– Послушайте, неужели вы в доме одна? Где ваша служанка? А ваш кучер, черт его подери, околачивается в конюшне?

– Я не имею права заставлять людей работать ночи напролет, – возмутилась Индия. Но, вспомнив первую ночь, поспешно прибавила: – По крайней мере не заплатив им кучу денег…

– Вам не следует оставаться здесь в одиночестве, – сказал Дотри и вдруг, без всякого предупреждения, подхватил ее на руки.

Индия запротестовала, но Дотри стремительно и властно усадил ее на сиденье экипажа. Потом запрыгнул в экипаж сам, захлопнул дверь и приказал кучеру:

– Трогай!

Серые глаза Дотри притягивали Индию словно магнит, и она, как будто опасаясь чего-то, уставилась в окошко. На лугу паслись коровы, такие же сонные, как и она сама…

– При вас безотлучно должны находиться лакеи, – сказал Дотри. – Завтра же из Лондона пришлю своих людей.

– В этом нет надобности. – Голова у Индии буквально падала на грудь. – Служанка со мной целый день, а как только мы закончим крыло для прислуги, я найму для вас подходящий персонал. Завтра к вечеру прибудут списки из агентства по найму…

Как только они доедут до гостиницы, она повалится спать… Пока же ей с превеликим трудом удавалось сидеть прямо – она все время клонилась набок.

Очередное стремительное движение – и Дотри уже сидит рядом с ней. Устроившись в углу, он обнял Индию за плечи, прижал к своей широкой груди и приказал:

– Спи!

Индия тщетно пыталась высвободиться:

– Это непозволительно! И потом… я не намерена спать!

– Снова своевольничаешь. – В голосе Дотри звучало раздражение. – Послушай, я не собираюсь на тебе жениться, леди Икс, а ты не намереваешься выйти за меня замуж! К тому же о твоем «позоре» никто не узнает – а если б и узнал, кому какое дело?

– Но я не умею так спать!

– Что ж тогда не спи, – ответил Дотри, но объятий так и не разомкнул.

Продолжать сопротивляться было бы смешно и глупо. К тому же каждый мускул, каждая косточка тела Индии были благодарны за то, что ей не нужно сидеть, словно проглотив палку…

А Дотри, похоже, никакого неудобства не испытывал.

– С тех пор как мы виделись с тобой в последний раз, я и Роуз куда лучше узнали друг друга. Теперь она вдобавок к своему греческому учит французские глаголы в несовершенном времени. Вчера вечером она кругами ходила по библиотеке и декламировала нараспев: «Nous venions, vous veniez…»

А Индия слушала мерное и мощное биение его сердца – оно напоминало звучащую где-то вдали мелодию, исполняемую на пианино…

– Не понимаю, что это значит, – призналась она.

– Увы, ее ни один француз не поймет! У нее ужасное произношение – Роуз удивительно напоминает престарелую вдову, решившую на склоне лет выучить язык. Я пообещал найти ей преподавателя, но уже понимаю сложность задачи. Я до сих пор не смог подобрать для Роуз гувернантку – ни одна из кандидаток мне не по вкусу, и девчонка на меня сердится.

Индия как раз усиленно размышляла о подборе гувернантки для девочки, когда провалилась в сон…

Проснувшись, Ксенобия поняла, что лежит, и находится уже не в экипаже, а в какой-то комнате. В открытое окно дул свежий вечерний ветерок. И почему-то она продолжала слышать мерное биение сердца Дотри. А на ее спине покоилась тяжелая и теплая мужская рука…

Сердце Индии болезненно сжалось: она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь кто-то обнимал ее во время сна. Даже в детстве…

Она села в постели и, поглядев на Дотри, сказала:

– Приветствую!

И тут сообразила, что они в номере гостиницы, а еще… что стряслось с ее прической? Ее пышные белокурые волосы разбросаны по плечам…

– Мне нравятся твои волосы, – заявил Дотри, перелистывая какую-то книгу.

– Они достались мне в наследство от матушки. – Голос Индии со сна звучал хрипловато. – А что ты читаешь?

– Книгу об изобретениях Леонардо.

Индия представления не имела о том, кто такой этот Леонардо, но не осмелилась спросить. Выражение глаз Дотри, наблюдающего за тем, как она подбирает волосы, вызвало у нее сразу два противоречивых желания: спросить, что еще ему в ней нравится, и стремглав бежать вон из комнаты. Полнейший абсурд!

Глубоко вздохнув, она скрутила волосы в тугой жгут. Но большинство шпилек куда-то бесследно исчезло…

– Я все их повытаскивал еще в экипаже, – сказал Дотри, наблюдая за ее бесплодными усилиями.

– Но какого… то есть зачем ты это сделал?

– А мне стало скучно. – Он извлек из жилетного кармана шпильку и протянул ей. – А знаешь, я мог бы у себя на фабрике изготовить шпильки куда лучше, с перегибом посередине. Они держали бы куда лучше…

Индия не поняла сути новации, но прямо сказать об этом показалось не слишком вежливым.

– Прошу извинить меня, мистер Дотри, за то, что я заснула так… ну, так, как не подобает леди…

– Торн.

– Что, простите?

– Ты обещала называть меня Торном, помнишь? Причем это мое жесточайшее требование. Слушай, мне надоела «леди Икс». Я буду называть тебя Индией – ведь так зовет тебя крестная, правда? А леди Икс – имя, более подходящее для дамы, способной предложить широкий спектр эротических услуг. Ведь ты не из таких, не правда ли?

Индия обожгла его взглядом.

– Прошу простить меня, сэр, но лучше мне удалиться к себе в комнату. Разумеется, я буду продолжать информировать вас о ходе работ…

– А вот о ходе работ ты мне почти ничего и не рассказала, – заметил Торн. – Вместо этого ты прислала мне такие счета, что за эти деньги можно оклеить обоями половину Ист-Энда!

И, протянув руку к звонку, он дернул за шнурок. Почти тотчас же на пороге возник хозяин гостиницы.

– Мы готовы отужинать, – объявил Торн.

Хозяин с поклоном удалился.

– Но я не могу… – стала отнекиваться Индия, чьи волосы вновь рассыпались по плечам и спине. Хотя ей казалось, что ее бедный желудок присох к позвоночнику…

– Если ты сейчас собираешься нести всякую околесицу насчет того, что не можешь позволить себе есть в обществе мужчины, то лучше даже не начинай! Я умираю с голоду, да и ты порядком проголодалась. И смертельно устала… К тому же ты сейчас не леди, а мой наемный работник – могу же я позволить себе отобедать с моим камердинером, не так ли?

Прежде чем Индия успела понять, что мучает ее сильнее – усталость или голод, вошел хозяин гостиницы с огромным подносом, сопровождаемый двумя служанками, которые несли столовое серебро и фарфор.

Когда стол был накрыт, Индия уже ни о чем не могла думать. Усевшись за стол, они с Торном отведали сперва тушеных устриц, затем ростбифа с фасолью и зеленым горошком и потрясающего пирога с сыром. Индия давным-давно так сытно не ела. К тому же выпила два бокала вина, а сейчас медленно и со вкусом допивала третий, наблюдая, как ест Торн.

– У вас весьма впечатляющий аппетит, – заметила Индия слегка испуганно.

– У тебя тоже, – отозвался Торн, уплетая вторую порцию зеленого горошка. – Не люблю женщин, которые едят как птички.

– У Лалы очаровательная фигурка, – вырвалось у Индии.

Подняв на ее глаза, Торн ухмыльнулся, показав замечательные белоснежные зубы:

– Мне это известно.

Индию от сытости вновь потянуло в сон, и она поставила на стол оба локтя. Даже не имея в детстве гувернантки, Индия знала, что такое совершенно непозволительно. Более того, что это непростительный промах…

Но Торну, похоже, было плевать.

– Полагаю, вы будете очень счастливы вместе. – Индия налила вина в бокал Торна и, поколебавшись, наполнила свой. – Расскажи же мне о своем детстве в Восточном Лондоне!

Она подперла ладонью щеку и приготовилась слушать.

– В этом нет ничего забавного. – Торн помрачнел.

– А я и не жду забавных историй. Уверена, что это было ужасно… Даже не знаю, почему я спросила…

…Удивительные были у него глаза – сейчас, в свете ламп, они казались зелеными. И вдобавок их обрамляли густейшие черные ресницы…

– Почему тебе это интересно?

– А почему бы и нет? – Индия отхлебнула вина, ощущая в желудке приятное тепло. Он сам виноват… в том, что так хорош собой. Но усилием воли она отогнала эту мысль. – Мне многое в жизни любопытно. Всякий день я обнаруживаю, что чего-то не знаю. К примеру, не знаю, кто такой Леонардо, и совсем не разбираюсь в любимых французских глаголах малышки Роуз…

– С чего бы тебе знать про Леонардо? Он был художником, хотя мне это малоинтересно. Куда более меня занимают его инженерные изобретения.

Он поглядел на остатки сырного пирога так, словно намеревался взять себе еще кусок, хотя съел уже целых три. Индия убрала блюдо подальше:

– Ты съел вполне достаточно. Гляди, растолстеешь!

– Не растолстею, – проворчал Торн.

– От всего того, что ты только что съел, у тебя наверняка уже отросло пузо! – Индия уже откровенно забавлялась.

Торн прищурился, легко вскочил, вытащил рубашку из-за пояса бриджей и, ни слова не говоря, обнажил живот.

У Индии едва не раскрылся от изумления рот. Это было зрелище… в общем, потрясающее зрелище! Он не напоминал ни одного мужчину из тех, кого Индии приходилось видеть прежде. Правда, она видела вовсе не так уж много мужчин. Но она знала, что талии у них круглы, как и у нее самой. Торн был иным. Торс его украшали мощные мышцы, перекатывающиеся под гладкой загорелой кожей.

– Думаю, я без слов доказал тебе свою правоту, – сказал он, вновь садясь за стол. – А теперь съем-ка я кусочек клубничного тарта со взбитыми сливками!..

Он разрезал тарт и взял себе половину. Потом отрезал от оставшейся части четвертушку и подал Индии. А затем водрузил поверх ломтиков щедрые порции взбитых сливок.

Индия никогда не ела сластей – считала, что поправляться ей ни к чему. К тому же Аделаида уверяла, что от десертов тотчас увеличивается грудь, а Индия считала, что грудь ее и так более чем пышна. Боже, бедняжка Аделаида! Наверняка легла спать, гадая, куда запропастилась крестница…