Мария Чепурина - Три встречи в Париже

— Так, значит, они все-таки не французы?

— Как это не французы? — возмутился Фабьен. — Они граждане Франции! А Гвиана и Майотта — французские территории, заморские департаменты!

— А! — поняла я. — Колонии!

— Это раньше были колонии и метрополии! И рабство — оно тоже давно кончилось! — надулся Фабьен. — А теперь мы все равны, мы все французы! И живем, где хотим — хоть на островах, хоть в Париже! А тебя, видимо, не устраивает, что я черный?

— Нет-нет, все в порядке! — заверила я, но, похоже, получилось не очень-то достоверно.

— Белого ты могла бы найти себе и в России, — продолжал Фабьен. — Я думал, раз ты знакомишься с парнем из другой страны…

— Нет-нет, это очень мило, что ты черный! Я просто хотела узнать о тебе побольше! — продолжала я свои попытки выкрутиться.

Но разговор, как видно, не задался с самого начала. Фабьен был обижен, а мне не удавалось скрыть разочарования в его внешности и того, что второе свидание я сразу же исключила. В общем, получилось, что мы провели время друг с другом только из вежливости. Вяло поговорили о том о сем и убедились, что не имеем ничего общего. Любые мои попытки поговорить о французской или о русской культуре натыкались на стену непонимания. Даже про то, что Севастополь — это город в Крыму, втолковать Фабьену не удалось. Похоже, мой визави вообще не знал, что такое Крым. Он только без конца повторял: «Это наша улица, мы здесь живем!» Впрочем, я в его глазах смотрелась, наверно, так же: понимала вряд ли больше половины, без конца переспрашивала, не смеялась шуткам. Чем дальше, тем больше в его речи было для меня незнакомых слов. Потом Фабьен напел одну из своих песен. Как только я раньше не заметила, что его сочинения — это типичная африканская музыка?!

В конце концов в фастфуд пришли друзья Фабьена и позвали его играть в футбол. Мы вежливо попрощались и расстались, не сомневаясь в том, что уже не встретимся никогда.

Выйдя из «KFC», я поняла, что у меня впереди целый вечер и никаких планов, никакой компании, с которой его можно провести. Оставалось лишь одно — пойти куда глаза глядят в надежде наткнуться на что-нибудь интересное.

Побродив некоторое время по окрестностям, я наткнулась на странного вида большое здание, словно обмотанное разноцветными трубами. Оказалось, что это Центр Помпиду — культурно-образовательный комплекс, посвященный современному искусству. Здесь имелись библиотека, несколько выставочных залов и Музей искусства XX века. Его я от нечего делать решила посетить и провела несколько часов, бродя по залам, наполненным чудачествами современных художников.

Потом снова отправилась куда глаза глядят и набрела на здание Ратуши, которое мы позавчера мельком видели с острова Ситэ. Перед Ратушей находилась Гревская площадь. Чем она знаменита, мне было известно и без Маринки: во времена королей здесь происходили смертные казни. Теперь здесь царило веселье и слышался детский смех: на площади были устроены горки и каток. Наверно, их сделали из искусственного льда, раз они не таяли при здешней плюсовой температуре. Я сделала несколько фоток, а потом заметила станцию метро поблизости. Не поехать ли домой? Слоняться дальше не было никакой охоты.

Как и ожидалось, у мадам Лакордель я оказалась раньше всех. Через час появилась сестра.

— А где Ира с Кариной? — удивилась она.

— Да я от них устала и решила вернуться домой пораньше.

— Что, одна? Лиза, я ведь думала, что ты под их присмотром!

— Да что такого-то? Я весь день под их присмотром и была. Только на метро одна проехалась. Ничего же не случилось!

— Ну ладно, — вздохнула сестра. — Что купила?

— Да так, по мелочи разное, — отвертелась я, зная, что на самом деле Марина не интересуется такими вещами и показать не попросит. Впрочем, на всякий случай было полезно перевести разговор на другую тему. — А ты знаешь, что в Париже есть Севастопольский бульвар? В честь нашего города, прикинь?

— Это не в честь нашего города, а в честь нашего поражения, — сказала Марина. — Крымскую войну проходили? Там была такая оборона Севастополя. На город турки вместе с англичанами и французами нападали, а мы защищали — долго и героически. Но потом все равно сдали. Французы так обрадовались, что назвали в честь этого события целый бульвар.

Вот тебе и хорошая примета! Неудивительно, что на бульваре в честь русского поражения с русской девчонкой случился такой облом.

Ну ничего! Завтра я встречусь с Адамом. Он-то уж точно не негр, я же видела фотку! А имя у него хоть и не так романтично звучит, как Фабьен, зато интернациональное, удобное. Для отчества годится!

На следующий день я избавилась от попутчиц таким же образом, как и в прошлый раз. Адам назначил встречу возле станции метро в районе Монмартра. Как романтично! Наверняка он поведет меня гулять на этот холм. А может, он художник? Круто было бы!

Во время поездки в метро я, конечно же, волновалась. Но все волнение прошло, стоило мне выйти на поверхность. Адама я узнала сразу же! Он стоял и ждал меня — красивее, взрослее, чем на фото. В костюме, при галстуке, в черных начищенных остроносых ботинках… и с букетом цветов! Как приятно!

— Лизетта?

— Адам?

— Очень рад познакомиться! Ты просто царица! Такая белая кожа… как алебастр! И сама ты стройная… как пальма!

Как пальма! Это же надо такое выдумать! Кажется, Адам действительно художник или поэт, раз у него такое образное мышление! Сразу видно, что он настоящий француз! И похоже, что я уже начинаю в него влюбляться! Классно было бы жить с таким парнем и каждый день получать комплименты вроде этих…

— Прогуляемся? — предложил кавалер.

Я согласилась. Взяла в одну руку цветы, второй стала держаться за Адама, и мы пошли. Парень предложил рассказать о себе, потом о России. Я рассказала. Адам вежливо кивал на каждое мое слово, хотя было точно не ясно, насколько ему интересно и понимает ли он вообще, о чем идет речь. Наконец мне надоело говорить самой, и я решила предоставить слово своему спутнику.

— Скажи, а почему ты предложил встретиться именно здесь? Это твое любимое место?

— Можно сказать, что любимое. Просто я живу здесь поблизости.

Он живет на Монмартре! Супер! Если мы поженимся, я тоже буду жить здесь! Как Амели из фильма!!!

— Наверно, ты художник?

— Художник? Что ты, нет! — Адам засмеялся. — Рисовать людей и животных — нехорошо.

Нехорошо? Почему? Хотя ладно, наверное, я что-то не так поняла. Наверное, он сказал, что рисует плохо.

— А чем же ты занимаешься?

— Я хотел бы поступить в университет, но пока не получается. Сейчас я помогаю отцу в его ресторане.

Ресторатор? А что, тоже неплохо. Даже лучше, чем художник. Полезнее. Накорми меня, значит.

— А что за ресторан? Французской кухни?

— У нас с отцом халяльный ресторан.

Халяльный? Что это значит? Наверно, какое-нибудь изысканное направление в гастрономии. Ладно, не буду расспрашивать: все равно не пойму. Мой французский не настолько совершенен, чтобы говорить о всяких тонкостях.

— Семейный ресторан — это здорово. А вы работаете только вдвоем с отцом или вам еще кто-нибудь помогает?

— О, конечно, не вдвоем! — сказал Адам. — У нас большая семья. Вместе со мной работают мои братья: Мухаммед, Али и Фарид.

Мухаммед, Али и Фарид?! Неужели я не ослышалась?! Но ведь это…

— Это же не французские имена?

— Конечно, не французские. Я француз, но только наполовину. Мой отец из Алжира.

— Алжир? М-м… — я вспомнила разговор с Фабьеном. — Это что, заморский департамент?

— Еще чего! — Адам повысил голос, его брови сдвинулись, и неожиданно я поняла, что он может быть очень опасным, когда разозлится. — Алжир — это независимое государство! Когда-то он был французской колонией, но эти времена давно в прошлом! Черноногие развязали против нас войну… но мы в ней победили!

— Черноногие?

— Французы, — презрительно произнес парень.

— Ты не любишь французов?

— Они столько лет угнетали наш народ в Алжире, они виноваты перед моими братьями! Должны — так пусть расплачиваются!

— Подожди, я что-то не понимаю… Ты сам только что сказал, что наполовину француз.

— Но прежде всего я мусульманин! — с гордостью сообщил Адам.

Ого! Вот это я попала!

В голове сразу же нарисовался образ гарема, куда запирают многочисленных жен до тех пор, пока господин не изволит их посетить.

Потом я представила себя в черной чадре до пят.

Потом вспомнила недавнюю новость из Интернета про то, как в Иране казнили очередную женщину за «развратное поведение».

Может быть, это были всего лишь национальные стереотипы, предрассудки? Может быть, Адам не такой? Может быть, он не собирается угнетать меня и заводить много жен?

Кто знает… Проверять мне не хотелось.

— А почему тебя зовут Адам? — спросила я, оглядываясь по сторонам в размышлении, куда бы скрыться. — Кажется, это христианское имя. Ведь Адам — это первый мужчина по Библии.

— Ты совсем ничего не знаешь! — улыбнулся парень. — Мы не отрицаем, что первого мужчину звали Адам. И о Всемирном потопе нам тоже известно. В том, что говорят евреи и христиане, есть правда, но не вся. Их заветы правильны, только если соединить их с тем, что говорил пророк Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует!.. Но не беспокойся, мой алмаз. Ты сможешь все это изучить, а я тебе помогу.

— То есть тебя не смущает, что я… э-э… православная? — спросила я, с трудом вспомнив, что, кажется, была крещена.

— Это не проблема. Мусульманским женщинам нельзя выходить замуж за иноверцев, но мужчины могут брать жен любой религии. Например, мой отец женился на моей матери-француженке, но это не помешало ему воспитать нас по законам ислама.