Но, несмотря на все это, путешествующим дамам доставляли удовольствие отменные угощения на частых остановках, да и кровати в постоялых дворах обычно были вполне удобны. Лоррейн пришлась по душе трехдневная остановка в Йорке, которая случилась по совету Тама Крейга, заметившего усталость одной из лошадей. Лоррейн так полюбился город, что она упрашивала остаться здесь еще хоть на день, но неумолимый шотландец-кучер заявил, что лошади вполне готовы, а мисс Мэй, как и обычно, воспользовалась правом решающего голоса.

– Мой долг – доставить тебя к леди Хантингтон, дорогая. И хоть срок твоего приезда не был назван, я не могу позволить тебе задерживаться в каждом интересном пункте нашего пути! Промедление – для нас помеха!

С этим они и отбыли.

Дорога до Грантама была небогата приключениями. Сильный дождь застал их при приближении к Гонерби Мору, затопив живописные линкольнширские поля. Вдруг, будто из ниоткуда, их обогнала почтовая коляска, запряженная четверкой, причем с такою быстротой, что смирные животные, тащившие экипаж наших героинь, понесли, и он съехал на обочину. От резкого рывка мисс Мэй стукнулась головой.

– Что…

– Мисс Мэй, – Лоррейн схватила ее за руку, – с вами все в порядке?

– Да, да, девочка… Я испугалась, что экипаж мог перевернуться… Скажи мне, что случилось?

Выглянув в окошко, Лоррейн увидала, что Там Крейг яростно машет кулаком, и услышала проклятия на гортанном шотландском, каких она прежде не слыхала.

– Ах вы, черти! Я повырезаю вам трусливые английские сердца!

– Мистер Крейг! – возмутилась мисс Мэй.

– Простите, мэм, – меня взбесила неучтивость тех военных, что были в той коляске. Пускай они и офицеры, но никакие не джентльмены, это точно.

– Возможно, они торопились скорей добраться до ночлега, – произнесла мисс Мэй. – Нам тоже надо поспешить.

– Простите, мэм, но одна лошадь охромела. Придется в Грантаме ее заменить, и, боюсь, на это у нас уйдет уйма времени.

– Отлично, – тяжело вздохнула мисс Мэй. – Ах, Лоррейн, как меня утомило это путешествие.

Путь в Грантам оказался дольше, чем предполагалось, по причине хромоты одной из лошадей. В «Голубой таверне» мест не оказалось, – путешественницам пришлось довольствоваться менее благородными условиями. Выходя из экипажа, кучер Там заметил, как мимо них быстрым шагом прошли четверо офицеров из почтовой коляски, причинившей им столько неудобств, и не смог удержаться, чтобы не заворчать им вслед.

Один из них, темноволосый молодой человек приятной наружности со слегка вызывающей улыбкой, пристально взглянул на Лоррейн, отчего девушка, зардевшись, потупила взор. Заметив этот взгляд, мисс Мэй с одобрением кивнула, отмечая поведение Лоррейн.


Стоянка в Грантаме продлилась еще два дня, но остаток пути в Лондон прошел без приключений, и вскоре наши героини в отменном расположении духа прибыли в роскошный кенсингтонский особняк графа Денби и леди Хантингтон.

Лондон потряс Лоррейн; размеры и масштаб столицы превзошли самые смелые ее ожидания. Леди Хантингтон, прелестная женщина на вид гораздо моложе своих тридцати шести (а мать Лоррейн была одного возраста с подругой), была заботливой хозяйкой. К тому же у Лоррейн была мисс Мэй, к которой лишь леди Хантингтон смела обращаться по имени – Аманда и которая неотрывно следила за девушкой на каждом шагу ее выхода в свет. Граф Денби – благородный и красивый мужчина – вместе со своей супругой казался воплощением жизнелюбия и веселья.

Обеды в Рэдком-Хаусе всегда были событием, даже если в доме было совсем немного гостей.

– Ну разве это не восхитительно? – обращалась Лоррейн к неизменной своей спутнице мисс Мэй.

– И это еще довольно скромно. Наберись терпения, и ты увидишь Торндайк-Холл, моя девочка, – с улыбкой отвечала мисс Мэй. Лоррейн с нетерпением ожидала поездки в Торндайк-Холл – древнее родовое поместье Денби в Уилтшире.


Однажды вечером, на одном из скромных обедов в присутствии всего лишь нескольких гостей, Лоррейн ощутила на себе игривый взгляд молодого и симпатичного мужчины. Он показался ей знакомым – Лоррейн подумала, что уже видала его на одном из обедов. Мужчина же, одетый безупречно согласно современной моде, кинул слегка насмешливый взгляд на своего друга и хозяина дома, графа Денби, и воскликнул по-театральному громким голосом:

– Ах, Денби, старый негодник, ты обещал, что мы отлично повеселимся с гончими на выходных в Уилтшире, но скажи, чем развлечешь ты меня сегодня?

Юный возмутитель спокойствия улыбнулся Лоррейн, и она тотчас вспомнила, где видела его раньше: он был одним из офицеров из почтовой коляски, задержавшей ее путешествие в Лондон, причем именно тот, который смотрел на нее в Грантаме.

– Мою повариху, – слегка встревоженно ответил Денби, – многие считают искусницей…

– Но, – своенравно перебил его мужчина, еще раз бросив игривый взгляд в сторону Лоррейн, которая зарделась, как и в первый раз, – меня не ублажить пресловутым искусством поварихи! Я приехал в надежде увидеть здесь всевозможные неприличные оргии! – громко воскликнул он.

Лорд Харкорт, сидевший рядом, чуть не поперхнулся своим вином и с неодобрением покачал головой.

– Любезный Маркус! Нельзя же так! – с беззлобным укором сказала леди Хантингтон.

– Моя дорогая, – вступил лорд Харкорт, – вы уподобляетесь этому молодому нахалу, с такой готовностью обращая внимание на его наглую и непристойную болтовню!

– Вот оно – разлагающее общество влияние лорда Байрона и когорты его сподвижников! – с легкой ноткой презрения произнес, улыбаясь, Денби.

– Да-да, этот чертов поэтишка поднял тучи пыли! – воскликнул Харкорт.

– Скажите мне, – продолжал тем не менее молодой человек, – как это через месяц я отправлюсь на встречу с бонапартовскими головорезами, так и не занявшись чем-то посерьезней?

– Те занятия, на которые вы, кажется, намекаете, никогда не будут позволены под крышей этого дома, Маркус! – сердито отвечал Денби.

– Маркус, будьте умницей и умерьте ваш огненный пыл хотя бы на время обеда, а то ваши речи отдают скандалом! Расскажите нам лучше что-нибудь из своих военных историй, – мягко обратилась леди Хантингтон к неугомонному гостю.

– Не могу отказать вам, прекрасная миледи, – с улыбкой отвечал молодой человек, усмиренный и поверженный ласковым тоном и успокаивающей красотой хозяйки дома.

Именно так он и поступил и весь остаток вечера забавлял гостей историями из своей военной службы, выказывая необыкновенное остроумие и искусство рассказчика.


– Кто был этот молодой человек? – не сдержав любопытства, спросила Лоррейн у леди Хантингтон, когда гости наконец разъехались.

– Это был Маркус Кокс. Милейший юноша, один из самых престижных лондонских женихов, но, к несчастью, и ужасный сердцеед! В столице множество мужчин, имеющих не очень приглядную изнанку, и с ними нужно быть поосторожней. Но не сомневаюсь, твоя любезная матушка и наша дорогая Аманда рассказывали тебе об этом. Увы, но многие молодые удальцы готовы сделать и сказать что угодно, чтобы только завоевать сердце и честь неопытной девушки. Когда мужчинам, даже с таким воспитанием, как у Маркуса, предстоит отправиться на войну, в их речах и поступках появляется отчаянная беспечность. Ибо, как это ни грустно, многие из них не возвратятся домой, и они прекрасно это понимают.

– Как хорошо вы знаете жизнь… – заметила Лоррейн.

– И именно поэтому мой долг – передать тебе те знания, которые мне посчастливилось приобрести, дорогая Лоррейн. Но сейчас нам пора за работу. Нам предстоит, как это ни утомительно, выполнить труднейшую и серьезнейшую задачу – выбрать наряды для завтрашнего бала.


Весь следующий вечер Лоррейн готовилась к балу под чутким руководством леди Хантингтон. Девушке даже не пришлось смотреться в зеркало: в глазах хозяйки дома росло неподдельное восхищение ее убранством, и зеркало казалось уже ненужным. Лоррейн и в самом деле была невероятно красива в своем платье алого цвета из индийского шелка.

– Как восхитительно ты выглядишь, дорогая, просто божественно! – ворковала леди Хантингтон.

Лоррейн подошла все-таки к зеркалу и, взглянув на отражение, воскликнула:

– Неужели это я? Не может быть!

– Конечно же ты, дорогая, конечно ты. Как ты похожа на свою милую матушку…


На балу красавцы-офицеры наперебой приглашали ее танцевать, все искали знакомства с юной прелестницей. Вальс – самый восхитительный танец на свете, и Лоррейн была опьянена музыкой и движением.

После танца с одним высоким офицером леди Хантингтон и лорд Денби отозвали Лоррейн в сторону.

– Дорогая Лоррейн, мы так гордимся тобой! Как жаль, что твоя милейшая матушка не видит тебя сейчас, – одобрительно прошептала на ухо девушке ее благородная покровительница.

С теплотой и любовью вспомнила Лоррейн своих любезных родителей, оставшихся в далекой Шотландии в своем одиноком жилище, и жертвы, что они принесли ради исполнения ее мечтаний.

– Да, милая, твой выход в свет прошел даже с бо́льшим успехом, чем я мог предполагать! Каждый молодой офицер моего полка просил о чести танцевать с тобой! – радостно сказал лорд Денби.

– Увы, но я – всего лишь тень блистательной красоты вашей супруги, милорд, – с улыбкой отвечала Лоррейн.

Присутствующие увидели в этом замечании прелестной дебютантки скорее откровенное признание правды, нежели корыстную демонстрацию преклонения или признательности по отношению к своей покровительнице.

– Ты, конечно, льстишь мне, милая! Все взгляды обращены только на тебя, моя малышка. Смотри внимательно и терпеливо жди, мой ангел, – держи в узде необдуманные стремления. Ты узнаешь свой идеал, когда он тебе явится, – уверила леди Хантингтон девушку, улыбаясь своему супругу, который нежно пожимал ей руку.

Лоррейн была тронута до слез. Она почувствовала, что хочет танцевать с самым красивым мужчиной в этом зале.

– Могу ли я пригласить вас, милорд? – обратилась она к Денби.