Она кивнула, но не заговорила. Ладно, мы уже почти пришли. Попробуем новую тактику.

— Я заметил, что вы любите кубики-рубики.

Защитные стены рухнули. Появилась ослепительная улыбка.

— Да. Недавно выпустили новый кубик-рубик с зеркалами. Должно быть, это будет поистине сложно, — её глаза заискрились, как будто подвергнуть свой мозг мучительной загадке было её представлением о веселье.

— Как думаете, Эрик справится с экспериментом, после вашего ухода?

Защита возведена.

— Он всё сделает, как нужно.

Так, нечто важное связано с научной работой и окончанием обучения. Должно быть дело в этом. Но на данный момент, я вернул свои мысли в более нейтральное русло, поскольку мы приближались к кафе "Парадокс". Потому что независимо от того успокаивала ли меня Элиза Сноу или нет, мне надо иметь ясную голову, если я собирался войти в общественное место. Краем глаза я заметил, что Бенсон сократил некоторое расстояние между нами. Он осмотрительно поднял в жесте три пальца, затем постучал ими по левой руке. Внутри помещения находилось три человека, все слева от меня.

Я открыл дверь кафе для Элизы, борясь с напряженностью в своих плечах. Это не так сложно, как обычно — вероятно из-за того, что она находилась здесь, успокаивая меня своим полным присутствием. И, стало быть, делая меня гораздо опаснее, поскольку я не был особо бдителен.

Кафе было маленьким — 30 на 24. Один пожарный выход в задней части помещения. Стена из окон. В левой части расположился бариста, типичный гот, с пирсингом в брови. Рядом с ним, вытирая стаканы, стояла бодрая официантка — спиральные светлые локоны, блестящие тени на веках. А в самом дальнем левом углу, ссутулившись над книгой под названием "Чёрная Афина", расположился студент, его шея подергивалась с регулярными интервалами, словно это был нервный тик.

Безопасно. Столь же безопасно, как это может быть в моём присутствии.

Я вновь почувствовал взгляд умных глаз Элизы на своём лице и быстро провел её к столику, расположенному в дальнем правом углу. Она никогда не увидит эту часть меня. Я улыбнулся ей для разнообразия. По какой-то причине, она покраснела и мгновенно отвела взгляд в сторону, зацепившись глазами за незаконченную шахматную партию на столе. Четыре хода до "шах и мат" для белых. Словно я вслух обрисовал это в общих чертах, её глаза проследили те же самые четыре хода с опытной непринужденностью.

— Вы играете? — спросил я, подавляя в себе порыв нелепого рвения, от того, что, возможно, у нас с ней будет непревзойдённая совместная стратегическая игра.

Когда мой мозг не занят слияниями и поглощениями, он играет в шахматы. Картины имеют тенденцию приглушать воспоминания и направлять мысленную энергию к наименее жёстокой форме войны.

— Играла. Хотя теперь нет, — произнесла она слова мягко, но защита в её глазах стала походить на крепость. Неприступную крепость.

— Почему нет? — я попытался говорить спокойным голосом, чтобы она не отдалилась ещё больше, если такое вообще было возможно.

Оказалось, что возможно.

— Длинная история. Что вы хотели обсудить, мистер Хейл? — её голос даже лишился переливов серебряного колокольчика. Теперь он был ниже, подобно глухому звуку клавиши фортепиано.

— У меня есть время, — настаивал я. Пока она этого хочет. Пока это безопасно.

Она смотрела на меня ровно также, как и на презентации. Она не произнесла это вслух, но за неё сказали глаза. "Пожалуйста, не спрашивай меня об этом", — умоляла она. Внезапно, приступ гнева вызвал колющую боль на краю моего сознания. Мне хотелось потребовать от неё всё рассказать, поскольку явно что-то было не так. Но я не был уверен, что из этого причинит ей больше боли. Поделиться со мной этим или нет?

Краем глаза я увидел, как протискиваясь между столиками, к нам приближалась официантка. Я оторвал свой взгляд от Элизы только для того, чтобы сделать заказ. Но официантка не сводила с меня широко распахнутых глаз, её щёки пылали румянцем, рот приоткрылся. Ах, чёрт! Не сейчас. Я вызывающе приподнял бровь. Никакой реакции. Я нахмурился. Ничего. Я склонил голову набок. Опять ничего. Ладно. Я прочистил горло. Официантка моргнула и резко втянула воздух. Слава Богу. Прямо сейчас мне не нужна была поклонница, если только она не сидела напротив меня, блистая остроумием, и у неё не было лилового цвета глаз.

— Привет! Меня зовут Меган. Что могу предложить вам, друзья?

Я не сводил глаз с Элизы. Мы не были вместе, но как ни странно, я не хотел, чтобы она посчитала, будто у меня появился какой-то интерес к Меган или к любой другой женщине. В действительности, учитывая то, как эйдетический зверь в моей голове был сражён до бессознательного состояния, крайне маловероятно, что я вообще когда-либо снова заинтересуюсь в другой женщине. Я ужаснулся. Если бы я мог, я бы прямо сейчас ушёл и никогда бы не возвращался.

— Горячий шоколад, пожалуйста.

Элиза сделала заказ с улыбкой, словно мир вот-вот преобразиться в ожидании шоколада. Такой простой заказ — это то, что я мог понять, нормальные девушки любят шоколад — дал мне немного надежды, что не всё в Элизе Сноу является загадкой, на решение которой требуются мозги физика.

— А вам, сэр? — Меган повернулась ко мне.

— Двойной эспрессо и воду "Пелегрино", безо льда, без лимона, — ответил я, делая ровно такой зрительный контакт, насколько неукоснительно этого требует вежливость.

Меган удалилась. Великолепно. Но Элиза сжала губы так, словно пыталась подавить улыбку.

— Что забавного? — поинтересовался я.

Она освободила свою сдерживаемую улыбку.

— Я просто размышляла о том, что нужно продать вам мою секретную формулу спрея с запахом скунса, чтобы вы могли отпугивать поклонниц.

Я рассмеялся — что само по себе уже было неожиданностью. Конечно же, она заметила кокетливый взгляд Меган. Конечно же, у неё найдется такое изобретение.

— И какова будет цена за это средство обороны?

— Один миллион долларов, — не колеблясь, выпалила она.

— Ну, конечно же, — я вновь рассмеялся, но не от стоимости. Я рассмеялся потому как, наверняка, заплачу.

По какой-то причине, её глаза широко распахнулись, откликнувшись на мой ответ, и она отвела взгляд в сторону. Я собирался узнать у неё причину такой реакции, но Меган вернулась с нашим заказом. Она передала горячий шоколад Элизе, которая в свою очередь выглядела так, словно молила о сдержанности, чтобы одним глотком не выпить целую чашку. Одержимая, под стать мне, это заставило меня опять рассмеяться. Трясущимися руками, Меган поставила чашку эспрессо и бокал с водой передо мной и сбежала.

Я повернулся к Элизе, чтобы задать свой заблаговременный вопрос, или поинтересоваться о её явной одержимости шоколадом, или о чём-то ещё, но у неё были совсем иные планы.

— Итак, что вы хотите обсудить, мистер Хейл?

Чёрт возьми. Всё время так стремится отделаться от меня. Вероятно, это и к лучшему. Я не могу позволить себе быть в её обществе — или наслаждаться этим, если уж на то пошло. И я наслаждался этим куда больше, чем должен был. Я опустил чашку эспрессо — чересчур сладкий — и вернулся к поставленной задаче. К варианту, который удержит её от поднятия оружия.

— Это вы изображены на моих картинах? — начал я.

Я всего-навсего хотел получить подтверждение, но возможно, я равным образом произвёл выстрел. Её тело оцепенело, начиная с ресниц, заканчивая сцепленными вместе руками. Она побледнела, и лишь её рот слегка приоткрылся, то ли для того чтобы сделать вдох, то ли выдохнуть, я не знал. Что, чёрт возьми, я сделал? Я уже было собирался сказать ей забыть об этом — чтобы не спровоцировал мой вопрос, это не стоило такого страха — но спустя несколько секунд, она вернулась к своему уверенному обладанию. Защитные стены в её глазах стали крепостью. Стена за стеной вздымались по некой внутренней команде. Я никогда ещё не видел, чтобы разум подобным образом брал верх над эмоциями, стоявшими на его пути. Единственное, что осталось нетронутым, так это её очевидная печаль. Видимо, независимо от того, что её разум может подчинить себе, печаль преодолеть он не был способен. Что бы ни вызвало эту меланхолию, это вне её силы или, возможно, является частью её самой.

— Почему вы спрашиваете меня об этом? — её голос на удивление был жёстким, но её контролируемая подача намекала на скрытый, тщательный расчёт. Я попал в точку, но я не знал было ли это болезненным, пугающим или просто личным.

— Я состоятельный человек, мисс Сноу, — тихо произнёс я, будучи не совсем уверенным, как мне справиться с этим.

— Что вообще это значит?

Учёный вернулся. Она не вымолвит и слова, пока не получит ответы на свои собственные вопросы.

Хорошо, я не против. Я дам их ей, если её это успокоит. Я начал объяснять, сохраняя свой голос нежным, поскольку мы, несомненно, ходили по краю:

— Это значит, что если я чего-то хочу, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы это получить. При этом, кстати, придти к такому выводу было несложно. Я видел вас в галерее Фейна и то, как администратор приказала вам уйти, указывало на то, что вы, должно быть, там работаете. Я получил копию кадрового учета Фейна и только две женщины работали на него, и обе были блондинками. Вы единственная женщина с тёмными волосами, а у женщины на картине, где изображена шея, волосы тёмные.

— Но моделью не обязательно должна быть сотрудница. Она может быть кем угодно, — всё тем же беспристрастным голосом учёного ответила она.

Почему она настаивает на этом? Она стыдится того, что позировала обнаженной? Хмм... Такая возможность мне и в голову не приходила.

— Да, может. Но она — не кто угодно. Это вы.