– Рекомендую виски.

Эма вежливо согласилась, а Фреда опять охватила паника. Что выбрать? Что нужно попросить? Когда Габриэль задала ему вопрос, он в ужасе посмотрел на нее. На помощь пришел Блестер:

– Можно мне коку?

– Да-да, – подхватил Фред. – Кока будет в самый раз.

Только после того, как она раздала напитки и вернулась на диван напротив, где сидел Ришар, погладивший ее по плечу, до Фреда дошло, что перед ним – таинственный любовник Габриэль. Он прищурился; у него было странное ощущение, будто он знает Ришара. Он бросил взгляд на Эму, надеясь на подсказку, но она его проигнорировала. Секунд сорок они поговорили о том, какой здесь спокойный район, а потом природное Эмино любопытство заставило ее действовать. Она поставила свой стакан с виски на низкий стеклянный столик – Фред не сумел удержаться от мысли, что на нем останется ужасный круглый след, – и обратилась к Габриэль:

– Твое сообщение было таким загадочным… Не пора ли объяснить, почему ты нас позвала?

Габриэль обменялась заговорщическим взглядом с Ришаром.

– Я обещала разузнать про “Клуб Леонардо”. Так вот, Ришар, – она положила ладонь ему на колено, – может вам помочь. А ему было проще встретиться с вами здесь.

– М-м-м… Насчет помочь, не знаю, – умерил он ее энтузиазм. – Но у меня, возможно, есть сведения, которые вам нужны.

От звука его голоса Фред вздрогнул. Он был уверен, что где-то его слышал. Красивый мелодичный бас.

– Так что это такое, этот клуб? – перешла к делу Эма.

Ришар откашлялся, и Фред уже почти узнал его, но воспоминание проскользнуло между двумя нейронами и исчезло.

– Это не клуб в традиционном смысле слова. У него нет членов и, соответственно, членских карточек. По сути, это такая дискуссионная группа, в которой обсуждается экономическое будущее страны. Нечто вроде экспертно-аналитического центра. С ежемесячными встречами на заранее объявленные темы.

– То есть любой может туда прийти?

– Теоретически, да. Но на практике, нужно доказать свое право на присутствие. В основном участвуют партийные деятели, политики, владельцы СМИ, близких к нашей идеологии. Чаще всего праволиберального толка.

Эма резко напряглась, словно пружина, зафиксировав притяжательное местоимение “наша идеология”, и Фред сразу поймал идущую от нее волну неприятия. Он почти физически ощутил, как она ощетинивается. Вступительная реплика Габриэль, ее нервозность и отсутствующий вид обрели смысл. Она, конечно, не встречалась с парнем, который гадит в бутылки, но для многих ее бойфренд еще хуже, поскольку является правым. Было видно, что Эма сделала сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть неодобрение, но ей не удалось избежать проскользнувшей нотки агрессивности, когда она спросила:

– Можно задать тебе нескромный вопрос, Ришар? Что тебе известно о досье “Да Винчи”?

Ришар сохранял безмятежную улыбку, что только усиливало его сходство с портретом на рекламном щите.

– Невозможно отслеживать одновременно все досье. Честно говоря, я мало что знаю. Но ОРПГФ – хорошая вещь. В стране не хватает денег, приходится постоянно занимать, а чтобы получать деньги под низкие проценты, нужно демонстрировать безупречное управление государственными финансами. В конце концов, это все ради блага населения.

– Ну конечно! Закрывать больницы, музеи, суды – все это ради блага населения!

Тут вмешалась Габриэль:

– Он оказывает нам услугу, Эма. Могла бы догадаться, что не время нападать на него.

– Все в порядке. Не волнуйся. – Ришар спокойно повернулся к Эме. – Я не злодей, знаешь ли. Мир не делится на добрых и злых. На левых и правых. Пора выходить за рамки этой двухмерной схемы. Я не капиталистическая сволочь, которую нужно повесить на ее собственных кишках. У нас просто разное понимание того, что следует делать для улучшения положения в стране.

Эма как будто на секунду заколебалась. Фред бросил на нее умоляющий взгляд, надеясь, что она промолчит. Он беззвучно умолял ее: “Заткнись, ничего не говори, не обращай внимание”.

– Нет, – резко возразила Эма. – Мы просто по-разному оцениваем средства. У нас разная иерархия ценностей. А значит, у нас абсолютно разные цели.

Бледно-голубые глаза Габриэль запылали ярким огнем.

– Почему ты позволяешь себе судить о ценностях человека, которого не знаешь?

– Если ты нас не познакомила раньше, возможно, для этого была причина…

– Да, я всегда опасаюсь реакции ограниченных людей.

– Или догадываешься, что твоя жизнь противоречит твоим же пылким речам.

Напряжение достигло предела. Девушки с вызовом вперились друг в друга, и тут случилось нечто невероятное, окончательно возвысившее Блестера в личной мифологии Фреда до ранга полубога, воплощения отваги и того, что следовало назвать крутизной. В критический момент, когда дискуссия должна была вот-вот обернуться скандалом, Блестер максимально громко рыгнул, и безвоздушная красота гостиной усилила звук. Это мгновенно сработало – все растерянно обернулись к нему. Ничуть не смутившись, он одарил присутствующих беззаботным взглядом и произнес:

– Пардон. Это из-за колы. Ладно, все вроде поняли, что у нас имеются разногласия. Так что можно переходить к следующему вопросу. Конкретно – как убедить бдительных стражей, что мы честные акулы либерализма и они должны нас пропустить?

Ришар добавил к своей безупречной улыбке нотку веселья, которое выглядело искренним.

– Будь здоров. Ты прав. Вернемся к нашим баранам. На входе нужно предъявить удостоверение с работы и удостоверение личности. То есть выдать себя за кого-то другого невозможно. Более того, каждый участник включается в список приглашенных.

– А список составляется заранее? – спросила Эма.

– Нет. Устроители исходят из идеи, что если вам известно, когда и где проходит собрание, значит, вы свой.

– Что до удостоверений, проблем не будет, – заверила Эма. – Решение найдем. Все, что нам нужно, – это место и дата…

Она не закончила фразу, наверняка надеясь, что Габриэль или Ришар сделают это за нее и ей не придется задавать конкретный вопрос. Фред догадывался, что у обоих слишком силен соблазн позлить ее. Он слегка улыбнулся, и улыбка становилась все шире по мере того, как молчание длилось, а Эмина нога дергалась от нетерпения. Наконец Эма сдалась и раздраженно спросила:

– Ну так что? У вас наверняка есть информация.

Габриэль утвердительно кивнула, но не раскрыла рта. Эма сдерживалась несколько секунд, а потом поинтересовалась, не ждут ли они, пока она станет на колени или подползет к их ногам на брюхе. Тогда Блестер наклонился к Эме и подсказал ей на ухо, что они, возможно, ждут, пока она вежливо задаст свой вопрос. Когда она наконец-то сделала это, вложив в голос все свое отвращение к тому, к чему ее принудили, Габриэль объяснила, что следующее собрание клуба назначено на ближайший вторник, в конференц-зале “Гритца”, шикарного отеля рядом с Лувром.

После чего аудиенция закончилась, поскольку, во-первых, всем было ясно, что вряд ли разговор переключится на более легкие темы, а во-вторых, у Эмы было выражение лица, как в самые плохие ее дни. Подруги постарались попрощаться с максимально возможной теплотой, но не сумели превозмочь чопорную натянутость. Ришар распахнул перед ними двери и выразил искреннюю надежду на то, что им еще представится возможность поговорить на политические темы. Когда они вышли на улицу, Эма предложила Фреду и Блестеру зайти куда-нибудь выпить. Ей не хотелось сразу возвращаться домой. Они устроились на террасе кафе рядом с метро, где оказались единственными клиентами, если не считать пожилой дамы, которая в одиночестве сидела в нескольких столиках от них с бокалом белого вина и созерцала пустынную площадь. Стемнело, где-то вдали можно было различить радостный лай собак, выражающих восторг от вечерней прогулки.

Фред хотел было снять куртку, но решил немного повременить, когда увидел, что Эма только размотала свой длиннющий шарф. Потом она отодвинула плошку с арахисом и принялась барабанить ногтями по столу, что было у нее признаком раздражения. Тем не менее она дождалась, пока им подадут “две кружки пива и горячий шоколад” – официант повторил заказ громким голосом, – и только после этого принялась поносить Габриэль. Она нервно жевала пластинку никоретте и повторяла, что дела бедной девушки плохи, что “гаспадин де Шассе”, конечно, красавец, она согласна, не в обиду Блестеру будь сказано, но все же нельзя взять и выбросить на помойку все свои убеждения ради пары симпатичных ягодиц, даже если они такие мускулистые. Фред высказал предположение, что она, возможно, путает убеждения Габриэль со своими, но суть проблемы сформулировал Блестер:

– Ты не должна была нападать на него. Мы были у него в доме, и он делал нам одолжение, делясь информацией. Так не поступают. И мне из-за тебя пришлось рыгать, выставляя себя на посмешище, чтобы отвлечь внимание.

Эма слегка угрожающе обернулась к Фреду.

– Прости, но я скорее на стороне Блестера. Было не время и не место.

– Вы не знаете Габриэль. И потом, зачем я жую никоретте, если мы на террасе? Просто вы оба действуете мне на нервы.

Она порылась в бездонной сумке и извлекла две сигареты, одну из которых протянула Блестеру. Наклонилась к огню зажигалки в его руке, потом задрала подбородок и выдохнула дым к красному навесу над террасой.

– Габриэль этим вечером была не в форме, – продолжила она уже спокойнее. – Обратили внимание, как она все время теребила платье? Когда она представляла нам Ришара, она наверняка отдавала себе отчет в том, что ее жизнь резко разделена на две части. А вести двойную жизнь вредно. Возможно, у нас разные политические взгляды, но в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной, мы одинаково смотрим на вещи, уверяю вас. Он обращается с ней как с драгоценной безделушкой. А как он погладил ее по плечу?! Как будто только что купил себе новую борзую…

– И что? – взвился Блестер. – Вполне нормально. Знаешь, у любящих пар приняты знаки нежности. Возможно, этот тип хорошо к ней относится. Может, он просто такой милый и они влюблены друг в друга. Да и вообще, кто бы он ни был, ты бы все равно не сочла его достойным Габриэль.