– Что случилось, Тиффани? – спросил вдруг Довольно Успешный. – Голова болит? Или несварение желудка? Будущей матери нужно быть очень осторожной, необходимо придерживаться диеты. Вот, возьмите. – Он передал мне гроздь винограда. – «Легкая закуска, хороша в перерывах между едой».

Я бросила на него испепеляющий взгляд: пропади ты пропадом.

– Или вы предпочли бы что-нибудь выпить? – продолжал он, пододвигая кофейник. – «„Нескафе Голд" – великолепный насыщенный вкус». Или, возможно, – ох нет, конечно нет, – вы пьете вместо кофе травяной чай?

Оливия взглянула на мужа, потом на меня.

– Ты ведешь себя более чем странно, – заявила она, бросая в рот голубую капсулу.

– Вовсе нет, – сказал он. – «Потому что леди предпочитают…» – о, кто это?

– Тиффани, Тиффани! – пролаяла Памела. – Ты что, ослепла? Не видишь меня? Я махала тебе во время танца.

– Памела, тебе никто не говорил, что рыжеволосым никогда, ни в коем случае, даже под страхом смерти нельзя носить розовое? – спросила я.

На самом деле ничего такого я не спросила.

– Ох, извини. Не заметила тебя. Как забавно, что мы снова с тобой встретились, – сказала я.

– Знаешь, после приема в честь помолвки я порылась в архивах, – начала она, – и выяснила, что буду в родственных отношениях с Джонатаном после его женитьбы. Когда я сказала Саре, что я ее троюродная сестра по материнской линии, она была так добра, что прислала мне приглашение.

– О, я тоже ее кузина, – сказала Оливия с внезапным интересом. – По какой линии, вы говорите, – по линии Фицроев или Мак-Калламов?

Памела, моргая, смотрела на нее. Затем волна багрового румянца разлилась у нее по шее и поползла выше, заливая все лицо.

– …Э-э, Фицроев, – пробормотала она.

– О, это очень интересная семья, – сказала Оливия. – Присаживайтесь, я вам расскажу о них. Я очень хорошо знаю семейную историю…

– Ну… мне не хотелось бы вам мешать, – пробормотала Памела, отступая. – Я подошла, только чтобы поздороваться с Тиффани. Меня ждет мой партнер, вон там. – Она снова отступила, и вскоре ее поглотила пестрая толпа вихляющихся танцоров.

– Как странно, – сказала Оливия. – Извините, я пойду попудрю нос.

– Тиффани, – обратился ко мне Довольно Успешный, когда она ушла.

– Да?

– Почему вы мне сказали, что беременны?

– Я не говорила.

– Но я не понимаю, – произнес он с пьяным вздохом. – Все эти книжки о младенцах…

– Моя подруга Салли ждет ребенка, – пояснила я. – В мае. Я ее партнер по родам.

– О, понимаю. Значит, я ошибся.

– Да, ошиблись.

– Немного странно с вашей стороны, что вы не поправили меня, – сказал он обиженно.

– Я так не думаю. В тех обстоятельствах… Довольно Успешный посмотрел задумчиво на танцующих, затем взглянул на меня и сказал:

– Тиффани…

– Да?

– Я хочу спросить, не согласитесь ли вы… не могли бы мы…

– Толстушка Тротт! – Неожиданно рядом со мной оказался Ник и протянул руку. – Пойдем, Толстушка Тротт, потанцуем. – Он улыбнулся Довольно Успешному и Оливии, которая уже вернулась. – Ник Уокер, – представился он. – Извините нас.

– О да, Ник. – Я встала, и он повел меня к танцующим.

Я была рада отдохнуть от семейных неурядиц Довольно Успешного. Честно говоря, это было несколько утомительно. Я поглядывала на него, когда Ник кружил меня во время танца. Он сидел за столом молча, рядом с женой. И выглядел несчастным. Очень несчастным. И я любила его. В самом деле любила. Но мне не хотелось вникать в его проблемы, его несчастливый брак – это не мое дело. По крайней мере он не лгал о своих отношениях с женой, как делают многие мужчины. Они казались абсолютно разными людьми, их несовместимость бросалась в глаза. И Оливия тоже несчастна, это очевидно. Очень несчастна. Не потому ли она надела на свадьбу черное платье?

Продолжение марта

Арнольф:

Боже мой, к чему вы мучитесь, сосед?

Не проведут меня плутовки эти, нет!

Я хитростей знаток, как ни были бы тонки:

Известно, как рога сажают нам бабенки.

А чтобы в дураках не оказаться вдруг,

Заблаговременно я все расчел, мой друг,

И та, на ком женюсь, невинность без укора.

Мой обеспечит лоб от всякого позора.

– Хотите конфетку? – шепнула я Патрику.

– Нет, спасибо, – сказал он.


Кризальд:

Но глупая жена, не правда ли, сама…

Арнольф:

Кто глупую берет, тот не лишен ума.

– Хотите трюфель? – спросила я, снова протягивая ему коробку.

– Э-э, нет, спасибо, Тиффани, – шепнул он в ответ.

– А как насчет «Лимонной мечты»?

– Нет, нет, спасибо.

Я вынула из коробки листок-вкладыш и постаралась прочитать, насколько это было возможно в темноте.

– Здесь написано: «Светлая кремовая помадка в темном шоколаде».

– Нет, спасибо. Не надо.

– А как насчет «Орехового завитка»?

– Э-э, нет.


Арнольф:

Охотно верю я в ум вашей половины,

Но я смышленых жен боюсь не без причины,

И многим дорого обходится жена,

Которая умом большим одарена.

– Питер Боулерс чудесно играет, правда? – сказала я.

– Да.

– Я его обожаю.

– Хорошо.

– Вы его видели в «Мещанине во дворянстве»?

– Нет.

– Он там просто великолепен.

– Ш-ш-ш-ш! – шикнул кто-то очень громко позади нас.


Арнольф:

Жену не многому мне надо обучить:

Всегда любить меня, молиться, прясть и шить.

Кризальд:

По-вашему, жена тем лучше, чем глупее?

Арнольф:

Да, и дурнушка мне и глупая милее,

Чем та, что чересчур красива и умна.[109]

– Ужасно смешно, – сказала я, когда под шум аплодисментов занавес опустился и начался антракт. – Ужасно смешно. Я так люблю Шеридана![110]

– Это вообще-то Мольер, – поправил меня Патрик.

– О, конечно. Какая я глупая. А вам понравилось, Патрик?

– О да, – сказал он. – Очень забавно. Забавно? Было так смешно.

– Хотите «Черную магию»? – спросила я, протягивая ему коробку.

– Пожалуй, да, – на этот раз согласился он. – Могу я взять «Лесной орех»?

Господи, я ее уже съела. Я съела почти все конфеты, кроме…

– Может, вы возьмете «Малиновую руладу»?

– А что это?

– «Светлая ароматная помадка в темном шоколаде».

– Ладно.

Я отпила еще глоток вина, и вдруг зазвенел звонок, возвещающий, что антракт окончен. Мы двинулись вместе с толпой в зал.

Вторая часть промелькнула в мгновение ока, хотя очень трудно сосредоточиться на пьесе, когда ваши колени почти соприкасаются. И это было так романтично – сидеть в теплой темноте зала, на красных бархатных креслах, смеясь над остроумным переводом и над Арнольфом, этим недалеким торговцем, который хотел жениться на своей молоденькой подопечной, но мучился от страха, что ему наставят рога. Весь смысл пьесы заключался в том, что, как ни старался Арнольф сохранить ее целомудрие, она все равно попала в руки его красивого молодого соперника. Я подумала, что это забавно и в то же время мудро и иронично, но, если честно, Патрику пьеса не показалась такой смешной, как мне. И я, кажется, поняла причину. После спектакля, когда мы отправились ужинать, я спросила, почему он развелся.

– У моей жены был роман на стороне, – сказал он, намазывая масло на хлеб.

– О, вот как.

Я смутилась и, пробормотав: «Не повезло», постаралась сменить тему. Мы заговорили о пьесе. О том, в частности, что Арнольф ищет глупышку, потому что не хочет жениться на умной женщине, опасаясь, что она его обманет.

– Много таких мужчин, как Арнольф, – заметила я.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, много мужчин, которые не хотят иметь дело с умными женщинами. Они считают, что это им чем-то угрожает. И не из-за опасений, что у женщины может быть связь на стороне, а потому, что они чувствуют, что могут оказаться в тени. Возьмем, к примеру, мою подругу Фрэнсис. У нее интеллект размером с галактику. Она с отличием закончила Оксфорд, возглавляет семейную юридическую фирму и имеет огромную практику в Лондоне. Но мужчины, кажется, ею не слишком увлекаются.

– Она красивая? – спросил он.

– О да, красивая. Но слишком умная, понимаете. Они этого не любят. Я постоянно твержу ей, чтобы она немножко поглупела, снова пошла бы в школу и завалила там экзамены, но она меня не слушает. Говорит, что мужчины скучные, но это все потому, что она слишком умная для большинства из них. К счастью, у меня такой проблемы нет. Патрик возразил:

– А я считаю, что ум – это необычайно привлекательно.

– Но большинство мужчин не придерживаются такого мнения.

– На континенте считают, что иметь умную жену или любовницу – шикарно, – добавил он. – Разумеется, если она к тому же привлекательна. Я такого же мнения. Что до меня, я считаю, что у женщины мозг – самый важный орган.

– У меня университетский диплом 2:2,[111] – сказала я.

– Ум – это самое привлекательное, что есть у женщины.

– За два экзамена уровня А я получила С.[112]

– Я считаю, – продолжал он, разрезая стейк, – это единственное, что действительно имеет значение.

– А за один из них мне чуть не поставили В.

– Да, – заключил он, – ничто не делает женщину более привлекательной, чем высокий интеллект. Ну, – сказал он, оплатив счет, – еще один приятный вечер, Тиффани. Как насчет того, чтобы сыграть пару геймов в субботу?

– О да, давайте, – сказала я радостно. – Это будет здорово. А потом, возможно, мы сможем сыграть и партию.


– Что скажешь? – спросила Салли, демонстрируя мне родильный бассейн, стоявший у нее в гостиной в уже собранном виде.

– Э-э, он выглядит очень симпатично… но тебе не кажется, что это немного преждевременно? Ребенок-то появится через шесть недель.