Ей необходимо было обвинить кого-то во всем этом, поэтому она обвиняла Гитлера. Конечно, он был виноват во многих вещах, и Сара была рада за свое вероисповедание (хотя за день до этого она прокляла Бога). Она была счастлива, потому что несмотря на веру, она могла представить совершенно отчетливо Гитлера, вытянутого на вертели над костром из древесного угля, крутящегося, как на гриле в вечной агонии.

Независимо от своих мстительных мыслей, Сара по-прежнему был усталой, безмерно грустной, и навечно сломленной из-за своей любви к Джиму.

Но по крайней мере, подумала она, уже не сумасшедшая, чтобы видеть джинна, летающего у нее в доме по воздуху.

Она чуть-чуть приоткрыла дверь и вошла внутрь со своей дочерью, как тут же джинн полетел к ней и несколько раздраженно спросил:

— Где ты была?

Она остановилась, а затем повернулась, чтобы ринуться опять за дверь.

— Нет, не уходи! Просто скажи мне свои три желания, я исполню их и вернусь обратно в бутылку, — она заколебалась, а джинн приковал ее к месту. — Так это работает. Я вернусь в бутылку. Ты закроешь ее пробкой, и отдашь меня или продашь, или... что-то еще. Единственное не члену твоей семьи или другу, и ты никому не должна рассказывать, что находится в бутылке. Мне нужно перейти к кому-то, кого ты не знаешь, и они не должны знать, что я делаю. И ты никогда никому не должна говорить, что я был здесь, или тысячу проклятий падет на твой род навеки. Таковы правила.

Сара никогда не могла предположить, что у джиннов могут быть правила. Она вообще никогда не думала, что джинны существуют.

Нет, она покачала головой, потому что точно знала, что джиннов не существует.

Фазир, наблюдая за ней, понял, что она все еще не верит в него.

Устало, потому что обычно на такую задачу он тратил обычно около пяти минут, а не несколько дней (обычно люди точно знали, чего они хотят, и не теряли время попусту, а он не получал по шее), он сказал:

— Просто пожелай чего-нибудь, и я покажу тебе, что смогу это осуществить.

Сара не колебалась ни минуты.

— Я хочу, чтобы вернулся Джим.

Фазир переместился на пару метров вниз и увидел неприкрытую боль на ее лице.

С помощью волшебства, конечно, он точно знал, чего она хотела, но он отрицательно покачал головой.

Это, к сожалению, а также мир во всем мире и искоренение всех пороков, нищеты, невежества, ханжества (который был также просто невежеством), эпидемий чумы и бла, бла, бла, он не мог сделать.

Таковы были правила. Большие Правила в Кодексе Джиннов, которые никто не нарушал.

Он мог вернуть Джима, только если нарушит правила, но не такого Джима она на самом деле хотела назад.

— Я хочу, чтобы Джим вернулся! — крикнула она, когда Фазир не ответил. — Я хотела бы, чтобы мой Джим вернулся! Вот мое желание. Это все, что я желаю... вернуть Джима назад.

Она кричала на него, и в ее голосе наполовину слышалась боль, наполовину страсть, Сара рухнула на пол и схватила свою малышку на руки, укачивая взад-вперед хорошенькую маленькую девочку, губы которой задрожали от страха перед криком матери.

Фазир понял, что проплыл еще ниже к полу (он не любил низко парить, годами он не дотрагивался до земли, и сама мысль заставила его задрожать от отвращения). Но все-таки, что-то в ней вынудило Фазира приблизиться.

— Женщина, я не могу сделать то, что ты просишь, твой Джим ушел, — мягко сказал он ей, — я не могу вернуть его. Ты должна пожелать чего-то еще.

Она молча отрицательно покачала головой.

— Может быть славы?

Она еще больше затрясла отрицательно головой.

— Богатства за пределами твоих самых смелых фантазий?

Она продолжала отрицательно качать головой.

— Хорошее здоровье? — продолжал Фазир.

Она просто качала головой, прижимая к себе ребенка и раскачиваясь взад-вперед.

— Я только хочу, Джима, — ее голос звучал надтреснуто, и Фазир находился в полном недоумении. Он еще не встречал такую форму человеческого существа. Обычно он просто видел жадных, или тех, кто превращался в жадных и ненасытных, ненавистных, как только они понимали, что могут иметь все, что пожелают.

Это был совершенно новый опыт для Фазира.

Он не знал, что делать. Он подумывал о возвращении в свою бутылку и вызвать Великого Гранд-Джинна Номер Один, попросить у него совета, но вместо этого Фазир решил следовать своим инстинктам.

И, годы спустя много раз вспоминая этот момент, когда ему казалось, что он сожалеет об этом, на самом деле, это было самое лучшее, что он когда-либо делал за свою очень длинную жизнь джинна.

Он протянул руку и погладил ее красивые светло-золотые волосы.

Он никогда не дотрагивался до человека за свои сотни и сотни лет.

К его глубочайшему удивлению, она повернулась своим лицом к его руке и потерлась щекой о его ладонь.

— Я скучаю по нему, — прошептала она.

— Я знаю, — прошептал он в ответ, хотя не знал, потому что он никогда ни по кому не скучал, но он не мог промолчать.

— Я отдам свои желания Ребекке, — сказала она мягко.

Фазир задрал на дюйм нос и уставился на маленького ребенка.

— Но она едва может говорить! — возразил он.

Сара встала, поставила ребенка на ножки, которая учась ходить направилась только ей ведомом направлении, и с ужасом Фазир смотрел ей вслед.

Затем Сара выпрямилась, расправила плечи и посмотрела на Фазира.

— Ну, я полагаю, тебе придется здесь задержаться на некоторое время, — сказала она спокойно.


* * *


Июль, много лет спустя

Фазир грелся на солнышке во дворе, держа трех створчатое зеркало, с картонной основой, которая Сара установила ему под подбородком, чтобы получить двойные солнечные лучи на лицо. Золотые лучи радостно отражались от пруда и было жарче, чем пекло в аду, Фазир знал не понаслышки. У него был друг, который посетил одного из мастеров в аду, и чувствовал тогда избыточное тепло, и Фазир тоже чувствовал распределяющуюся влажную жару штата Индианы в июле месяце, и скорее всего это было похоже именно на то, как описывал его друг.

Он пробыл здесь уже годы, но ни Сара, ни Бекка не использовали ни одного желания и не показывали никаких признаков.

Поначалу большинство его друзей джиннов думали, что это было весело — Фазир из всех мест застрял с семьей в небольшом фермерском городке в Индиане, и они показывали с большим удовольствием на него пальцем.

Фазир ходит по земле, подобно простым смертным.

Фазир одет в настоящую одежду, как люди.

Фазир поедает черничные кексы и клубничные пирожные, также как люди.

Фазир получает носок, наполненный лакомства на Рождество.

Фазир, берет юную Ребекка в автобус на игру в бейсбол (Фазиру нравилась... нет, он любил бейсбол и Бекки абсолютно тоже жила им).

Затем Фазир объяснял им, что домашние черничные кексы самые свежие из духовки и намазанные настоящим маслом, какие они на вкус. Он также подробно рассказал, что было в носке на Рождество. И он мог удариться в лирику о Большом шлеме, ударе за пределы поля более чем на пятнадцать минут.

Он рассказывал им свои истории, и его друзья-джинны стали вести себя немного тише со своими шутками. Потом они заревновали, потому что не могли дождаться, когда Фазир выйдет к ним на связь, чтобы рассказать им что-нибудь еще.

А Фазиру всегда было что рассказать особенно о Бекки.

Фазир наклонился на левую сторону и подобрал запотевший стакан сладкого виноградного сока, со вкусом газировки, самого любимого напитка человеком летом, он также полюбил зимой кремовый зефир Бекки с горячим шоколадом, тающим сверху. Он отхлебнул большой глоток из прохладного стакана и наблюдал за Бекки, спускающейся к нему.

Она была кругленькая и веселая, вылитая он, и очень высокая. Очень симпатичная с красивыми зелеными глазами и белого цвета золота волосами, как у ее матери. Фазир, хотя он не признавался об этом никому, ни джиннам, ни людям, но у него иногда возникала мысль о ней, как о своем ребенке. Он помог ее вырастить, решал ее проблемы и уговаривал ее не делать шаловливые вещи, пока она росла, поэтому Фазир предпочитал думать, что это было так.

Сейчас она работала по совместительству фотографом (она выиграла несколько наград и даже научила Фазира делать фотографии), она была замужем за Уиллом Джейкобсом, который думал, что солнце встает и садиться в ней.

Фазиру понравился Уилл. Он переехал к ним, а не забрал Бекки подальше от них, и Фазир одобрил это. Он обнаружил, что ему нравилось, когда дома было много людей, много разговоров, больше еды за столом. Уилл был немного напряженный, но в лучшем смысле этого слова. Он любил глубоко, упорно думал и заботился больше о людях, чем, ну, чем Сара и Бекки. Он также мог очень зло обидеть, поэтому Фазир пытался остаться с ним в хороших отношениях.

И он знал о Фазире и не возражал.

И, наконец, он полюбил бейсбол.

Да, Уилл был хорошим в Книге Фазира, а у Фазира на самом деле была Книга.

Бекки махнула рукой Фазиру, и рухнула на траву рядом с ним. Она была босиком в красивом платье. Она улыбнулась такой необычной, милой улыбкой, что перехватывало дыхание. Она также любила солнце, как и Фазир, и они часами могли лежать и печься летом.

— Добрый день, госпожа Бекки, — вальяжно поздоровался Фазир.

— Перестань называть меня так, — сказала она, но ее голос не звучал рассерженно. На самом деле, в ее голосе слышался смех. Он специально назвал ее так, потому что это ее раздражало, и она легко могла разозлиться. И иногда, когда она действительно раздражалась, он заставлял ее улыбаться или хихикать, и не было лучшего желания у Фазира, чем единственное — заставить Бекку улыбаться и смеяться.