Бес противоречия вселился в Лотти.

– Терпеть не могу ездить по городу. Накаталась в нашей «электричке» до того, что могу, кажется, править с закрытыми глазами.

– Ну а как насчет прогулки за город, мисс Лотти? Куда хотите. Мой мотор в вашем полном распоряжении!

– Хорошо, – сказала Лотти. – Возьмем с собой Чарли!

– Отлично! – Ответ Бена был достаточно сердечен, хотя и звучал несколько искусственно. – Славный мышонок эта Чарли! А что вы скажете насчет того, чтобы закусить в загородном ресторанчике? А?

– Э, нет! Давайте стряпать на воздухе.

Бен с недоверчивым видом уставился на кончик сигары. Но Лотти уже скрылась на кухне. Бен нахлобучил на голову котелок и отправился на осмотр своего «мотора», хотя устройство автомобиля было для него такой же тайной за семью печатями, как устройство солнечной системы. Лотти, раскрасневшаяся и оживленная, резала ломтиками ветчину, приготавливала бутерброды, вымеряла кофе. Она любила загородные пикники, с Беном или без Бена. Позвонили Чарли. Та спросила:

– Можно мне взять с собой Джесси? С его «фордом» что-то случилось, а мы так хотели съездить в Торнтон.

– Понятно, – снова согласился Бен, когда Лотти передала ему просьбу Чарли.

По дороге к Кемпам они остановились у гастрономического магазина и купили сливки, фрукты, пикули, сыр, компот. Выходя из автомобиля, Лотти увидела на стекле окна надпись жирными золотыми буквами: «Деликатесы Дика и булочная». Она почувствовала некоторое смущение – и сейчас же устыдилась. Магазин Дика сиял безупречно чистым белым кафелем, и в нем пахло вкусными вещами. Краснощекий, цветущего вида человек с копной курчавых рыжих волос отпускал ей товар.

– На пикник отправляетесь? – спросил он, отвешивая товар с большим походом. «Слишком большим», – подумала Лотти.

Она поискала глазами его жену, вероятно, истинную хозяйку этого заведения. Но миссис Дик не было в лавке.

– Вы – мистер Дик? – спросила Лотти.

– Да, мадам, я, собственной персоной. – Он подсчитал сумму, выписывая цифры на белом мраморе прилавка. – Сыр… язык… пикули… сливки… всего с вас один доллар и сорок три цента.

Подъехали к жилищу Кемпов. Чарли и поэт сидели на ступеньках крыльца, греясь на солнышке. Джесси был в поношенном, но хорошо сидевшем сером костюме, мягкой рубахе и без шляпы. Лотти призналась себе, что он обаятелен и выглядит даже изысканно.

– Вы не взяли шляпу? – спросила она.

– О!..

Он бросил взгляд на котелок Бена, извлек из объемистого кармана мягкое шерстяное кепи и водрузил на голову. Затем, изображая крайнее смущение, бросил взгляд на свои руки:

– Я без перчаток!.. И без палки!.. – Лукавые глаза с притворной растерянностью забегали по сторонам. – И без гетр!

Чарли и Лотти расхохотались. Бен с некоторым опозданием последовал их примеру, явно удивленный и озадаченный.

Чарли присовокупила к запасу провизии торт крем-брюле, испеченный Гесси. Уложили коробки, пальто, корзинки, свертки и укатили.

Поехали по направлению к Палос-парку. Как ни Мало живописны окрестности Чикаго, но этот уголок к юго-западу от города в мае и октябре не лишен своей прелести. Покатые склоны холмов смягчают однообразие плоской прерии. Нежная зелень травы и деревьев чуть отливает золотом. Джесси и Чарли сидели сзади, Лотти впереди – с Беном. Вел он машину скверно, особенно на подъемах. Пара, занимавшая задние места, вежливо воздерживалась от замечаний и критики. Но на последнем крутом подъеме стук измученного протестующего мотора вызвал вмешательство Чарли. Для нее машина была любимой, бесценной вещью, издеваться над которой так же немыслимо, как бить ребенка.

– Переводите на вторую скорость! – закричала она страдающим голосом. – Разве не слышите, как стучат клапана!

Пикник устроили в стороне от дороги на лесистом пригорке с широким видом на окрестные луга. Бен Гарц – полный, в котелке – на лоне природы выглядел трогательно и несуразно.

Он старался быть полезным: собирал хворост для костра, носил воду, устраивал из подушек и пледов сиденья, но ничуть не обиделся, что остальные предпочли усесться на голой земле.

– Замечательно! – восклицал он время от времени. – Замечательно! Да, господа, ничто не сравнится с этим! Выбраться из города на свет Божий! Как хороша жизнь!

Засунув салфетку под жилет, Бен изображал лакея – расхваливал бутерброды, кофе, ветчину, салат, сам ел с отменным аппетитом и то и дело подмигивал Лотти, указывая глазами на Чарли и Джесси. Этим, очевидно, он хотел сказать, что, как и Лотти, посвящен в некую большую тайну. Затем он уселся по-турецки и стал дожидаться конца завтрака, когда можно наконец закурить.

– Не угодно ли сигару? – протянул он Джесси Дику толстенный портсигар, когда завтрак был окончен.

– Нет, благодарю, – ответил Джесси, доставая из кармана бумажную пачку.

– О, вы сторонник папирос, молодой человек? Но уверяю вас, юноша, что сотня папирос приносит вреда больше, чем целый ящик сигар. Да, мой юный друг! Вы выкуриваете после обеда легкую сигару, и, покончив с ней, вы удовлетворены и не зажигаете сразу вторую. А с папиросами другое дело. Начнешь одну, и глядишь – всей пачки как не бывало!

Казалось, Джесси серьезно обдумывал высказанные Беном соображения. Бен Гарц полулежал, опершись ладонью правой руки о землю. Левая рука была засунута за жилет, одна нога, словно бревно, была вытянута, другая, согнутая в колене, торчала вверх. Он с наслаждением попыхивал сигарой.

Лотти внезапно поднялась.

– Я все приберу! – Она улыбнулась Джесси Дику и Чарли. – А вы, милые, погуляйте. Ведь вам не терпится. Я мигом справлюсь.

– Нет, зачем, мы поможем! – отозвались те двое.

Как истые спортсмены, они строго придерживались известных норм поведения и принялись за уборку с ловкостью опытных туристов. Взгляд Дика упал на брошенную картонную коробку с фамилией его отца на крышке.

– А, вот как! Вы купили это у отца?

– Да, заехали по дороге…

Юноша похлопал по коробке и улыбнулся.

– Лучшие деликатесы в Чикаго, леди и джентльмены, осмелюсь доложить! – сказал он и серьезно продолжал: – Отец настоящий художник в своем деле. Видели вы когда-нибудь его витрины по субботам? В глубине возвышается огромная гора ноздреватого швейцарского сыра, а перед ней – холмы рокфора и пармезана. Затем волнистый рельеф аппетитно поджаренных индеек и кур, а пониже, словно цветы в долине, всякие соусы и майонезы, салат, латук, печеные яйца и фаршированные томаты.

– Я слышал – вы поэт? – насмешливо протянул Бен Гарц.

– Да.

– Ну разве это не странно, скажите: ваш папаша торгует деликатесами, а вы…

Джесси Дик снова, казалось, серьезно взвесил его слова.

– Пожалуй, да. Но я знаю одного довольно известного поэта, бывшего подмастерьем у мясника.

– У мясника? Да что вы! – Бен весело захохотал. – Кто же это такой, этот ваш поэт?

Джесси Дик взглянул на Чарли. Он казался несколько сконфуженным, но, раз начав, принужден был договорить:

– Шекспир. Его звали Вильям Шекспир.

– Ну что вы мне рассказываете!

Он оглянулся кругом, но лица всех троих были серьезны.

– Скажите, это правда? – обратился он за помощью к Лотти.

– Так говорят, – мягко сказала она, – хотя это и оспаривается.

Лотти захватила с собой свое вязанье и теперь уютно уселась под деревом на солнце и принялась вязать.

Джесси и Чарли встали молча, словно им обоим пришла в голову одна и та же мысль, и посмотрели на небольшую лужайку внизу. Там расстилался персидский ковер весенних цветов – розовые, желтые, голубенькие чашечки. С минуту Чарли смотрела на них, откинув головку, затем медленно направилась туда, пробираясь между деревьями. Джесси отстал, закуривая папиросу. Глазами он следил за Чарли.

– Вижу вашу ногу сквозь платье, Чарли! – крикнул он ей.

Она небрежно осмотрела себя.

– Да? Вероятно потому, что я стою на солнце. К этому платью я никогда не надеваю нижних юбок.

Они побрели вдвоем через луг.

– Ну знаете, – прорвало Бена, – этот молодой человек слишком вольно выражается!

Он смотрел им вслед. Лицо его было красно, как кумач.

– Современная молодежь…

– Современная молодежь – прелесть, – сказала Лотти.

На усеянном цветами ковре луга Чарли начала танцевать какой-то танец – танец, казавшийся вдохновенной импровизацией, но потребовавший, вероятно, долгих часов упорной подготовки. Если бы лесная нимфа носила когда-либо шерстяное вязаное платье, она выглядела бы в точности так, как Чарли в ту минуту. Бен попытался по-своему выразить эту мысль:

– Черт побери, однако эта малютка умеет плясать! Где она так выучилась?

– Она училась много лет. Знаете, теперешняя молодежь всем занимается, в ее распоряжении многое, о чем мы никогда и не думали! И жаль, что не думали! Они образованнее нас. Они разбираются в музыке, книгах и смотрят миру прямо в глаза. Они свободны!

Бен рыл щекой мягкую землю.

– Свободны? Что вы этим хотите сказать?

– Ну… свободны, – неопределенно протянула она. – Они честны, не боятся.

– Чего не боятся?

Лотти лишь покачала головой и продолжала молча вязать. Солнечные блики играли на ее волосах, на крепких, сильных плечах, на стройных, обтянутых шелковыми чулками ножках. Бен окинул ее одобрительным взглядом.

– Ну, для меня вы достаточно совершенны, – выпалил он.

– О, мистер Гарц, вы мне льстите, – поспешно сказала Лотти, а про себя подумала с ужасом: «О Господи, останови его!»

Но Бен и сам немножко испугался того, что сказал. Ведь дело с мужскими часами находилось еще в довольно неопределенном положении.

– Ну, знаете, я не такой человек, чтобы льстить. Я только хотел сказать, что мы, старшее поколение, совсем не так уж плохи. Я ни в чем не завидую этим юнцам. Пожалуй, я немного чудак. Не такой, как все.

– Вы думаете? – заметила Лотти, прилежно провязывая петлю за петлей.

«Ты такой же, как миллионы других – тысячи миллионов тебе подобных!» – подумала она.