Несмотря на все, что он наговорил Индии, она была для него куда дороже его собственного достоинства. Она никогда более ему не солжет… а если и солжет, то не беда – лишь бы только была рядом, в его доме, в его постели, подле него…

– С добрым утром, сэр, – возник в дверях Фред.

Торн лишь молча кивнул, не в силах ответить на приветствие.

– Карета мисс Роуз прибыла около часа назад, – радостно объявил лакей. – Кажется, Клара намерена нынче вечером ехать с ней на прогулку в Кенсингтон-Гарденс…

– Прекрасно, – с трудом выговорил Торн, снимая свой роскошный камзол и вручая его Фреду.

– А еще вас дожидается некий мистер Марли, сэр. С ним также некий мистер Фартингейл. Прикажете проводить господ в библиотеку?

Сперва Торн не понял, о чем говорит лакей, но, собравшись с мыслями, вспомнил: Марли – тот самый поверенный, которому он поручил расследовать обстоятельства гибели родителей Индии. А Фартингейл, надо полагать, его партнер.

В том, что эти господа появились именно сейчас, была некая злая ирония. Ведь теперь все это уже не имело значения… однако Торн все же решил выслушать, что господам удалось разузнать.

Мистер Марли оказался энергичным молодым человеком – он с превеликим трудом сдерживал ликование.

– Я искренне рад вновь встретиться с вами, сэр. – Марли стремительно поклонился Торну и жестом подозвал второго джентльмена, постарше, костлявые ноги и длинный нос которого придавали ему удивительное сходство с аистом. – Это мистер Фартингейл, прошу любить и жаловать! Он владелец ювелирного магазина в Блэкфрайерз.

– Добрый вечер, джентльмены, – учтиво поклонился гостям Торн. – Прошу вас, присядьте.

– Вы уполномочили меня провести расследования гибели отца леди Ксенобии Сент-Клер, – продолжал Марли, еле сдерживаясь и сияя.

– Точно так, – ответил Торн, провожая мистера Фартингейла к дивану.

– Маркиз Реник не справился с лошадью – его коляска упала в воду с моста Блэкфрайерз, а случилось это в начале тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, то есть двенадцать лет назад, – начал Марли, когда все расселись. – Что, собственно, и привело к кончине самого маркиза и его супруги, хотя лошадь была достаточно сильна и боролась с течением – она плыла, покуда двое свидетелей происшествия не перерезали постромки и не спасли животное.

Торн прекрасно знал, каково течение под мостом Блэкфрайерз – злосчастный маркиз не мог выбрать худшего места, чтобы сверзиться в Темзу…

– Вы просили меня предпринять попытку отыскать драгоценности, которые предположительно имел при себе маркиз, – продолжал Марли. – Но поскольку с момента печальных событий миновало целых двенадцать лет, моя задача существенно усложнилась. Однако я решил посетить все до единой ювелирные лавки, находящиеся неподалеку от моста. Один из этих магазинов принадлежит достопочтенному мистеру Фартингейлу.

Пожилой ювелир прокашлялся и поддернул старомодные панталоны.

– Боюсь, то, что я скажу, не обрадует леди Ксенобию, – с искренним сожалением в голосе начал он. – Похоже, маркиз и его несчастная супруга погибли в первые же минуты после посещения моего скромного магазина, так что драгоценности почти наверняка покоятся на дне Темзы. Я нечасто читаю газеты, поэтому пропустил объявление о трагедии…

Торн выругался себе под нос.

– Верно ли я вас понял? Стало быть, у маркиза, когда он покидал вашу лавку, драгоценности были при себе?

И Фартингейл тотчас выложил детали – похоже, его чудесной памяти позавидовал бы любой историк.

– Уходя, его светлость сунул футляр с драгоценностями в карман своего сюртука. Я тогда еще подумал, что с такими ценностями нельзя обращаться столь бесцеремонно…

– И что же было в футляре?

И мистер Фартингейл принялся описывать драгоценности столь подробно, будто держал их в руках только вчера:

– Бриллиантовый гарнитур, состоящий из колье и серег. Камни искусно оправлены в серебро и золото в равных пропорциях. Необычайно изящная работа. Но украшение достаточно массивное, с камнями огранки «роза», «корона» и «павильон» различной каратности. В украшениях присутствовали цветочные мотивы, характерные для начала прошлого века… да, примерно тысяча шестисотый год… Я готов был выложить за драгоценности кругленькую сумму.

– Так маркиз намеревался продать драгоценности?

– Как я сообщил тогда маркизу, для меня было бы величайшим счастьем обладать этими изящными изделиями. Однако его светлость лишь осведомился об их цене. Более он не возвращался, и я выкинул из головы всю эту историю.

Когда визитеры откланялись, Торн устало опустился в кресло.

Герцог Вилльерз когда-то приобрел в подарок Элеанор роскошное кольцо. Но Индия сама в состоянии купить себе все, что захочет. Единственное, что ей нужно было, – это знать, что мужчина, с которым она свяжет свою судьбу, никогда не оставит ее, подобно тому, как поступили некогда ее родители…

А в Торна она не верила: раз за разом Индия испытывала его, а он всякий раз проваливал экзамен – потому что, черт подери, был слеп как крот!

Индия умна и изобретательна. В ее мозгу рождаются идеи одна причудливее другой. В этом смысле они с ней полные противоположности: Торн привык решать задачи по мере их поступления, никогда не заглядывая далеко в будущее.

Поэтому он даже не осознавал, как раз за разом все сильнее ее разочаровывает. Однако глубокая убежденность Индии в том, что ее никто по-настоящему не любит – и он в том числе, – объяснялась той самой давней историей с родителями, а вовсе не его, Торна, нечуткостью. Может быть, если бы он занимался любовью с ней каждый день…

Торн вскочил и заметался по библиотеке. Он только что сам сознался себе, что намерен заниматься с Индией любовью!

Но, в конце концов, именно так это именуется! Хотя никогда прежде Торн не употреблял таких слов, говоря про соитие – о, обычно он использовал куда более грубую терминологию! Это называлось «иметь», «сношаться», «спариваться»…

Никогда при этом он не говорил ни слова о любви – да что там, у него и в мыслях подобного не было!

До сих пор…

Наконец Торн нашел имя чувству, захлестнувшему его в ту самую ночь, когда, как он полагал, Индия уехала с Вэндером. Это была не похоть, не страсть, не чувство собственника – по крайней мере далеко не только это.

Это любовь. Он любит ее.

А вот Индия в это не верит. И не поверит никогда… если только он не предпримет решительных действий.

Он непременно отыщет ее фамильные сокровища и бросит их к ее ногам!..

Потому что должен доказать ей не только свою любовь, но и любовь к ней покойных родителей.

Собрать вместе оставшихся в живых «жаворонков» оказалось нелегко. Дюссо был теперь старшим конюхом Королевских почтовых конюшен, и Торну пришлось порядком раскошелиться, чтобы приятелю предоставили недельный отпуск. Джорди он отыскал в Ист-Энде – изможденного, явно переживающего не самые лучшие времена. А у Бинка уже была семья, и он жил на ферме, которую арендовал в графстве Кент, но, похоже, дела у него шли не лучшим образом – и Торн решительно предложил приятелю перебраться на одну из ферм неподалеку от Старберри-Корт.

Когда наконец все четверо собрались вместе, Торн изложил, что ему нужно:

– Много лет назад в Темзу с моста Блэкфрайерз упала карета, и двое ее пассажиров утонули. С ними вмеcте исчез кожаный футляр с драгоценностями. И мне нужно отыскать этот футляр. Во всем мире я доверяю лишь вам троим… черт подери, никто во всем Лондоне, кроме нас, просто не справится с этой задачей!

– Да ты насмехаешься над нами, парень! – воскликнул Дюссо.

– Я уже вне себя от смеха! – подхватил Джорди.

– Уверяю: я серьезен как никогда!

– Черт бы побрал тебя, мужик! – объявил Дюссо. – Кабы я только знал, об чем пойдет разговор, ни в жизнь бы не приехал! Уж лучше дул бы в рожок, сидя на козлах, днями и ночами, чем в реку-то лезть…

– Каждый получит по сотне золотых гиней, – твердо сказал Торн, – а тот из вас, кто отыщет драгоценности, получит еще пятьсот!

– Да это все равно что иголку в стогу сена искать! – заорал Джорди, подпрыгнув на стуле. – Мне и в страшном сне такое не снилось – лезть в ледяную вонючую воду и ждать, покуда костлявая рука мертвеца не сцапает меня за лодыжку!

Бинк хмуро взглянул на Джорди:

– Ну если ты такой опасливый во всем, то неудивительно, что у тебя брюхо-то подвело! Я согласен. – Бинк расправил плечи. – Хотя, честно признаюсь, адски неохота в эту жижу-то лазить… Жена жалуется, что я целыми днями пропадаю в полях – а все потому, что до сих пор предпочитаю находиться подальше от воды. Но ради своих девчонок я на все согласен.

– В одиночку я никак не справлюсь, – продолжал Торн. – Мне нужна сплоченная команда – такая, какая была у нас раньше. Двое ныряют, третий следит за ныряльщиками, чтоб в случае чего броситься на выручку. Ну а четвертый – на берегу, на всякий случай.

– Я сижу на берегу! – заорал Дюссо. – Тем остолопам, что в лодках плавают, дела нет до того, где кто нырнул и пузыри пускает…

– Нет, на берегу останется Джорди, – покачал головой Торн.

Взглянув на выпирающие кости приятеля, Дюссо хмуро кивнул:

– Так тому и быть… кстати, а на сколько потянут камушки-то?

– Понятия не имею. Да это и не важно. Я хочу отдать их женщине, на которой собираюсь жениться. Ее родители утонули там когда-то. Тела их выловили из реки, но вот драгоценности как в воду канули… уж простите за каламбур.

– Наверняка украдены, – вздохнул Дюссо. – Наверное, те, кто доставал тогда мертвые тела, спят теперь в роскошных постелях… эх!

Но искусный Марли путем подкупа добыл полицейские протоколы той самой трагедии.

– Полагаю, нет, – ответил Торн. – Маркиз посетил лавку ювелира, а всего лишь пару минут спустя полетел в воду с моста. Когда его тело выловили из реки, на нем были лишь бриджи. Так что драгоценности наверняка на дне – а точнее, там, куда течение унесло его сюртук, в кармане которого лежал футляр.