– Черт возьми! – Ратледж ударил кулаком в стену. – Бедная Ариан! Этот негодяй Лоу заслуживал медленной и мучительной смерти. Если бы я мог снова выстрелить в него, то целился бы гораздо ниже.

Меррик услышал достаточно. Ему все эти драматические подробности ни к чему. Он не понимал, о чем идет речь, но хорошо знал человеческую натуру. Ратледж в бешенстве.

Но они обсуждали Джеффа! Меррику совсем не нравилось, что у мальчика могут возникнуть неприятности. С другой стороны, это не его дело. В последний раз затянувшись, Меррик крадучись сошел вниз, отошел подальше, громко откашлялся и швырнул окурок на траву. Затем зашагал к террасе, насвистывая «Боже, храни короля» и производя как можно больше шума. Словом, он делал все, чтобы обратить на себя внимание, разве что только не упал с края террасы в кусты.

Подойдя к леди Трейхерн, Меррик изобразил удивление и энергично пожал руку ее деверю, словно только что встретил этого джентльмена.

– Рад вас видеть, мистер Ратледж.

Улыбнувшись, леди Трейхерн сказала несколько пустых фраз о погоде. Казалось, неожиданное появление мистера Маклахлана совершенно не помешало хозяйке дома и ее деверю. Вскоре Меррик поклонился графине и ушел. Под сверкающей люстрой кружилось несколько пар. Кое-кто из танцоров запыхался, другие весело смеялись.

Мэдлин в одиночестве брела к роялю. Меррик легко тронул ее за руку. Она обернулась, ее лицо дрогнуло. Миссис Ратледж заиграла вальс.

– Потанцуй со мной, – сказал он. Она заколебалась.

– Поздно, Мэдлин. – Меррик взял ее за руку. – Тайное стало явным.

– Да. И чья это вина? – спросила она, следуя за ним в центр зала.

– Уж поверь, не моя, – скрипнул зубами Меррик. – Это ты решила вернуться в Лондон после долгих лет отсутствия.

– Понятно. А ты, значит, решил покончить с этим?

– Мэдлин, высказывания и поступки расчетливой бабенки тебе не идут, – ответил Меррик, притягивая ее к себе. – Знай я, что тебя пригласили, ноги бы моей тут не было. Но я этого не знал. Черт бы побрал этого Уагстаффа! Если мы станем шарахаться друг от друга, то вызовем еще больше разговоров. Так что давай относиться друг к другу с банальной вежливостью.

Он почувствовал, что Мэдлин сдалась. Какое-то время они вальсировали молча. Шелк ее платья задевал его при каждом повороте. Давно уже он не танцевал, подумал Меррик. Он не помнил ни одну из своих партнерш, кроме Мэдлин. Ее маленькая теплая рука лежала в его ладони, запах жасмина дразнил ноздри.

Сам не понимая почему, Меррик хотел продолжить разговор, начатый на прошлой неделе. Он хотел спросить Мэдлин, почему она с такой легкостью отреклась от него. Когда он взглянул на нее, острая тоска сжала его сердце, захлестывая чувством утраты. Он хотел притянуть Мэдлин к себе и, вместо того чтобы чинно держать за талию, самому прижаться к ней. Это было не физическое влечение, как могло показаться на первый взгляд. В этом порыве было нечто большее. Его душа и тело вспоминали о том сладком коротком времени, когда юные влюбленные были одним существом.

Прошло долгих тринадцать лет. Только себе Меррик мог признаться, что тосковал по Мэдлин. Тосковал даже теперь, зная, что нынешняя Мэдлин не та женщина, которую он когда-то любил. Он тосковал по девушке, которой она когда-то была, а не по светской даме, какой она стала. Он тосковал по надежде на счастливую жизнь с верной и стойкой подругой. И даже за эту маленькую слабость он презирал себя. Нужно найти способ пережить это, покончить с этим раз и навсегда, иначе боль заживо сожжет его.

Усилием воли Меррик отстранил эти мысли и вернулся к тому, что тревожило его сейчас.

– Мне нужно поговорить с тобой, Мэдлин, – сказал он, почти касаясь губами ее уха. – О Джеффри.

Она, вздрогнув, рванулась в сторону. Только рука Меррика, лежавшая на ее талии, удержала Мэдлин от бегства.

– Меррик, я не желаю обсуждать с тобой моего сына, – ответила она. – Будь любезен, оставь нас в покое.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Мэдлин, что Джефф сказал дочке Трейхернов?

В лице Мэдлин что-то дрогнуло. Когда Меррик в очередной раз повернул ее в танце, она с тревогой взглянула на него.

– О чем ты говоришь?

– Сам не знаю, – признался Меррик. – Но мне неприятно, что Джефф попал в беду.

– В беду?

Мэдлин сильнее сжала его руку, и он скорее почувствовал, чем увидел, что она споткнулась. Притянув ее к себе, Меррик поддержал ее.

– Прости, – сказал он, когда она снова обрела равновесие. – Наверное, я преувеличиваю. Я случайно слышал обрывок разговора между леди Трейхерн и братом ее мужа. Ратледж, похоже, очень взволнован тем, что Джефф сказал девчонке. Будь я проклят, если понимаю, в чем дело и почему он так встревожился. Но он… он просто взбешен. Поэтому я всего лишь интересуюсь, что было сказано.

Мэдлин на минуту стихла.

– Мэдди, я не причиню мальчику ни малейшего вреда, – наконец сказал Меррик. – Ты права, это не моя забота. Просто подумай над тем, что я сказал, и поступай, как сочтешь нужным. Если он дразнит девушку, заставь его прекратить глупые шутки.

– Нет, не в этом дело, – выдавила Мэдлин. – Джефф никогда никого не станет мучить. Он очень чувствительный.

– Я знаю это, Мэдлин.

Она неуверенно облизала губы.

– Проблема в том, – сказала она, – что Джеффри не совсем… не совсем здоров.

– Что? – Меррику мальчишка показался здоровым как бык. – Мэдлин, с Джеффом все в порядке.

– Его недомогание из тех, что не сразу бросаются в глаза, – возразила она.

– Мэдлин, не вбивай эти мысли в голову мальчику.

Она прикусила губу, ее глаза наполнились болью.

– Тебе этого не понять!

– С чего ты взяла? Позволь уж мне решать.

– Мне ты такой возможности в свое время не дал, – возмущенно ответила Мэдлин. – Я хорошая мать, Меррик, и знаю своего сына. Я всю свою жизнь посвятила ему. И вижу, что дело плохо и становится еще хуже.

– Прости. Ты права. Я едва знаком с мальчиком. Расскажи, что тебя беспокоит.

Упрямая решимость ее взгляда сменилась неуверенностью.

– Просто у Джеффа богатое воображение. Иногда он говорит странности. – Мэдлин побледнела. – И страдает от приступов меланхолии, часто очень жестоких. Вот почему мы вернулись в Лондон. Я приехала сюда не затем, чтобы ссориться с тобой, Меррик. Я никогда не думала, что мы когда-нибудь встретимся. Мне нужно было найти помощь для сына, но… но в этом я потерпела неудачу.

Меррик стиснул зубы. Более неподходящего момента для боли в бедренном суставе трудно было подобрать. Но боковые па в вальсе сделали свое черное дело. Бедро жгло огнем. Мэдлин заметила заминку.

– Меррик, – резко спросила она, – что случилось?

– Мне нужно остановиться, – сквозь зубы выговорил он, хотя слова были уже излишни.

Взяв Мэдлин под руку, Меррик отвел ее в сторону.

– Нам надо поговорить наедине. Но не в бальном зале.

Она согласилась. Наверное, потому что была в крайнем отчаянии.

– В желтой гостиной?

Меррик прикрыл глаза от очередного приступа боли и покачал головой:

– Только не по лестнице.

Кивнув, Мэдлин вышла из зала. Меррик последовал за ней, стараясь не хромать. За лестницей была маленькая дверь. Мэдлин распахнула ее. Комната походила на кладовую. Вдоль двух стен стояли буфеты, а посередине простой стол и четыре крепких стула. Окон не было. На столе в подсвечнике горели свечи, а на стойке стояла уже вымытая и вытертая посуда.

Мэдлин отодвинула два стула.

– Думаю, тебе лучше сесть.

Меррик не спорил. Опершись на стол ладонью, он опустился на стул. Облегчение наступило немедленно. Мэдлин повернула в замке ключ, потом села рядом. Они сидели лицом к лицу. В узкой комнате их колени почти соприкасались.

– Нога меня редко подводит, – извиняясь, сказал он. – Но иногда так прихватывает, что сил нет.

– Ты нечасто танцуешь. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Это заметно? – мрачно улыбнулся Меррик. – Почти никогда. Мой образ жизни этого не требует.

Мэдлин печально смотрела на него..

– Какая у тебя жизнь, Меррик? Прости, не могу удержаться от любопытства.

Он немного помолчал.

– Такая, к какой я всегда стремился, – наконец ответил он. – Жизнь, полная работы и исполнения своего долга, а не светских увеселений. Они случаются крайне редко.

– Понятно. – Мэдлин замолчала, надеясь, что он продолжит, но этого не произошло.

Нервно оглядевшись, она сжала руки на коленях.

– Наверное, нам не следовало сюда приходить.

– Мы уже не невинные крошки, Мэдлин, – заметил Меррик. – И потом, что могут сделать, если нас застанут? Заставят пожениться?

У нее вырвался безрадостный смешок. В маленькой комнате повисла тяжелая тишина.

– Ты хотел спросить о Джеффе, – наконец заговорила Мэдлин. – Прости, я была резка, но сказала тебе все, что знаю. Я думаю, чем скорее мы уедем из Лондона, тем лучше ему будет. Наверное, ему полезнее жить в тихой провинции.

– Что ты имела в виду, когда сказала «меланхолия»? – мягко поинтересовался Меррик. – В определенном возрасте мальчики часто страдают от перепадов настроения, ты ведь знаешь.

Мэдлин не уклонялась от его взгляда. Ее глаза были широко распахнуты и смотрели простодушно.

– Я знаю это, Меррик. Но его печаль выходит за обычные рамки. Это трудно объяснить. Кажется, он считает себя виноватым. Иногда – во всем на свете.

Меррик молча барабанил пальцами по столу.

– Приведи пример, – наконец сказал он. Мэдлин отвела взгляд.

– Ну… хотя бы этот несчастный мистер Чатли, – сказала она. – Джефф вбил себе в голову, что каким-то образом виноват в его смерти.

– Господи! – воскликнул Меррик. – А он-то здесь при чем? Если уж на то пошло, Джефф спас меня от пули.

– Именно это я пытаюсь ему втолковать, – согласилась Мэдлин. – Но он и слушать ничего не хочет и твердит, что чувствует свою ответственность. Я знаю, как работает его мысль. Я много раз это видела. И он… он плачет. Часто, хотя и пытается скрыть это. Ты знаешь, Меррик, как унизительно плакать для двенадцатилетнего мальчика? Эта слабость его убивает.