Дверь дернулась, заставив Леру пережить головокружительный испуг, и открылась.

– Все в порядке! – В руках Павла была чисто отмытая банка. – Нинель в кабинет заглянула, взяла свои сумки и сразу вышла. Исчезновение аквариума она не заметила. Так что времени у нас – вагон! Ты как? Высохла? А я щетку в туалете нашел и мыло. Смотри, как все хорошо отмылось.

– Здо рово, – прошептала Гараева, боясь поднять глаза.

Ей вдруг стало стыдно, что их встреча произошла в самый неподходящий момент, что он застал ее в таком мокром виде, что она глупо себя вела и что он, Павел, показал себя гораздо лучше нее.

Хотя можно было и не сравнивать. На нечто большее, кроме как разбить аквариум, ее не хватило бы.

– Сливай воду, будем сейчас рыб твоих на новое место жительства определять! – Он поставил банку на демонстрационный стол. – Вытаскивай их руками, сачка все равно нет.

Рыбки вновь забились в своей железной обители, пытаясь убежать вслед за утекающей водой.

– Ух ты! Шустрые какие!

Быковский обеими руками ловил ускользающих рыбок. Но те выпрыгивали из воды, опасаясь нового переселения.

Гараева тоже опустила руку в ведро, ухватила за хвост удирающего представителя семейства карповых. На ладони рыбка оказалась почти невесомой. Она смотрела на Леру с укором, разевала рот, шевелила жабрами.

– Ждешь, пока она тебе что-нибудь скажет? – усмехнулся Павел и вытер руки о штаны. – Думаю, что слова эти будут не совсем для тебя приятны.

Лера опустила рыбку в банку, та метнулась между прозрачными стенками.

– Сейчас мы их к батарее поставим. – Быковский передвинул банку под окно. – Пускай греются.

– Может, они есть хотят? – предположила Лера, наблюдая за тем, как рыбки хватают ртами воздух.

– Для начала они хотят жить, а потом уже все остальное.

Гараева невольно вскинула глаза. Быковский был спокоен, словно и не происходило десять минут тому назад суета вокруг разбитого аквариума. И снова он внимательно смотрел на нее. Как тогда, на волейболе.

– Все хотят жить, – прошептал Лера, опускаясь на пол рядом с батареей. – Что ты будешь делать дальше?

– Помогу тебе купить аквариум. – Быковский тоже сел около батареи и постучал по запотевшему стеклу банки.

– А потом?

– А потом еще в чем-нибудь помогу.

Лера непроизвольно усмехнулась, вспомнив физкультуру. Ничего себе помощь!

– Могу и не помогать! – Павел откинулся, оперся на руки, рассеянно посмотрел в потолок.

Чтобы скрыть неловкость, Лера склонилась над рыбками.

– Я хочу, чтобы ты мне помог, – немея от ужаса, что набралась смелости это сказать, прошептала Гараева. В этот момент ей было все равно, что будет потом – пусть говорят, пусть обсуждают. Главное, что сейчас Павел был с ней. Вопреки всему.

Быковский поднялся, оглядывая класс.

– Да, извини, что ударил тебя мячом на волейболе, – между делом бросил он. – Случайно так получилось. Просто я не рассчитал удар.

И все?

Лера вскинула на него удивленные глаза. Больше он ни за что не хочет извиниться?

Но Павел уже мерил шагами класс, снова что-то выискивая.

Гараева обняла ладонями банку, закрыла глаза.

«Рыбки, рыбки, – быстро зашептала она. – Сделайте так, чтобы об этом происшествии никто не узнал! И чтобы все было хорошо. И чтобы в первом же магазине мы купили вам аквариум и завтра вы бы уже жили в привычном домике».

– А куда же мы рыбок денем? – открыла глаза Лера.

– Возьмем домой. Купим аквариум. Принесем обратно. – Быковский стоял посреди класса, уперев руки в бока.

– Зачем мы будем их таскать по улице? – удивилась Гараева. – Пусть здесь посидят. Завтра с утра принесем аквариум и пересадим их.

Павел недовольно поморщился, оглядывая пустой класс, словно ответ должен был находиться где-то рядом.

– Ну, в кабинет биологии мы теперь не попадем. Оставлять их здесь нельзя, подохнут от холода. А принесем в учительскую – крику не оберемся. Алевтина до сих пор икает, как имя Галкина вспомнит. Нет, давай лучше их заберем. Так спокойнее будет.

– Хорошо, – согласилась Лера. – Тогда занесем их к тебе и пойдем в магазин. Я где-то видела такой поблизости…

– Понесем мы их к тебе, – покачал головой Павел. – Ты опрокинула, у тебя им и ночевать.

– А где же я их поставлю? – вдруг испугалась Гараева.

Испугалась она не того, что в ее доме появятся рыбки, а того, как быстро исполнилось ее желание – поставить такой вот аквариум на стол отца. Эх, жаль, она не спросила у матери, когда отец уезжает. Если он уже уехал – хорошо. А если только собирается? Да он ее с лестницы спустит, вместе с рыбками.

– Ну что, все дела сделали? – Быковский протянул Лере руку, помогая ей подняться. – Тогда собирайся и уходим. Или ты еще где-нибудь хочешь пол помыть?

– Нет, – замотала головой Гараева. – Больше не хочу. Одного кабинета мне вполне хватило.

Она скомкала свой влажный свитер и сунула его в рюкзак.

– А как мы их понесем? – вдруг подумала она. – На улице холодно.

– Спрячем куда-нибудь. – Павел ждал ее на пороге.

Прятать пришлось под верхнюю одежду. Под узенькую Лерину дубленку большая банка не помещалась. Быковский распустил внутренний пояс своей куртки и пристроил рыбок у себя на животе.

– Вот так, – удовлетворенно произнес он, застегивая молнию. – В темноте, но не в обиде.

Со стороны он выглядел, как беременная женщина. Лера прыснула. Напряжение последнего часа улетучилось.

Вдвоем, а если считать рыбок, то впятером, они заспешили на улицу, благополучно прошли мимо охранника, занятого разгадыванием кроссвордов, и не заметили, что за ними следили несколько пар глаз.

На пороге секретариата на первом этаже стояла Нинель Михайловна и с улыбкой наблюдала за сложными манипуляциями с банкой. С противоположной стороны, из-за угла от лестницы, за ними подсматривала Курбаленко. Ну, а на улице они чуть не столкнулись с Жеребцовой и Наумовой – подружки никак не могли наговориться и все стояли, стояли… Их долгое стояние было награждено выходом неожиданной пары.

Лера шла за Павлом, скользя по припорошенному снегом льду, время от времени хватая его за локоть, чтобы не упасть.

– Мы его у тебя оставим, – говорил Быковский, широко шагая по заснеженной земле. – Потом сходим в магазин. И если все будет хорошо, так же в банке обратно и принесем.

Лера кивала, со всем соглашаясь. Ей нравилось слушаться Павла, в его уверенных словах было что-то обнадеживающее.

– Сегодня четверг, да? – стала вспоминать Лера. – Значит, мать в спортклубе. До пяти нам никто не помешает.

– У-у-у, до пяти ты успеешь еще что-нибудь разбить! – улыбнулся Быковский.

Остановилась Гараева так неожиданно, что Павел покачнулся. Взгляд у него опять стал странным. Глаза его вдруг потемнели, сделались напряженными.

– Не делай резких движений, – прошептал он. – А то я тоже могу упасть. Будешь потом меня по кусочкам собирать и в банку складывать.

И Лера заспешила вперед, показывая дорогу. Она боялась теперь смотреть в эти сумасшедшие глаза, боялась услышать слова, которые вдруг все испортят.

Пусть, пусть все идет так, как идет. Не надо никаких слов!

– Ого! – присвистнул Быковский, когда они вошли в подъезд Лериного дома. – Вы неплохо живете. А мы-то все гадали, какой домик здесь получится, когда его еще только строили. А изнутри он – настоящий дворец. – Крик его эхом метнулся в широком вестибюле, отразился от мраморных лестниц.

– Бутафория. – Лера постучала по широким перилам. – Пыль в глаза пускают.

– Мне бы такую пыль, – с завистью протянул Павел. – Я бы ее тоже применил по назначению – стал пускать людям в глаза и другие части тела. В таком доме жить – сам царем сделаешься. Представляю, какие здесь квартирки! Наверное, все двухэтажные, а на входе стоят привратники в ливреях.

Когда они поднялись на третий этаж и остановились перед ее дверью, Павел подавленно замолчал. Лера набрала очередной код на очередном домофоне. Дверь, пропев мелодичную песенку, открылась.

– Не обращай на все это внимания. – Гараева старалась держаться непринужденно, чтобы лишний раз не смущать своего спасителя. – Мы поставим банку в мою комнату и уйдем. А может, ты хочешь чаю попить? Так я сейчас быстро вскипячу…

Лера вдруг заторопилась, занервничала. Ей хотелось показать Павлу, что в их квартире совершенно нечего опасаться. Что они живут, как и все прочие простые люди.

В прихожей банка, наконец, была извлечена из-под куртки.

– Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. – Быковский потряс онемевшей рукой – всю дорогу ему приходилось поддерживать банку, чтобы она не выскочила из своего укрытия. – Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.

– Сейчас я тебе дам тапочки. – Лера уже протянула руки, чтобы принять трехлитровый груз, бросила взгляд на вешалку, и банка чуть было вновь не оказалась на полу.

Мама была дома.

Гараева тут же расслышала бормотание телевизора в кухне, довольно громкий мамин голос – она разговаривала по телефону.

– Кажется, мы не одни. – Павел крепко взял банку за горлышко, не давая Лере ее выронить.

В голове Гараевой мгновенно пронеслась сотня картинок.

Мама. Вот она мило улыбается Павлу и говорит полагающиеся при знакомстве любезные слова. Взгляд ее холоден. Со светской улыбкой она выпроваживает Быковского вон. Как только он выходит, мама поворачивается к Лере и высказывает все, что она думает об этом визите и о том, с кем должна общаться девушка их круга. Ни о каком аквариуме речи уже нет. Павел уходит вместе с рыбками. Напоследок мама предлагает ему прислать им на дом счет за убытки и услуги…

Да после такого приема Быковский не то что кругами обегать ее будет, он начнет шарахаться от Гараевой, как от чумы!