А сейчас он стоял у муниципалитета в новом кремовом льняном костюме, дополненном шелковым жилетом и мягким бледно-желтым галстуком. Он так засиял, когда увидел меня, что я устыдилась своего мгновенного приступа ревности. Я могла бы выйти за него, думала я, поправляя цветок в петлице его пиджака. Но выхожу не я. Выходит она. Однако если бы судьбой было предназначено, чтобы это была я, тогда и должна была быть я. Но все так, как есть. Этот ироничный самоанализ немного меня приободрил.

И тут появилась Порция. Она выпрыгнула из взятого напрокат розового «кадиллака» и взбежала по ступеням муниципалитета вместе со своей подружкой невесты Борисом, который был ее парикмахером в течение десяти лет. Тот был в клетчатом костюме, с желтым галстуком-бабочкой, а Порция – в темно-сером костюме от Вивьен Вествуд, с огромным бархатным воротником и в стильной, подобранной в тон к костюму шляпке. Она держала в руках маленький букет абрикосовых роз и выглядела очень мило. Она не переставая смеялась, когда они с Китом стояли на ступенях лестницы. Прохожие бросали на них удивленные взгляды.

– Да, мы очень знаменитые, – говорил Кит какому-то японскому туристу, который пожелал узнать, кто они такие. – Я Хью Грант, а это моя возлюбленная Элизабет Харли.

На японцев, кажется, это произвело впечатление, и они захотели их сфотографировать.

– Разумеется, это будет традиционная английская свадьба, – серьезно говорил Кит, когда они щелкали своими фотоаппаратами.

Ну разумеется, подумала я. Жених в белом, а невеста в темно-сером, шафер женщина, а подружка невесты мужчина. Не хватает только говорящей собаки, чтобы провести церемонию.

Постепенно прибыли две пары родителей и два младших брата Порции, и мы скопом двинулись внутрь здания. Слава богу, хоть никто не напоминает, что нельзя ронять свадебное кольцо, подумала я, когда мы вошли в помещение для регистрации. Комната была со вкусом оформлена в приглушенно-золотых и зеленых тонах; на окнах висели тяжелые портьеры из кремового шелка, посредине рядами стояли элегантные современные стулья. Две люстры сияли над головой, в их свете блестела отделка мебели красного дерева. И когда женщина-регистратор попросила Кита и Порцию сесть на два «трона», стоявших перед столом, я подумала о том, сколько знаменитых людей давали здесь обет хранить верность – Джуди Гарлэнд, Д. Г. Лоуренс, Дэвид Нивен, Уоллис Симпсон, Эдуард Элгар, Дес О'Коннор. «Я беру тебя, Дес…» Или как она там говорила – «Десмонд»? Потом я перестала думать об этом, потому что началась церемония. Я заняла место в переднем ряду, рядом с Борисом.

– Вы все приглашены сюда сегодня, – сказала регистратор, – чтобы присутствовать на регистрации брака между Китом и Порцией.

Порция улыбнулась Киту и сжала его руку.

– Брак согласно закону этой страны, – продолжала регистратор, – это союз между одним мужчиной и одной женщиной, исключая всех других, которые соединяют свою жизнь по собственной воле.

Довольно Успешный не хотел исключить всех других, подумала я уныло. Он хотел включить меня.

– Мой долг – напомнить вам о серьезных и обязывающих узах брака, которыми вы себя связываете, – продолжала она.

Я взглянула на Кита и Порцию: они вовсе не выглядели серьезными в этот момент. И тогда Борис встал и прочитал высоким звонким голосом сонет Элизабет Браунинг «Дай мне сказать, как я люблю тебя». Затем состоялось бракосочетание. Оно прошло быстро – просто несколько предложений, закрепляющих брачный союз. И хотя здесь отсутствовала театральность церковного бракосочетания, романтизма это не убавляло.

– Я торжественно заявляю, что знаю о том, что нет никакого законного препятствия тому, чтобы я, Кит, не мог бы соединиться в браке с тобой, Порция…

– …Я говорю перед всеми здесь присутствующими свидетелями, что я, Порция, беру тебя, Кит, в законные мужья, – сказала она с улыбкой.

– У кого кольцо? – спросила регистратор.

Я вышла вперед и положила кольцо на плоскую бархатную подушечку на столе. Затем Кит надел кольцо Порции на палец, они оба расписались в книге, и мы с Борисом расписались тоже.

– Кит, Порция. Поздравляю! – сказала регистратор улыбаясь. – Я рада объявить вас мужем и женой.

Мы все захлопали. Казалось, это было самым естественным в данных обстоятельствах. И Порция, и Кит расплакались. Как говорится, плач – вещь заразная, так что мы все утирали глаза, когда выходили из здания муниципалитета. Мы остановились, чтобы сфотографировать новобрачных на ступенях и осыпать их конфетти. Порция не переставая целовала Кита. Затем мы все двинулись по улице Старой церкви к Челсийскому арт-клубу смеясь и болтая в лучах необыкновенно теплого весеннего солнца. Мы остановились у дома номер 143, низкого белого здания, постучали в деревянную дверь, нам открыли, и мы вступили в холл с потускневшим от времени, но благородным интерьером. Там висел перечень бывших председателей клуба – сэр Джон Лейвери, Ф. М. Льютенс, Роджер Мак-Гоф, Патрик Хьюз, а также Уистлер, Джон Сингер Сарджент и все их приятели-художники. Оттуда был виден бар, где все было как обычно: игра в бильярд там шла своим чередом. Затем мы повернули налево, провали по коридору, открыли дверь столовой и…

– ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!

Все гости были уже там, они стояли вокруг стола, ожидая Кита и Порцию. Над спинкой каждого третьего стула колыхался бело-серебряный воздушный шар, и картины, висевшие на темно-зеленых стенах, были увиты белым серпантином. Кит и Порция заняли места во главе центрального стола, с двух сторон от них уселись родители и мы с Борисом. Затем хлопнули пробки из бутылок шампанского, словно выстрелили залпом из духовых ружей. Бокалы быстро наполнились, и опустели, и наполнились вновь, пока новобрачные двигались по столовой, весело приветствуя гостей.


– Здравствуй, Кэтрин, – говорил Кит. – Здравствуй, Хью. Фрэнсис – привет!

– Поздравляю, Порция, – сказала Лиззи. – Ты прекрасно выглядишь.

– Ну, поздравляю, старина! – Мартин встал и пожал Киту руку.

В огромной толпе я многих не знала: там были подруги Порции, родственники с той и другой стороны и несколько коллег Кита с телевидения. Снаружи, в саду на лужайке, играл традиционный духовой оркестр. Кит любил такие оркестры, хотя духовая музыка обычно вызывала у него слезы. Но он всегда говорил, что у него на свадьбе будет играть духовой оркестр – предпочтительно «Граймторп Колиери». Но я не смогла это устроить за шесть дней, так что вместо него пришлось пригласить духовой оркестр Хендона. И как только официанты обнесли стол по первому разу, мягкие протяжные звуки труб и тромбонов проникли через открытые окна. До этого они играли пасхальный гимн. Теперь же – «Не могу не любить тебя, любимый мой» из «Миссисипи».[118] Порция весело подпевала: «Рыба должна плавать, птицы должны летать, а я должна любить этого мужчину, пока не умру. Не могу не любить тебя-я-я, любимый мой».

Как раз подходящая песня для свадьбы, подумала я, и заметила, что Борис тоже ее напевает. Я снова посмотрела на оркестр. Музыканты были в темной униформе, с воротниками и обшлагами, обшитыми толстым витым золотым шнуром. В оркестре было шесть или семь кларнетов, три рожка, две тубы, два тромбона и две тубы, имитирующие баритон. Солнце сверкало на полированной поверхности инструментов. И в столовой царило благозвучие: веселый стук ножей и вилок, звон бокалов, смех и добродушная болтовня шестидесяти гостей. Я оглядела убранство зала: бутылочно-зеленая драпировка на стенах, шаткие столы и старые деревянные стулья. Все они были от разных гарнитуров, но каким-то образом производили гармоничное впечатление. И хотя время было обеденное, на всех столах стояли подсвечники с зажженными свечами – яркие язычки пламени качались и трепетали от легкого ветерка.

Во время десерта я вдруг обнаружила рядом с собой Алису. Я уже знала, что она собирается спросить.

– Тиффани.

– Да.

– А у тебя есть?..

– Нет, еще нет, – сказала я, когда она обсыпала мне волосы конфетти в форме сердечек. Я взглянула на Кита и Порцию, восторженно смотревших друг на друга.

– Ну пожалуйста, найди жениха, – попросила она. – Побыстрее.

– Ладно. Найду, – обещала я, отправляя в рот ложку взбитых сливок с лимоном и сахаром.

– А у меня уже есть, хотя мне всего семь лет, – сказала она.

– Я постараюсь.

– Потому что я еще ни у кого не была подружкой невесты. Никогда. А Сара Поттс из моего класса была уже четыре раза. Почему Порция не пригласила меня быть у нее подружкой? – добавила она вдруг удрученно.

– Потому что она не знает тебя как следует, вот почему.

– А-а. – Кажется, этот ответ ее устроил.

– Но я тебя очень хорошо знаю, так что обязательно приглашу.

Это ее приободрило.

– Кто подружка невесты у Порции? – спросила Алиса.

– Я, – сказал Борис, сидевший за столом напротив меня.

Алиса обошла вокруг стола и с важным видом заговорила с ним об обязанностях подружки невесты. А ведь ему было около тридцати пяти, но его костюм в трехцветную клетку, кажется, ей вовсе не показался странным.

– Ты должна присматривать за невестой, – серьезно объяснял Борис. – И сделать все, чтобы она была счастлива в этот великий день. Ты должна следить, чтобы все у нее было в порядке: и платье, и волосы, и цветы. И ты должна придерживать ее шлейф, если он у нее есть. Вот такие твои обязанности.

А я вспомнила о своих обязанностях шафера. О господи. Я никогда не произносила речей перед публикой. В животе у меня забурчало. Я опасалась, как бы меня не вырвало. По крайней мере, шпаргалка у меня в кармане. Когда разлили кофе и обнесли всех яйцами, я встала и объявила, что сейчас будем разрезать торт. Бокалы были наполнены шампанским, и Кит с Порцией разрезали трехслойный торт, позируя фотографу.

Затем я постучала ножом по краю бокала и объявила:

– Я бы хотела предложить отцу невесты провозгласить тост за здоровье и счастье новобрачных.