Вскоре после обеда и непродолжительного отдыха друзья надели лыжную форму и пошли с лыжами к бугелю, дорогу к которому Стас уже разведал. Они поднялись на верх небольшой горки, и Леня стал определять окна Олиной палаты. Наконец они заметили Олю, которая медленно вышла из двери и подошла к перилам лоджии.

– Ну поехали, повыпендриваемся перед девчонкой, – сказал Стас, – только давно не брал я в руки картишки.

– Чайник ты, – заметил Леня.

– А ты кто?

– Тоже чайник. Поэтому будем ехать медленно, торжественно, напевая в душе гимны и разные песнопения.

Но торжественно не получилось. Они поехали по склону, чтобы оказаться поближе к Олиной лоджии, но прямо перед ней столкнулись и упали. Оля пока ни о чем не догадывалась, но вскрикнула, когда увидела, как столкнулись два лыжника. Но как звонко она засмеялась, когда эти двое расцепились, поднялись и стали махать своими палками и громко кричать ее имя. А потом Оля следила, как они съехали вниз, скрылись за изгибом холма и вскоре снова показались на его вершине. Теперь Стас и Леня съехали благополучно и вновь помахали палками. Оля помахала в ответ рукой.

– Все, – заявил Леня, – ноги болят от и до. На сегодня хватит.

– Слабак, – загудел Стас, – жизнь состоит в преодолении трудностей, а не только в получении удовольствий.

– Это зависит от ментальности, – парировал Леня, – есть люди, для которых удовольствие – это преодоление трудностей.

– Это ты про коммуняк, что ли? – спросил Стас.

– Не только. Ну, пойдем, или как?

– Ладно, потащились, – ответил Стас, направляясь к отелю. – Завтра приезжает Илга, поэтому сегодня надо оттянуться, пройтись по ресторанчикам, по барам.

– Светлая мысль, – заметил Леня, – проедем на Банхов.

– Пожалуй, не стоит. Там только ювелирные магазины. Туда завтра поедем с Илгой. А сегодня рванем на Мюнстер, походим по пивным.

– Никаких возражений, – сказал Леня.

В номере отеля Леня принял душ, переоделся и позвонил Оле в палату.

– Как вы красиво катались! – воскликнула Оля. – А вы не ушиблись?

– Нет, все в порядке.

– Вы оба такие мастера!

– Глупышка.

– Нет, правда.

– Ну хорошо. Я передам твое мнение Стасу. Отдыхай. Мы поедем в Цюрих, побродим немного по городу. Когда вернемся, позвоним. Веди себя хорошо, не шали.

– Ох, Леня. Даже если бы я и захотела пошалить…

– Вот и не шали. Целую.

Вскоре зашел Стас, и они вышли из отеля. В Цюрих можно было добраться на такси и на электричке, остановка которой была немного ниже отеля. После недолгих препирательств было решено смешаться с простыми швейцарскими массами и по-пролетарски поехать на электричке. Но повстречаться с простым народом не удалось, поскольку пришлось бы ждать этого более часа. Но зато у станции маячило одинокое такси, которое и доставило приятелей прямо на Херсчендрабен, откуда было рукой подать до Мюнстер. Эта пешеходная улица нравилась Лене, и в этот раз она не подкачала. Играли небольшие оркестрики на тротуарах, там же сидели люди с кружками пива, на проезжей части выступали жонглеры, фокусники и шпагоглотатели. Динамично менялись группы зрителей, переходя от одной кучки к другой. Леня загляделся на крупную монголку, занятую не женским делом, – она глотала и выпускала изо рта огненные факелы. Стас тоже остановился и задал вопрос:

– Слушай, а куда она девала еще две головы?

– Перестань, это же высокое искусство. А у тебя одни насмешки.

– Лень, а Лень, чтобы с ней покувыркаться, нужна асбестовая кровать.

Леня захохотал, и они двинулись дальше, но тут же снова тормознулись. Толпа окружила невысокого человека, молча показывающего фокусы. Вначале тот взял в руки длинную толстую веревку, показал всем и стал ее складывать. Сложив раза четыре, он вновь показал веревку зрителям. Затем кивком головы подозвал из толпы девушку и повесил сложенную веревку ей на руки. Все увидели, что с руки девушки свисают восемь коротких веревок. Шум, аплодисменты, в коробку посыпались монетки. Человек движением руки призвал к тишине. Он взял пучок веревок за концы, растянул его перед собой и дунул в центр. И быстро развернул веревку, которая оказалась целой. Вновь аплодисменты, визг детворы, монетки. Потом фокусник показал разные штуки с монетой, например, он умудрялся поместить ее в бутылку с узким горлом. Стас и Леня насладились его выступлением и завернули в соседний пивной бар.

– Давай так договоримся, – предложил Стас, – нигде более одной кружки пива или двойной порции виски.

– Да-а-а, – протянул в ответ Леня, – здесь это можно, а вот в родном городе мы бы остались с тобой совершенно трезвыми.

– Точно, – сказал Стас и протянул деньги за пиво.

Несмотря на то что они старались пропускать некоторые заведения, все же к вечеру нарезались так, что Леня таксисту объяснял путь к отелю по-русски. Только перед отелем, когда расплачивались, Леня осознал это и спросил водителя:

– Старичок, ты это, вроде русский знаешь. Хитрю-юга!

Таксист ничего не понял.

Приезд Илги

Леня много чего понимал; понимал он и Стаса. Тому было приятно, лестно, необычно иметь в любовницах красивую и умную датчанку. Не сопливую девчонку, а известного в своем мире медика, женщину со связями и возможностями. Ее умение в постели было не главным, но когда оказалось, что и этим искусством она владеет виртуозно, Стас был очарован. И уж совсем в восторг привело его известие, что он станет отцом. Все это вместе заставило его приятеля пребывать в состоянии трепета и упоения собой. И ничего в том плохого не было. При этом, конечно, Леня понимал, что умного, проницательного и язвительного Стаса никакое состояние восторга не изменит. Он давно уже переродился и стал из крупного парня и бабника прожженным дельцом и делателем денег, как, впрочем, и Леня.

Встать им надо было в шесть утра, чтобы около восьми встретить Илгу в аэропорту, но когда Леня разлепил глаза, часы показывали семь тридцать. Итак, он опоздал. А Стас? Леня нашарил телефон и позвонил в номер. Он долго держал трубку, слушая гудки и думая, что Стас решил его не будить и уехал встречать Илгу. И только он собрался положить трубку, как ее подняли и, видимо, уронили. Слышались треск и кряхтенье, затем отборный мат, обращенный к трубке, затем гул Стасова голоса:

– Леня, это ты? Чего? Ни свет ни заря!

– Дура, – ответил Леня, – мы маму не встретили.

– Маму?! А, понял. Так еще рано.

– Это здесь светает поздно, жопа, – вежливо сказал Леня. – Илга уже, вероятно, прилетела.

– Правда? – Голос Стаса упал до обычного тембра. – Я пойду и повешусь.

– Не стоит, – сказал Леня, – нам с Илгой не вытащить тебя из петли. Морока одна. Придется вызывать подъемный кран.

– Ленька, я тебя так люблю, – сказал Стас, – ты всегда поддержишь в тяжелую минуту.

– А то, – сказал Леня.

– И чего делаем?

– Звоним в порт, даем объявление.

– О чем?

– О том, что ты такая скотина.

– Тогда звони ты.

Пока они препирались, на аппарате Стаса зажегся красный глазок, о чем он тут же поведал Лене.

– Вызов на линии, – объяснил Леня, – или сообщение. Нажми кнопку «Мессидж».

– Ладно. Это, наверное, от Илги, – сказал Стас. – Швартуйся ко мне.

И он отключился. Леня слез с кровати, надел халат и как сомнамбула пошел к дверям. Стас уже открыл дверь своего номера.

– Слухай, – сказал он, – сообщение!

«Стас, милый. Я еду в отель. Звоню, звоню, но номер занят. Мне говорят, что ты ни с кем не соединялся. Значит, ты говоришь с Леней. Передай ему привет, и встречайте меня. Или позвони мне на сотовый. Целую».

– Набирай, – заорал Леня, – пьянь старая! Мать твоего ребенка едет, понял?

– Спокойнее, – загудел Стас, – не действуй на нервы. Набираю… Илга, радость моя. Да. А я набрался. С этим гадом. Нет-нет, не с годом, а с Леней. Ну, это такое идиоматическое выражение. Да. Сейчас надену штаны и выйду тебя встречать. Конечно, он живой, только помятый, а так… Нет, ничего страшного, просто выпили вечером немножко пива.

И Стас положил трубку. Леня посмотрел на него, провел рукой по небритой щеке, убедился, что выглядит не лучше приятеля.

– Сколько у нас есть минут?

– Думаю, двадцать.

– Быстро в ванные, бриться, зубы, одеколон, галстуки.

– Нет, – взмолился Стас, – она же моя жена, можно сказать…

– Датчанка, – жестко парировал Леня.

– Вот тут ты прав, – сник Стас и поплелся в ванную.


Илга выглядела великолепно. Она радовалась встрече, шутила. Стас обнимал ее и тихо балдел. Наконец она попросила несколько минут, чтобы привести себя в порядок, и Леня со Стасом спустились в лобби выпить кофе. Вскоре Стас ушел к Илге, а Леня вернулся к себе. Он позвонил помощнику, которого еще мог застать в это время дома, и получил отчет о работе. Подробный технический отчет тот присылал по электронной почте, а сейчас Леня просто хотел узнать, как кипит жизнь. Потом он набрал телефон Иры, гадая, кто возьмет трубку: Ира или ее мама? В трубке послышался Ирин голос.

– Привет, – сказал Леня.

– Ой, – обрадовалась Ира, – из Швейцарии. Говори, как дела?

– Все в порядке. Оля передает тебе привет.

– Как она?

– Ходит в корсете. Больно, но терпит. О результатах говорить рано, но будем надеяться. А как ты?

– Нормально. Сейчас уже гуляю, кручусь по дому. И так далее.

– А я по тебе скучаю.

– Я тоже. – Ира помолчала. – Ладно, не будем тратить сумасшедшие деньги на разговор. Приедешь и сразу позвони. Хорошо?

– Целую, – ответил Леня и положил трубку.

У него испортилось настроение. До звонка ему казалось, что он очень хочет услышать ее голос, сказать ей, как он скучает. Как ему плохо. Но это, вероятно, был похмельный синдром, хотелось заботы и ласки. Действительно, он ни разу за эти дни даже не вспомнил об Ире. Раздался стук в дверь, и в номере появились Стас и Илга.