— Должна ли рубашка быть расстёгнута или застёгнута?
— Расстёгнута, — одними губами произнёс он.
Во рту у меня пересохло.
— Мм, похоже, это будет проблемой, учитывая правило "никакой-наготы". Я буду чувствовать себя более комфортно, если на мне будут трусики, — сгорая от стыда, я снова опустила взгляд на чашку с горячим шоколадом.
— Хорошо, трусики. Но выбирать их я буду сам, — мягко произнёс он.
Я кивнула.
— Спасибо.
— В принципе это всё. Если только вы не хотите поговорить о цене.
Я отрицательно покачала головой. Нет, это будет унизительно.
— Итак, я хочу тот же цвет и стиль, что на остальных картинах, но прежде чем я найму Фейна, я должен получить некую дополнительную информацию от вас.
— Какого рода информацию?
— Вы спите с Фейном? — его голос вновь стал монотонным и холодным.
Вот это да! Грубо и несколько оскорбительно. Но я полагаю, он имел право так считать, учитывая то, что уже знал.
— Нет, не сплю.
— Кстати, вы состоите с кем-то в отношениях?
— Нет.
Он откинулся назад на спинку кресла.
— Тогда я обсужу с Фейном расписание и свяжусь с вами.
Я была сбита с толку.
— Почему вы не стали бы нанимать Фейна, будь я с ним или кем-то другим в отношениях?
Он приподнял бровь.
— Я не хочу, чтобы вас что-то отвлекало, мисс Сноу. И я определенно не намерен вызывать раздражение у ревнивого дружка. Для него добром это не кончится.
— Полагаю в этом есть смысл, — ответила я, но по какой-то причине, у меня сложилось впечатление, что его слова несут в себе нечто ещё. Ох, ладно. Фейн в любом случае сорвёт эту работу, поэтому у меня нет повода для беспокойства.
Мистер Хейл сделал глоток эспрессо.
— Вы часто ездите в Англию? — внезапно спросил он.
— Нет.
Формально это было правдой.
— А что насчёт ваших родителей? Они в Англии?
Я знала, что рано или поздно этот вопрос будет задан. У меня был заготовлен шаблон ответа на такой вопрос. Сделав глубокий вдох, я изложила, как под копирку:
— Мои родители погибли, мистер Хейл.
Я не смотрела на него, потому что не хотела видеть то, что как уже я знала, увижу. Жалость. Мне не нравилось это видеть ни в ком, и, по-видимому, я поистине презирала то, что это будет исходить от него.
— Мне очень жаль, — его голос был ещё мягче, чем я слышала прежде. Краем глаза, я заметила, что он немного протянул руку в моём направлении, но затем остановился, словно передумал: — И мне жаль, что я задал этот вопрос. Я и понятия не имел.
— Нет надобности извиняться. Нет вины в добром намерение.
Я рискнула взглянуть на него. Выражение его лица было нежным, будто он увидел нечто болезненное. И не только болезненное, но, возможно, и знакомое.
— У вас есть родные братья и сестры? — спросил он таким же нежным тоном.
— Нет.
Я всегда хотела иметь сестру или брата, но мама не смогла иметь детей после моего рождения. Она всегда переживала из-за этого.
— Я сам единственный ребенок в семье. Сочувствую.
Это добровольное признание было похоже на протянутую оливковую ветвь, которую я приняла с улыбкой.
— Я прошла через стадию, когда рисовала брата и сестру. Мои родители были вынуждены терпеть нарисованного человечка за обеденным столом в течение нескольких месяцев.
— Надо было и мне такое попробовать. Возможно, это сделало бы меня менее эгоистичным, — отшутился он, но предвещающие бурю глаза выдали в нём некое сожаление. Отчего-то, мне захотелось подавить это чувство в нём.
— Я замечала, что большинство хороших людей думают о себе, как об эгоистах.
Он улыбнулся, но ямочка так и не появилась на его щеке.
— А что насчёт ваших родителей? — спросила я.
— Они отправились в Таиланд на отдых и проведут там весь следующий месяц. Мой отец, Роберт, архитектор; моя мама, Стэлла, редактор, — его голос стал сдержанным и отстранённым. — Почему вы уехали из Англии? — он снова перевёл всё внимание на меня.
— После гибели моих родителей в автокатастрофе, мне нужна была перезагрузка. Я всегда думала, что Штаты были более дружелюбны к иммигрантам, чем Европа. Поэтому-то, я здесь.
Я опустила историю о длинном, извилистом пути, который прошла за последние четыре года, о лапше быстрого приготовления "Топ Раменс", зависимости от других. Это испортило бы настроение.
— Должно быть, вам было очень трудно, — произнёс он мягко.
— У меня бывали такие времена. Хотя теперь гораздо лучше. Я скучаю по ним до сих пор, но сделала всё возможное, чтобы сохранить их дело живым. К примеру, пищевая добавка, которой мой папа был настолько увлечен. Большинство дней, я просто чувствую себя очень везучей в том, что была настолько безоговорочно любима, пусть даже и короткий период времени.
— Что ж, учитывая то, что я видел, они бы воистину вами гордились.
— Спасибо. Мне бы хотелось в это верить.
У меня было ощущение, что он пытался поймать мой взгляд, но я усиленно помешивала свой уже остывший горячий шоколад. Призрачная дыра опустошала мою грудную клетку. Не потому, что мне недоставало чего-то утраченного, а по той причине, что я лишилась того, чего у меня никогда уже не будет. Я беспокойно возилась со своими часами, или если быть точнее с часами моего папы "Сейко".
Мистер Хейл тоже посмотрел на них, и его взгляд смягчился. Неожиданно, я осознала, что он всё понял.
— Да, они принадлежали моему папе. Я знаю, что они мужские, но не могу представить на себе нечто иное, — рефлекторно я взглянула на часы мистера Хейла.
Это были часы "Одемар Пиге"16, которые, вероятно, стоили гораздо больше, чем год платного обучения в Риде. Он спрятал руку под стол, выглядя при этом чуть ли не смущённым.
— Нет необходимости прятать ваши часы Джеймса Бонда, мистер Хейл. Поверьте мне, сироты не любят заставлять других чувствовать себя некомфортно. Совсем наоборот, я рада за вас, — я вложила как можно больше честности в свой голос.
Очевидно, он утаивал нечто тёмное в себе, и вопреки этому, или возможно из-за этого, получалось это у него очень хорошо. Он должен гордиться, а не смущаться.
— Ваши родители тоже, должно быть, гордятся вами, — сказала я.
Его глаза распахнулись, и взгляд потерял фокус, словно если бы в глубинах его глаз сместились тектонические плиты. А затем его глаза стали спокойными.
— Если я когда-нибудь продам свою добавку, то пришлю вам фотографию своих часов "Одемар", — пошутила я, дабы вырвать его из раздумий, которые так сильно опустошали его глаза.
Это сработало. Он вернулся, на лице появилась меланхоличная улыбка.
— Или, может быть, вы узнаете, что выиграли в лотерею, мисс Сноу.
Неожиданно "мисс Сноу" стало резать слух.
— Вы можете называть меня Элиза, мистер Хейл. Или Иза.
— Элиза.
Он кивнул.
Моё тело загудело от того, как прозвучало моё имя на его устах. Он не предложил мне того же. И это было хорошо. По какой-то причине, произнести Айден было бы слишком для меня. Словно в тот же миг, как только я произнесу его имя вслух, я стану связанной с ним ощутимым образом. Но после того как я стала свидетелем противоречий ямочки-и-шрама, его ума, а теперь и его отзывчивости, у меня было ощущение, что если я позволю себе подойти чересчур близко к Айдену Хейлу, это будет пожизненным заключением. Неожиданно мне захотелось уйти.
— Я лучше пойду. Мне ещё нужно массу информации загрузить в бедного Эрика.
Он встал из-за столика вместе со мной.
— Я провожу тебя до лаборатории, Элиза.
Он оставил несколько банкнот на столе и отошёл в сторону, позволяя мне пойти первой. Я вышла в туманное утро, чувствуя себя вывернутой наизнанку. Включая даже своё собственное имя.
Глава 11
Дом солнца
К полудню пасмурная погода сменилась на полноценный проливной дождь. Я съёжилась в своей куртке, пока ехала на автобусе номер 6 к Солисам, стараясь не думать о мистере Хейле или о своей нелепой реакции на него. Когда я проиграла в этом сражении, то принялась повторять периодическую таблицу до тех пор, пока автобус не подвёз меня к крошечному дощатому домику Солисов, расположенному в районе иммигрантов на проспекте Норт Вильямс.
Хавьер поддерживал дом семьи Солисов окрашенным в холодный белый цвет. Горшки с жёлтыми нарциссами рядами стояли на окнах, которые Мария задрапировала кружевными занавесками. На почтовом ящике не было имени, только лишь цифры. Американская мечта Солисов воплоти. Как и моя. Я знала здесь каждый укромный уголок и закоулок. Мускатный орех на кухне Марии, чистящее средство с запахом лимона, диван, который служил кроватью для Хавьера, так как его комната была переделана под студию.
Я бросилась к двери, постучала всего один раз и тут же вошла внутрь.
— Это я, — уведомила я о своём приходе.
Младшие сестрички Хавьера выбежали из гостиной комнаты и крендельками обернулись вокруг моей талии. Вслед за ними вышел и сам Хавьер, за ухо у него был заложен карандаш. Они выполняли домашнее задание. Мария была на работе, даже, несмотря на то, что сегодня была суббота. В углу, на кухне стояло пустое инвалидное кресло Антонио — вероятно, он отдыхал. После того, как в прошлом ноябре с ним произошёл несчастный случай на стройке, он был слаб, невзирая на физиотерапию, которую он проходил по четвергам.
"Тридцать ночей" отзывы
Отзывы читателей о книге "Тридцать ночей". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Тридцать ночей" друзьям в соцсетях.