Лицо его перекосилось, он вскочил.

– Ты с ума сошла! Я не хочу развода, и ты его не хочешь! Глупый разговор! Ты просто устала, слишком напряженно работала в Венеции. Все понятно: новая коллекция, волнение. И ты немного отвыкла от меня. Уверяю тебя, это пройдет.

Ванесса внимательно смотрела на него. Она видела страх в его глазах. Он боится ее потерять.

Она сидела, не произнося ни звука, Питер же торопливо убеждал:

– Теперь все будет по-другому, я тебе обещаю. Честно говоря, Ванесса, я был уверен, что ты счастлива, полностью захвачена своей работой. Я не понимал… не понимал, что между нами что-то не так. Ты мне веришь?

– Да, – пробормотала она. – Я тебе верю, Питер. Все так и есть, ты прав.

Она встала и пошла в ванную. Отчаяние сдавило грудь.

– Я не хочу возиться с ужином. Тебя устроят спагетти и салат?

– На этот раз – нет. Я собираюсь пригласить тебя на ужин, дорогая. Как насчет китайского ресторана?

Ванесса покачала головой.

– Я не люблю китайскую кухню.

– Тогда пойдем в паб «Ниари». Джимми всегда рад нас видеть, и ты, я знаю, любишь там бывать.

8

Саутгемптон, Лонг-Айленд, декабрь 1995 года


Ванесса критическим взглядом осмотрела гостиную своего дома, словно видела ее в первый раз. Двух мнений быть не может: комната выглядела так, будто в ней год не убирались.

Вид гостиной Ванессу не смущал, напротив: выцветшие обои, застиранные ситцевые занавески и старый потускневший антикварный ковер придавали комнате особый шарм. Но вот запущенность Ванессе не нравилась. Все остальные помещения коттеджа сверкали идеальной чистотой – за ними следила приходящая домработница. Но гостиную Ванесса всегда убирала сама.

Через несколько часов должен был приехать Билл и провести здесь с Ванессой несколько дней, и ей очень хотелось, чтобы все в доме сияло. Билл так долго жил в походных условиях, во второсортных отелях, в разрухе, поэтому Ванессе хотелось окружить его комфортом, чистотой и уютом.

Когда несколько лет назад ее родители разводились, они не знали, как поступить с коттеджем в Саутгемптоне. Ни матери, ни отцу дом не был нужен, однако продавать его они не хотели – слишком много трогательных воспоминаний было связано с коттеджем. А родители Ванессы были людьми сентиментальными.

Поэтому в конце концов дом достался дочери. Ванесса была в полном восторге.

Коттедж находился в дальнем конце Саутгемптона, почти на самом берегу Атлантического океана, на участке земли в три акра.[8] Сразу за участком начинались песчаные дюны.

Дом отнюдь не был шикарным или каким-то особенным – обыкновенное строение, возведенное лет сорок назад. В нем было четыре спальни, большая кухня, гостиная и библиотека. К дому была пристроена крытая веранда, выходящая прямо на океан.

Получив коттедж в собственность, Ванесса превратила стоящий рядом большой амбар красного кирпича в свою студию, а в старой конюшне устроила маленькую стеклодувную мастерскую. В студии и в мастерской она проводила большую часть времени, создавая свои работы и выдувая образцы, которые потом отвозила в Венецию, на остров Мурано, где изготавливала уже окончательный вариант изделия.

Целиком отдаваясь работе, Ванесса мало внимания обращала на содержание коттеджа. В гостиной валялись кипы старых газет и журналов, которые она по какой-то ей одной известной причине хранила; на полу и сундуке возвышались стопки новых книг, которые она надеялась когда-нибудь наконец прочитать; в больших вазах пылились засохшие цветы – они были так хороши летом, а теперь съежились и почернели.

Ванесса посмотрела на часы – почти восемь. Мэвис Гловер, много лет следившая за коттеджем, приходила обычно к девяти.

Не дожидаясь домработницы, Ванесса решительно приступила к делу: оттащила стопки книг в библиотеку и распихала их по полкам. Весь следующий час она сосредоточенно приводила в порядок гостиную, в первую очередь решительно выбросив газеты, журналы и засохшие цветы.

Наконец, остановившись посреди комнаты, Ванесса оценивающе обвела ее взглядом и с удовлетворением отметила, что гостиная приобрела вполне достойный вид. Она больше не была захламлена, и французская антикварная мебель, представ в более выгодном свете, внезапно стала притягивать к себе внимание. Темное дерево очень удачно контрастировало с белыми стенами, ситцевые – голубые с красными и розовыми тюльпанами – занавески и чехлы на мебели из такой же ткани идеально подходили по стилю к мебели.

Неплохо, совсем неплохо, подумала Ванесса и поспешила на кухню. Приехав вчера поздно вечером, она поставила в две вазы привезенные из города цветы.

Сейчас одну из ваз она отнесла в гостиную, а вторую – в спальню наверху.

Раньше здесь располагалась спальня ее родителей, и Ванесса считала эту комнату самой красивой в коттедже. Она была и самой большой. Со множеством окон, выходящих на песчаные дюны и на океан, и огромным камином в углу.

Выдержанная в желто-голубых тонах, удобная, очень нарядная комната всегда выглядела светлой и веселой, потому что даже в самый хмурый день была залита светом.

Ванесса поставила вазу с желтыми розами на низкий столик перед камином и пошла в ванную принимать душ. Потом она приведет себя в порядок и начнет готовить завтрак, пока Мэвис будет убирать остальные помещения.

Стоя под душем и нежась под горячими струями, Ванесса думала о Билле. Он прилетел в Нью-Йорк в прошлую пятницу, пятнадцатого декабря, как и обещал. Это было пять дней назад. Им дважды удалось встретиться: в воскресенье и в понедельник. Билл почти все время проводил в редакции, а Ванесса не хотела претендовать на те его свободные часы, которые он мог побыть с дочерью.

– Я приеду в Хэмптон в среду утром, – сказал Билл во время их последней встречи, они сидели в баре «Карлайл». – И смогу остаться там до четверга, если тебя это устраивает. Как идея?

Судя по ее сияющему лицу, идея была просто великолепная.

Ванессе не терпелось увидеться с Биллом, обнять его, прижаться губами к его губам. При мысли о том, что они займутся любовью, все ее тело сладостно заныло. Ванесса открыла глаза и выключила душ.

На мечтания нет времени, строго одернула она себя, энергично растираясь полотенцем. В любом случае через несколько часов эти мечты станут явью. Билл будет здесь.

Ванесса быстро оделась: свободный красный свитер и застиранные голубые джинсы. Поскольку день выдался холодный, она натянула белые шерстяные носки и старые коричневые мокасины.

Единственным украшением служили золотые сережки.

Ванесса слегка подкрасилась, подушилась и спустилась вниз готовить завтрак для Билла.

Он опаздывал.

Ванесса сидела в маленькой библиотеке, листала «Тайм» и «Ньюсуик», недоумевая, куда же делся Билл. Она очень надеялась, что он не попал в пробку.

Глупости, в среду утром в середине декабря не может быть больших пробок. Это случается летом, вот когда на шоссе настоящий кошмар. Ванесса не сомневалась, что Билл легко найдет дорогу, она дала ему самые подробные инструкции; да и вообще, коттедж стоял прямо у основной магистрали, не заметить его было невозможно.

Без пятнадцати два беспокойство ее стало возрастать. Она уже почти решилась позвонить на телестудию, когда услышала шум подъезжающей машины. Ванесса вскочила и помчалась к входной двери.

Она увидела, как Билл вышел из машины, достал из багажника сумку, и с облегчением вздохнула. Через мгновение он, сияя улыбкой, уже заходил в дом.

Он немедленно ее обнял и прижал к себе. Ванесса буквально повисла у него на шее.

– Извини, дорогая, – не разжимая объятий, проговорил он. – Я задержался на студии, а потом попал в пробку на выезде из Нью-Йорка. Сплошной поток машин. Наверное, все ринулись закупать подарки к Рождеству.

– Да, конечно… Я уж боялась, не случилось ли с тобой что-нибудь.

– Что со мной может случиться? – прошептал он, погладив ее по щеке.

– Пойдем в гостиную, там теплее, – пробормотала Ванесса, взяв его за руку. – У меня есть белое вино. Или ты предпочитаешь виски?

– Белое вино, дорогая. Это просто чудесно!

Они стояли, обнявшись, у камина, потягивали вино и смотрели друг на друга поверх своих бокалов.

– Я скучал по тебе, Ванесса.

– Я тоже по тебе скучала.

– Знаешь… Все это время я думал о тебе.

– И я тоже… То есть, я хочу сказать – я думала о тебе.

– Забавно, – фыркнул он. Потом чуть наклонил голову и сказал: – У меня такое чувство, Ванесса, что ты была в моей жизни всегда.

– Я чувствую то же самое, Билл.

Он покачал головой, криво улыбнулся.

– В «Карлайле» я не смел даже коснуться тебя… А ты всегда действуешь на меня так возбуждающе.

Они молча смотрели друг на друга.

Билл отобрал у нее бокал, поставил оба бокала на каминную полку. Потом обнял и страстно ее поцеловал, сильно, до боли прижимая к себе, чтобы Ванесса ощутила, как сильно она его возбуждает.

Ванессу затрясло от охватившего ее нестерпимого желания. Билл глухо сказал:

– Я безумно тебя хочу! Я так давно ждал этого! Она молча кивнула, взяла его за руку и повела наверх в спальню.

Нервы обоих любовников были напряжены до предела. Они лихорадочно срывали с себя одежду, желая как можно быстрее соединиться. Наконец оба рухнули на кровать, тела их сплелись. Они словно заново открывали друг друга.

И не могли друг другом насытиться. Страсть их выплескивалась наружу с еще большим неистовством, чем в Венеции. Билл наслаждался их близостью, его окрыляло сознание, что Ванесса так же страстно тосковала в разлуке, как и он. Они оба осознали, что необходимы друг другу.

Он резко вошел в нее. Она чуть вскрикнула от неожиданности и тут же застонала от наслаждения. Крепко обхватив его, она задвигалась в такт, и на вершину блаженства они вознеслись вместе.

Ванесса умиротворенно дремала в его объятиях.

Слабые лучи зимнего солнца падали на желтые стены, придавая всей комнате золотистый отсвет.