– Ты не успокоишься, пока не доведешь меня до безумия, – прошептала Мэдлин, схватившись за голову. – Да, Бессетт все знал. Ему показали те же бумаги, что и мне. И он знал, Меррик, что я беременна.

– И тем не менее женился на тебе? – фыркнул Меррик.

– Да, – спокойно ответила Мэдлин. – Тем не менее он женился на мне. Потому что он любил меня больше, чем ты. Где ты был, Меррик, когда меня три месяца подряд тошнило по утрам? Когда я два дня мучилась родами? Где ты был, когда Джефф учился ходить, упал и пробил губу? Когда пони сбросил его, и пришлось накладывать шесть швов?

– Ты бессердечная дрянь.

Мэдлин пропустила его слова мимо ушей.

– Да, Бессетт не был мужчиной мой мечты, – прошипела она. – Но он был со мной и делал все то, чего я ждала от тебя.

– Ты бросила меня, Мэдди.

– Меня увезли, Меррик! – крикнула она. – Это большая разница. Что мне было делать? Мой отец сказал, что ты взял деньги. Ты этого не опровергал. Ты даже не сказал «прощай»! Я два с половиной месяца томилась в Шеффилде, моля Бога, чтобы ты передумал и вернулся ко мне. Но ты так и не пришел, Меррик. Не пришел! А мне нужен был муж. И мне несказанно повезло, что Бессетт женился на мне.

– О, это новый поворот в старой истории, – прищурился Меррик. – Я не мог приехать за тобой, Мэдлин. Я был ранен. И написал тебе об этом, как только смог.

– У меня сердце кровью обливается! – с сарказмом сказала Мэдлин. – Я не получала от тебя писем. Но какое это теперь имеет значение, Меррик? Мы провели врозь тринадцать лет. В сущности, мы едва знали друг друга.

– Я знал свое сердце, – глухо сказал он. – И думал, что знаю твое.

– Да, ты его не знал, – отрезала Мэдлин. – А теперь, будь любезен, уходи из моего дома, Меррик. У меня своя жизнь. У меня ребенок, который нездоров и которому я нужна.

Меррик залпом выпил половину бокала.

– Какое совпадение! – сказал он. – И у меня такой же ребенок.

– Нет, – прошептала Мэдлин, с нарастающим ужасом глядя на него. – Нет, Меррик. Нет. Ты не можешь этого сделать. Я… я уеду отсюда, слышишь? Уеду далеко, где никто меня не найдет.

– Прекрасная идея, – холодно сказал Меррик. – Именно об этом я и хотел поговорить. Тебе лучше упаковать вещи, дорогая. Мы с Джеффом уезжаем завтра в десять.

– Уезжаете?! – выпалила она. – Господи, ты действительно сумасшедший! Мальчик и шагу не сделает с тобой из этого дома.

– Ну-ну, Мэдлин! – насмешливо сказал Меррик. – Разве я не объяснял тебе, что это мой дом?

– Убирайся к дьяволу, самонадеянный осел!

– Если ты не веришь мне, милая, посоветуйся с хорошим юристом, – пожал плечами Меррик. – И умоляю, не забудь упомянуть досадную мелочь, что мы муж и жена. И если юрист не даром ест свой хлеб и знает свое дело, он сообщит тебе неприятные новости. А именно: твои долги – мои, твой дом – мой, твой ребенок – мой. Короче говоря, Мэдлин, ты – моя, хотя это меня глубоко огорчает. И если ты будешь умницей, дорогуша, я не стану просить суд карать тебя.

Мэдлин, бросившись к нему, звучно хлестнула по щеке. Она слепо молотила его, пока Меррик не схватил ее за запястье, дернув к себе.

– А ты все еще дикая кошка, Мэдлин, несмотря на все светские манеры, – сказал он. – Пожалуй, я не стану поднимать вопрос о двоемужии и буду только настаивать на супружеских правах, полагающихся мне по закону.

Хватая ртом воздух, Мэдлин пыталась ударить Меррика коленом, но он держал ее на расстоянии и лишь насмешливо поднял бровь.

– Надеюсь, дорогая, всякий раз, пытаясь нанести удар, ты отираешься о меня совершенно неумышленно, – пророкотал он. – Но я не стану требовать, чтобы ты приготовила мне постель. Наоборот, я окажу тебе любезность и уйду – на время. Завтра в десять я приду за мальчиком. Ты вольна ехать с нами или остаться.

– Значит, молва не лжет! Ты действительно очень жестокий, Меррик! – сквозь слезы воскликнула Мэдлин. – Меррик! Подумай о Джеффе! Что с ним станет?!

– Именно о нем я и думаю, – отчеканил Меррик, притянув Мэдлин к себе, так что они оказались лицом к лицу. – Мальчик в тяжелейшем эмоциональном состоянии. И благодарить за это надо его мать.

– Как ты смеешь обвинять меня! И куда ты собираешься его везти?

– В Шотландию, – коротко ответил Меррик. – Туда, где о нем должным образом позаботятся родственники. Кровные родственники, Мэдлин. Думаешь, только твой ребенок обладает ясновидением?

– Чем? – недоверчиво посмотрела на него Мэдлин.

– Ясновидением, – повторил Меррик. – Это дар. Способность предвидеть то, что произойдет. Называй это как хочешь.

– Ты действительно сумасшедший, – прошептала Мэдлин, пытаясь отстраниться. – Ты сам не понимаешь, что говоришь. На дворе девятнадцатый век, а не мрачное Средневековье.

– Мэдди, мальчик не такой, как другие. Только глупец может этого не заметить, – спокойно ответил Меррик. – Собери вещи к десяти утра, и мы втроем мирно уедем. Если ты станешь действовать неразумно, в одиннадцатая вызову мирового судью. Так что выбирай.

– Чтоб тебе в аду гореть! – отпрянула Мэдлин. Пожав плечами, Меррик снова налил себе бренди.

– Значит, в десять, – сказал он, направившись к двери с бокалом в руке. – Тогда до завтра.

Мэдлин приросла к полу и только моргала.

– Ты наглец, Меррик, – наконец проговорила она. – Зачем ты взял мой бокал? Это свадебный подарок!

Меррик поднял бокал в прощальном жесте.

– Самое время им воспользоваться, ты не находишь? Твое здоровье, Мэдди!

Все-таки он пьян, решила Мэдлин. Присев на край кровати, она просидела так до рассвета. Небо постепенно окрашивалось в розовые тона. Меррик пьян, протрезвев, он передумает. И явно смутится. Возможно, он даже не вспомнит, что наговорил ей, и вряд ли пожелает обременять себя ребенком.

Подумать только, в Шотландию! Меррик Маклахлан не станет делать ничего подобного. Мэдлин чуть не до рассвета обсуждала с Элизой эту возможность. Горничная навела ее на здравые мысли. Такой педант, как Меррик, не оставит свой бизнес. Он слишком любит богатство и власть.

Поэтому Мэдлин не стала упаковывать вещи. И ничего не сказала Джеффу. Она вообще ничего не сделала, даже не оделась. Мэдлин по-прежнему сидела на кровати, прислушиваясь к звукам просыпающегося дома. Скрипнула задняя дверь. Слуги вынесли золу и принесли новую порцию угля. Распахнули шторы и подняли вверх подвижные рамы.

Хлопали крышки мусорных ящиков, повозка уличного торговца прогрохотала по булыжникам. Над комнатой Мэдлин послышался шум, это поднялся мистер Фрост. Он разбудит Джеффа, и они вместе спустятся к завтраку.

Начинается обычный день. Обычный. И Меррик Маклахлан не придет, чтобы снова искалечить ей жизнь.

Мэдлин сообразила, что плачет. До сих пор она не могла прийти в себя после того, что совершила в доме Трейхернов. Но к этому добавилась новая беда. Вполне вероятно, что Меррик выполнит свою угрозу. Господи, помоги! Почему она не смирила гордыню и не посоветовалась с юристами? Но какая от этого польза? Тогда неприятности раньше обрушились бы на нее. Мэдлин так стиснула руки, что пальцы побелели.

В комнату вошла Элиза.

– Вам нужно одеться, миледи, – нахмурилась она. – Вы же не хотите, чтобы он увидел вас в таком виде, если придет. Правда, лично я в это не верю.

Мэдлин, кивнув, умылась и оделась. Вскоре она услышала, как мистер Фрост и Джефф поднимаются в мансарду, где была устроена импровизированная классная комната. Велев Кларе принести кофе, Мэдлин вернулась в гостиную, к бесплодным доселе поискам.

Ласковое солнце заливало комнату, но день не сулил никаких надежд. Усевшись за стол, Мэдлин делала вид, что просматривает бумаги, но на самом деле прислушивалась к мерному ходу часов, неумолимо отсчитывающих минуты.

Четверть десятого Мэдлин услышала стук копыт. Судя по всему, это большая дорожная карета. Вскочив, Мэдлин бросилась к окну, уже зная, что там увидит. Сердце готово было выскочить у нее из груди. Из отполированной красной кареты выходил Меррик Маклахлан. Такого большого и элегантного экипажа Мэдлин никогда не видела. Подняв трость с золотым набалдашником, Меррик громко постучал в дверь коттеджа.

Мэдлин открыла сама. Меррик был немногословен:

– Ты готова? Что-то непохоже.

– Поверить не могу, что ты говорил серьезно, – сказала она. – Ты… ты был пьян, Меррик. Наверное, мы оба наговорили, чего не следовало. Но пожалуйста, оставь Джеффа в покое.

– Я знаю, ты не веришь в это, Мэдлин. – Меррик вошел в дом и снял элегантную шляпу. – Но меня это совершенно не волнует. Я думаю о Джеффе.

Мэдлин пошла за ним в комнату.

– Как? – прошептала она. – Как ты можешь ему помочь? Мальчик думает, что Бессетт его отец, и считает Алвина братом. А теперь в довершение всех его бед ты хочешь сказать Джеффу, что все в его жизни ложь? Умоляю, Меррик, скажи, какая в этом для мальчика польза? И если это действительно поможет, я охотно поеду.

Меррик медленно снял перчатку и отложил ее в сторону.

– Мальчик мой, Мэдлин. – В его голосе была печаль. – Он имеет право знать свое подлинное происхождение.

– Ты больше думаешь о себе и о том, как наказать меня.

Меррик рывком сдернул вторую перчатку.

– Черт возьми! Как, по-твоему, сейчас чувствует себя мальчик, Мэдди? – требовательно спросил он. – Он считает себя уродом. Злой шуткой природы, а не обычным ребенком.

Урод. Мэдлин поежилась от страха. Джефф не раз употреблял это слово применительно к себе.

– Что изменится в Шотландии, Меррик? – прошептала она. – Что? Скажи мне.

Снова взяв перчатки, он пристально рассматривал швы.

– В Шотландии он не будет в этом одинок, – наконец ответил Меррик. – И не будет чувствовать себя уродом. Джефф приноровится к своему дару, хотя бы немного. В его возрасте это самое главное. Как ты думаешь, Мэдди, почему я уверен, что мальчик – мой?

– Я… – начала Мэдлин и запнулась – Я не знаю.

– Это проклятие нашего рода, – тихо сказал Меррик. – Или, если хочешь, благословение. Этим даром обладают моя бабушка, двоюродный дед, троюродный брат. И дюжина других предков.