Лайза Джуэлл - Третья жена

– Сара.

– Ага, Сара. Она всегда ненавидела нашего отца. Ревность к нему, ко всем нам. Это вполне могла быть она. – Кэт поежилась и отправила чипсы Перл в рот.

– Ну да, только зачем ей было слать гадкие письма Майе, если она ненавидела не ее, а папу?

– Чтобы он ее лишился? Чтобы она от него ушла? Понятия не имею.

Перл покачала головой и снова немножко откусила от бургера.

– Это она, Джейн. Я знаю, что это она. Она же… ненормальная.

– Зато хороша собой. Красивее Майи.

– Красота – это еще не все! – отрезала Перл. Бросив смятую салфетку на недоеденный бургер, она повернула свой пакетик чипсов к Кэт. – Хочешь? Я наелась.

– Чем ты наелась? Ты же целых полтора часа каталась на коньках. Ты должна быть голодной как волк!

– Перед тренировкой я съела сандвич. Я не голодная.

– Господи, Перл, смотри, не стань анорексичкой.

Перл надула губы. Кэт анорексия явно не грозила.

– У тебя, между прочим, отличная фигура. Спортивная! Жаль, что я в детстве избегала спорта. Говорят, мышцы обладают памятью. Если тренируешь свое тело в молодости, то будет проще до старости оставаться в форме. Мне бы это здорово помогло…

Перл кивала головой. На самом деле ей не было дела до фигуры, мышц, нарушений аппетита. Девчонки в ее классе болтали о худобе и о полноте, но Перл это было неинтересно.

Через десять минут они вернулись домой, и Кэт отдала Отису еду из «Макдоналдс». Он открыл пакет и принялся есть за кухонным столом, не прекращая делать уроки. Дверь из кухни в сад была открыта, до Перл донеслись голоса. Она просунула голову в дверь и увидела Кэролайн и Пола, нежащихся на солнышке. Справа от них стояла на столе бутылка вина, они держали бокалы, поблескивавшие в лучах заходящего солнца. На Кэролайн было золотистое вязаное платье чуть выше колен, с короткими рукавами, в тон ее волосам, серьгам, сандалиям. Сейчас ее можно было принять за богиню. Ее красота была чрезмерной, на нее было больно смотреть.

Пол Уилсон что-то тихо говорил ей на ухо, слов было не разобрать. Кэролайн запрокинула голову и рассмеялась, поглаживая свою шею. Пол был доволен, что рассмешил ее, он сжимал ей колено, чтобы смех не прекращался. Они походили на кинозвезд. Перл, с потными волосами, в драных джинсах, с болтающимся в желудке дешевым бургером, почувствовала себя оборванкой, заглянувшей в позолоченный дворец. Она уже собиралась шмыгнуть обратно в кухню, но мать заметила ее и поманила пальцем.

– Здравствуй, милая. – Она притянула дочь к себе и крепко обняла. – Пол в последний момент пригласил меня поужинать, и мне пришлось срочно убежать с работы и отмокать в ванне.

– Привет, Перл! – сказал Пол, широко улыбаясь. – Хорошо провела время?

Перл пожала плечами.

– Нормально.

– Хорошо покаталась?

– Неплохо. – Ей хотелось рассказать матери о своем двойном акселе, но золотое платье и обстановка, как в шикарном кино, сбили ее с толку. Если бы мать находилась там, где ей полагалось, – на кухне, в джинсах и в кофточке, если бы жарила сосиски, вся в ремонтной пыли, то Перл поделилась бы с ней своей радостью. Но в данный момент матери было, конечно, не до двойных акселей.

– Ты поужинала?

– Бургером. В «Макдоналдс».

– Вот и хорошо, – одобрила Кэролайн.

– Ничего хорошего! – возмутилась Перл. – Гадость!

Кэролайн захохотала, словно от чрезвычайно удачной шутки.

– Господи, – обратилась она к Полу, – я нарожала чудовищ среднего класса!

– Я не чудовище.

Мать опять рассмеялась.

– Конечно, нет, милая. Я пошутила. Тебе надо делать уроки?

– Надо, – вздохнула Перл. – Наверное.

– Должно быть, Кэт сможет тебе помочь. – Мать повернулась к Полу. – Нам ведь скоро уходить, да?

Пол сверился с мобильным телефоном, посмотрел на Перл непривычно пытливым взглядом и сказал:

– У нас в запасе еще двадцать минут. Что у тебя за задания?

– Математика и английский.

Пол улыбнулся.

– Принесешь сюда? Вдруг у меня получится тебе помочь?

Перл покосилась на свою золотистую мать, вдохнула исходивший от нее жасминовый аромат, взглянула на ее свеженакрашенные ногти.

– Нет, благодарю.

– Ты уверена? – Пол не переставал улыбаться. – Я еще помню кое-что из школьной программы.

– Не отказывайся, – посоветовала мать, и Перл поняла, что ее цель – сделать приятное Полу. – Поделай уроки с Полом, я а пожарю тебе сосисок.

– Что за сосиски?

– Чиполатас.

Перл представила, как мать надевает на свое мерцающее золотое платье фартук и пропитывается запахом жира. Потом стала думать о том, хорошо ли будет посидеть вдвоем с Полом. Пол ей нравился, возможность остаться с ним наедине – не очень. С другой стороны, от Кэт при выполнении домашнего задания было мало проку: она не могла сосредоточиться и постоянно отвлекалась на свой смартфон. Перл было трудно разобраться в своих противоречивых желаниях. В конце концов она, ничего не ответив, покачала головой и ушла в дом.

– Перл? – окликнула ее мать.

– Все хорошо, – отозвалась Перл, переглянувшись с Отисом. – Не волнуйся.

Кэт уже поднялась в свою комнату, Бью играл в комнате отца. В кухне было прибрано и чисто. Дома Перл обычно ждал приятный контраст с холодом, льдом, напряжением тренировок. Но в этот раз нигде не валялось ни игрушек, ни грязных кастрюль, из духовки не доносилось шкворчания, на полу не было даже пакетов из-под покупок. Перл включила телевизор и подобрала то, что хотела, – шумную и безмозглую программу на канале «Дисней». Потом аккуратно заправила волосы за уши, запаслась рисовыми крекерами, расстегнула свой школьный портфель и занялась уроками.

Майя уже усвоила свою обязанность бездетной третьей жены – делать групповые семейные фотографии. При этом ею так помыкали, что она чувствовала себя почти что официанткой в ресторане. К кому еще было обратиться с такой просьбой у водопада в Корнуолле? С кем родство наименее тесное, с кем связь тоньше всего? Чья принадлежность к семье наименее весома? Поэтому именно Майе выпадало стоять с тяжелым фотоаппаратом Эдриана, требовать от малышни правильных поз и от всех – улыбок, кричать: «Еще разок, Бью спрятался за Отиса!»

Потом она отдала фотоаппарат Эдриану, тот проверил, как получилось, сказал с улыбкой: «Прекрасно!», приобнял Майю и вернул ее в свой мир.

С коттеджем в Фоуи получилось неплохо. Слава богу! Сьюзи – и та не нашла, на что бы пожаловаться. Дети веселились вовсю, даже Перл с загипсованной рукой: она сломала руку, упав дома с крыльца, и уже две недели не тренировалась. По наблюдению Майи, это пошло ей на пользу: она стала как-то свободнее, опять превратилась в ребенка. То, что все теперь пеклись о ее безопасности, а не восхищались ее достижениями, словно приоткрыло ее с другой стороны. Теперь она охотнее сидела на коленях у родителей, благосклоннее относилась к объятиям. Но Майя по-прежнему звала ее про себя «императрицей». Сначала холодность Перл ее пугала, но сейчас девочка казалась ей даже трогательной.

На золотой кукурузной стерне, по пути к парковке, рядом с ней появился Бью.

– Возьмешь меня на ручки, Майя?

Майя посмотрела на малыша и улыбнулась. Для него это был дальний поход, но Кэролайн не стала брать с собой коляску, хотя огромная коляска была приспособлена именно для такой пересеченной местности. Видимо, Бью уже просился на руки к матери, но та отказала. «Ты уже большой мальчик, – наверное, сказала она, – тебя уже тяжело таскать».

Должно быть, подумала Майя, со своими детьми все по-другому или, когда их у тебя трое, кончается весь пыл? Но когда она посмотрела на Бью, на его толстый полосатый свитерок, каштановые кудри, румяные щечки, ножки в миниатюрных кожаных ботиночках, единственной ее мыслью было: «Конечно, возьму!» Она схватила его и восторженно прижала к себе.

Кэролайн уже отпирала свою машину и что-то кричала Отису, слишком сутулившемуся на ходу. Красавчик Отис. Если бы Майя могла сойтись с ним поближе! В его задушенном взгляде она видела родственную душу. Но даже еженедельные визиты и ночевки детей не позволяли толком в них разобраться – не хватало времени.

Она поставила Бью на гравий стоянки и одернула задравшийся на спине свитерок, умилившись ямочке у него на пояснице. Бью заспешил к матери.

– У тебя листик, – раздался за спиной голос Люка, снявшего что-то с пиджака Майи. – Вот! – Он бросил лист на землю и улыбнулся.

– Спасибо.

Он кивнул, странно глядя на нее своими бледными глазами.

При знакомстве с Люком Майя испытала шок. Она представляла старшего сына Эдриана совсем не таким. С Кэт она познакомилась раньше и ждала примерно того же: брайтонский парень, грубоватый, немного шутник, немного насмешник. Но она ошиблась: он оказался язвительным сухарем, тощим как скелет, с челкой, в очках с толстой оправой, в которых, как выяснилось, стояли простые стекла, этакий студент-модник. Она даже приняла его за гея. При первой встрече он оглядел Майю с головы до ног, заставив ее ужасно смутиться своего наряда: блузки в цветочек от Dorothy Perkins и видавших виды черных джинсов. В следующий раз она, сама того не сознавая, постаралась одеться лучше и испытала странное чувство торжества, прочтя в его взгляде подобие одобрения.

Геем он не был, наоборот. Она слышала его отзывы о разных подружках, но прошло полтора года после первой встречи, прежде чем она увидела его девушку – Шарлотту, как раз из тех, по кому мужчины сходят с ума. Маленькая, фигуристая, искрометная блондинка, она смотрела на каждого так, словно для нее никого больше не существовало, по-детски смеялась, благоухала зелеными лугами и увитыми розами беседками, глаза у нее были как летние небеса, одевалась она с очаровательной небрежностью: «Это? Старая вещица!» Майе она понравилась: веселая, ласковая, Люку она была в самый раз; может, недостаточно умная и недостаточно жесткая для него, и тем не менее.