрашиваю с улыбкой. Все в шоколаде. В речи англичан часто встречается присказка «Боб — твой дядя», которая означает, что все сложится, как нельзя лучше, все будет в шоколаде.

— Боюсь, что так. Что за линзы?

— 35 мм, прайм, — их хорошо использовать для портретной съемки, и я надеюсь, что жених вот-вот приедет.

— Да? — корчит он мину. И вот жених заходит в церковь.

— Прошу прощения, — говорю я, но Боб стремительно припадает к полу прямо посреди прохода и зовет своего племянника.

— Себ! Иди сюда, парнишка. Встань сюда, ладно? Освети нас улыбкой. Замечательно!

Щелк. Щелк. Щелк.

Нет, ну какая наглость!

— Прошу прощения, можно мне…

Он не трогается с места.

— Прекрасно, мой мальчик. Повернись чуть вправо. Руку на бедро. Идеально.

Я сдаюсь. И я вообще не хочу, чтобы мне позировали. Продолжаю снимать разные детали, пока Боб не прекращает свое глупое занятие, и тогда я незаметно делаю несколько удачных, естественных снимков, когда Себ общается со своей матерью и шафером, а затем идет к алтарю.

Увидев духовой орган, я замираю. Он не такой громоздкий и пугающий, как те, которые мне недавно пришлось увидеть. У него только две клавиатуры — или два мануала, как еще их называют — и за два десятка блестящих серебристых труб. У некоторых из самых больших органов, которые есть на свете, встречается до семи клавиатур и более двадцати тысяч труб. Органная педаль, представляющая собой деревянную клавиатуру, на которой играют ногами, из-за частого использования вся истерлась и запачкалась. Пожелтевшие, с потрепанными краями страницы, исписанные нотами, уже стоят на месте, а несколько копул — регистровых рукояток кремового цвета, контролирующих звук, который будет извлекаться при нажатии на мануалы, — уже выдвинули, задав нужное положение. Все готово к выходу невесты.

При виде музыкального инструмента я начинаю чаще дышать. Не должна на меня так влиять груда дерева, металла и пластика. Вообще нелепость какая-то. Заставляю себя подойти к органу и пробегаюсь пальцами по клавишам. В висках бешено стучит, но я задерживаюсь у инструмента и через некоторое время убираю руку. Потом поднимаю фотоаппарат и начинаю фотографировать. Закончив снимать, я чувствую себя относительно спокойно.

К счастью, двери распахиваются, пропуская внутрь яркий свет, и Нина, наша невеста, заходит в церковь. На ней белое платье из шифона и шелка со сборчатым корсетом, дополненным американской проймой и кружевным воротничком. Воздушная юбка, усыпанная блестками, выгибается, как колокол. Еще на ней фата, через которую свободно проходит свет, и невеста выглядит как настоящий ангел. Три подружки невесты, тоже в великолепных длинных платьях разных оттенков розового, парят вслед за ней. Но центральная фигура на снимке — это невеста, несущая свет и умиротворение. И тут под моим локтем оказывает Боб.

— Красиво, — говорит он, тоже делая фотографию. Я не верю своим ушам. Он не шутит? К счастью, я успела сфотографировать, но чем он, простите, думает?

И на протяжении всей церемонии он продолжает мне пакостить. Иногда Боб загораживает вид, и он даже не выключил звук, так что каждый раз, когда он делает снимок, фотоаппарат издает сигнал, и священник переводит на нас взгляд. Хочется выкрикнуть: «Это не я!», но вряд ли это приведет к чему-то хорошему.

Когда мы делаем групповые снимки на месте празднования свадьбы, становится даже хуже. Он становится справа от Рейчел и раздает указания собравшимся.

— Девочки, держим букетики вот так, — окликает он подружек невесты. — Прямо здесь, чуть выше бедра.

Рейчел ничего не снимает.

— Извините, но мы так не работаем. Нет, просто примите естественный вид, — обращается она к группе. — Не надо их на бедра.

— Почему нет? — спрашивает ее этот наглец.

— Слишком церемонно, — твердо, но спокойно говорит Рейчел. — Мы так не снимаем.

Все стоят в растерянности, не зная, что делать. Подружки невесты робко переглядываются и не могут определиться, как держать букеты.

— Обнимитесь, — подаю я голос, и они так и делают, и Рейчел быстро их фотографирует, а Боб выглядит совершенно раздавленным.