– Черти б тебя взяли, Торн! Неужто ты собрался жениться на дочке маркиза? – ахнул Дюссо.

Трое друзей вытаращились на Торна. Они уже привыкли к тому, что Торн богат. Знали, что он сын герцога и что у него всегда запросто можно сшибить соверен-другой. Но это… это было совсем другое дело.

– Я женюсь на ней! – коротко объявил Торн.

– Но она-то? Она за тебя пойдет? – спросил Джорди.

Дюссо захохотал во всю глотку:

– Ага, пойдет такая леди за ублюдка, держи карман шире! Ей что, идти больше не за кого?

– Ты у нас вечно как ляпнешь чего, так уши вянут, – оборвал его Бинк. – Отчего бы леди не выйти за эдакого-то парня? Он ничем не хуже иных… с самой что ни на есть голубой кровушкой!

– Она выйдет за меня, потому что я ее люблю! – отрезал Торн.

Сейчас он как никогда верил в то, что говорил.

– У вас что, вместо мозгов пробка? Вы что, не уразумели? – захихикал Дюссо. – Он ее лю-ю-бит – каково, а? Наверняка у нее нежные крохотные грудки и аккуратный задок? А может, у нее…

– Не смей говорить о ней в таком тоне! – зарычал Торн.

И Дюссо тотчас испуганно примолк.

– Стало быть, ежели ты притащишь ей побрякушки, она согласится стать твоей? – уточнил Джорди.

Но Торн не ответил. На самом деле он и сам этого не знал.

– Ну ежели он встанет перед ней на коленки, а в руках у него будут красивые цацки, он ей больше понравится, – сказал практичный Бинк.

Дюссо поставил локти на стол:

– Я помогу тебе. В память о старой дружбе, парень!

– Я хочу две сотни гиней, – заявил Бинк. – Ты сказал, что заплатишь нам лишь за то, что мы полезем в эту чертову воду… но Джорди тоже получает сотню, а ведь он и пальца в воду не макнет!

– По пять сотен каждому, если мы отыщем драгоценности, идет? – улыбнулся Торн. – Ну а если не повезет – каждому по две сотни, включая Джорди. Забыли, сколько раз нас спасал тот, кто оставался на берегу, а?

– Ох и влетит эта затея тебе в копеечку, – вздохнул Дюссо. – Будь это даже драгоценности английской короны, стоят ли они полторы тысячи гиней?

– Для меня – стоят, – бестрепетно объявил Торн.

– Помню я этот мост, – вздохнул Джорди. – Под ним сильное течение, да и водовороты имеются…

– Думаю, именно это течение и унесло сюртук маркиза, – кивнул Торн.

– Сдается, за час тут не управиться, – ухмыльнулся Бинк.

– На все у нас неделя, – сказал Торн. – Когда-то мы могли достать со дна реки булавку. Думаю, есть еще порох в пороховницах!

– Вот чую задницей, что мы можем выловить камушки сегодня! – хвастливо заявил Дюссо.

А вот Бинк, казалось, нервничал, хрустя костяшками пальцев:

– А я ведь не был в воде с тех самых пор…

И все сидящие за столом умолкли.

– Я тоже, – нарушил молчание Торн.

– Ты-ы? – уставился на него Дюссо, словно не веря собственным ушам.

– И никогда не собирался вновь взяться за старое, – передернул плечами Торн.

– Но ты ж у нас богатенький, ты платишь, – заявил Джорди, – и тебе нет нужды в воду лазить!

…Теперь такая нужда была. Уже час спустя они были у берега реки, и все, кроме Джорди, разделись до подштанников.

Торн вот уже много лет избегал реки – и теперь зловоние, памятное с детства, едва не сшибло его с ног. Он успел уже позабыть сомнительные сокровища, таящиеся на илистом дне: ветки, старое тряпье, дохлых крыс, винные бутыли… Казалось, весь Лондон сбрасывал в эту клоаку гниющие отбросы, которые закручивало течением, било о камни; временами то одно, то другое всплывало на поверхность, пугая лодочников… мог вдруг всплыть раздутый труп козы или… «жаворонка»…

Приятели собрались на берегу вблизи того места, куда рухнула коляска маркиза. Торн окинул свою команду критическим взором. Сейчас он не колеблясь отдал бы правую руку за то, чтобы с ними был Уилл… в их рядах словно зияла брешь. Уж кто-кто, а Уилл бы наверняка достал из глубины сокровища покойного маркиза.

– Уверен, что ты готов нырять, Бинк?

Худой, но жилистый Бинк решительно кивнул:

– Не то чтобы я об этом мечтаю, однако… у меня две дочки, и мне нужны эти деньги!

– Все вы помните здешние прибрежные течения – они что угодно могут размозжить о камни, – сказал Торн, указывая на излучину реки. – И ради всего святого, не шлепайте босиком по грязи… да берегите руки! Не снимать перчаток! Плыть в них, конечно, неловко, но порезанные пальцы нам не нужны.

– А какую потрясающую чашку я однажды тут выловил! – орал неугомонный Дюссо.

Ярко светило солнце, однако мутные воды Темзы не отражали небесной синевы – серая река мрачно катила свои волны, неся мусор и ил…

– Стало быть, сюда и грохнулась карета-то? – спросил Бинк.

– Видите вон там, на мосту, кусок перил поновее остальных? – указал Торн на мост.

– Ежели карета упала оттуда, – Бинк мысленно производил некие сложные расчеты, – то, думаю, его отнесло течением во-он туда…

– Значит, маркиза, который правил лошадью сам, выбросило с козел в воду как раз там, где карета ушла под воду, – мрачно подытожил Дюссо.

Бывшие «жаворонки» сосредоточились и помрачнели. В свое время им удалось выжить, пройдя жестокую науку у Гриндела: обычно тот швырял в воду туфлю и приказывал мальчишкам выловить ее – так они изучали подводные течения. А не принесешь туфли – не получишь обеда…

Обычно они ныряли прямиком туда, куда служанки выплескивали содержимое ночных горшков, а кухонные девки выливали помои – именно там могла оказаться случайно выброшенная серебряная ложечка…

– Думаю, карета лежит вон там, – указал Торн.

– А маркиза с женой подхватило течением, вместе с камушками. Если он обронил футляр где-то здесь, то его могло отнести к самой излучине, – заключил Дюссо.

– А ну-ка, сынки, ныряй в дерьмо… – начал Торн, и все хором подхватили:

– Ныряй в дерьмо и неси добычу этой чертовой свинье!

Так они когда-то за глаза именовали Гриндела.

– Надеюсь, эта волосатая скотина жарится сейчас в преисподней на хорошем огоньке, – перекрестился Бинк.

– Пусть горит! – заорал Дюссо и прыгнул с берега в мутные воды, лишь белый живот мелькнул в воздухе.

Мгновение спустя все были в воде. Торн знал эту часть реки словно свои пять пальцев. Увесистый футляр наверняка погрузился в ил, однако не слишком глубоко – из-за сильного течения слой грязи на дне был невелик.

– На излучине особенно опасно, – объявил Торн товарищам. – Я запрещаю вам нырять возле прибрежных камней, где течение закручивается, словно чертов свинячий хвост!

Тут вода шумела особенно громко, а белые барашки разбивались об острые прибрежные скалы.

– Но как раз тут этот хренов футляр мог зацепиться, – возразил Бинк. – Уилл первым нырнул бы и…

Это была святая правда: отец Роуз частенько рисковал жизнью в погоне за добычей.

– Никакие сокровища не стоят ваших жизней, – сказал Торн. – Ты нужен дочкам, жене… Не недооценивай реку, Бинк!

Эта простая истина в свое время нелегко им далась. Их хозяин Гриндел являл собой воплощенное зло – в отличие от реки, нрав которой был переменчив. Порой она текла лениво, а назавтра безжалостный водоворот увлекал в глубину очередного бедного «жаворонка»…

Бинк только крякнул.

– Внимание, Джорди! – крикнул Торн, а Джорди мрачно кивнул. – Мы с Дюссо ныряем – а ты, Бинк, ждешь нас на берегу!

Торн набрал полную грудь воздуха и исчез под водой. Вода тотчас поглотила его, попала в уши, и единственная примета, по которой он угадывал берег, – это чуть более густая темнота. Краем глаза он видел ноги Бинка, похожие на бледных рыб…

Он шарил по дну до тех пор, пока не кончился воздух в легких – тогда он оттолкнулся ногами от земли и устремился к поверхности. Отдышавшись, Торн понял, что вынырнул вовсе не там, где собирался…

Рядом с ним появилась всклокоченная голова Дюссо.

– Да будь я проклят, если понимаю, куда плыть, – задыхаясь, выговорил он. – Кажется, я совсем потерял хватку… да и нырнул-то не шибко глубоко. Кажись, меня сейчас вывернет…

– Глянь-ка туда. – Торн указал на нужное место реки. – Я туда сплаваю, а ты нырни. Если поднимешь глаза, то увидишь мои ноги…

– Ну уж дудки, на сей раз ныряю я! – заорал Бинк.

Торн с трудом, борясь с течением, доплыл, куда нужно, и ухватился за ветку, нависающую над водой.

– Прямо подо мной! – крикнул он.

Двое ныряльщиков скрылись под водой, и на мгновение в воде отразилось солнышко… добрый знак!

Бинк всплыл, отрицательно помотал головой, снова глубоко вдохнул и исчез под водой.

«Жаворонки» ныряли целый день. К тому времени как друзья сдались, они насквозь пропахли Темзой – теперь от них отчаянно несло тухлой рыбой, гнилой картошкой, угольным дымом и дождем… Темзой. Запах, казалось, намертво въелся в кожу, пропитал одежду и даже сиденья экипажа Торна.

Дома все выкупались и переоделись в чистое, а чуть позже «жаворонки» были торжественно представлены малютке Роуз. Этим вечером – как, впрочем, и следующими вечерами – друзья наперебой сочиняли волшебные сказки о храбром Уилле…

На четвертый день все порядком выдохлись. Они нырнули уже, наверное, тысячу раз, но проклятого футляра так и не обнаружили. Лишь природное упрямство удерживало Торна от того, чтобы бросить безумную затею. Бинк и Дюссо ныряли, Джорди следил за друзьями с берега, а Торн плавал над тем местом, куда нырнули товарищи.

Держась за ветку, Торн неотрывно следил за водой. Черт подери, он зря тратит и их, и свое время!.. Либо футляр застрял на самой быстрине, куда нырять опасно для жизни, либо его смыло ниже по течению, и один Бог знает, где он может теперь находиться…

Он полный идиот. Двенадцать лет для реки – словно целая вечность…

К тому же он тосковал по Индии так, что у него сводило челюсти. Когда Торн протянул ей кольцо с бриллиантом, он был весь охвачен желанием: он желал вернуть Индию! Вернуть ее в свою постель, в свои объятия… в свою жизнь.