На том конце долго молчали. Эдриан гадал, за него это молчание или против.

– Хорошо, – промолвил, наконец, Абдулла. – Вы все это серьезно?

– Да, боюсь, очень серьезно.

– Тут такое дело. Босса сейчас нет, и я не знаю, насколько я вправе делиться информацией, но уверен, что телефон Тифф попал к Долли.

– К Долли?

– Ага. Но сперва мне надо поговорить с боссом. Мне хочется вам помочь, но неприятности мне ни к чему. Сами понимаете, как ценится в наши дни приватность и все такое прочее, никогда не знаешь, где граница. Чувствуешь себя как в осаде.

– Это точно, – сказал Эдриан, не сомневаясь, что Абдулла продиктовал бы ему размер лифчика Долли, если бы заподозрил в нем потенциального покупателя недвижимости.

– Оставьте мне ваш номер телефона. Обещаю позвонить вам, как только все выясню. Хорошо?

– Хорошо, – сказал Эдриан. – Спасибо.


Вместо того, чтобы готовиться к совещанию с «Брент Каунсел», проверять последние предложения по расширению пентхауса на Голдхерст, расписывать бюджет последнего квартала и заглянуть к Дереку, который письменно умолял «заглянуть, когда придешь», Эдриан читал письма «Дорогой Стервы». В который раз. С субботы как минимум в шестой, все три страницы. Он ждал, что в глаза бросится какой-то узнаваемый оборот речи, фактическая особенность – и все встанет на свои места.

Фразы плясали перед глазами; он столько раз их перечитывал, что они начинали распадаться. Но самые хлесткие он выучил наизусть:


жалкая неудачница

разрушительница семьи

эгоистка до мозга костей

худшая в стране учительница

думаешь, все они тебя очень любят, но ты ошибаешься, понятно?

даже твои собственные родители тебя ненавидят

не знаю, что он в тебе нашел, ты совсем другая.


Особенно его ранило последнее высказывание. Милая Майя! Она ни капельки не была уверена в собственной привлекательности. «Во мне нет ничего особенного», – повторяла она, виновато пожимая плечами, как будто сожалела, что подводит других своей недостаточной красотой. Она стерла из его телефона девять своих отличных фотографий и со вздохом сожаления провожала взглядом женщин, якобы превосходивших ее совершенством лица, волос и ягодиц. Эдриан вспоминал, как она поглядывала на Кэролайн, когда все собирались вместе, как будто хотела подсмотреть секрет ее красоты. И пытался представить, как она читала все эти слова, делавшие ее еще уязвимее. От одной мысли, что, умирая, она считала себя некрасивой, ему хотелось рыдать.

Он взял ручку и стал записывать свои соображения.


Знает, что у нее двое родителей

Знает, что она учительница

Знает, что она моя третья жена

Знает, когда она дома

Знает, какая она с виду

Знает членов ее семьи по именам

«Думаешь, они тебя любят? Это не так» – предполагает кого-то на периферии семьи.

Упоминание внешности выдает стервозность. Похоже, писала женщина.


Он прервался и поднял глаза. Могла ли «Джейн» знать о Майе так много? Конечно, не могла. Эдриан знал всех людей в жизни Майи: школьную директрису, лучшую подругу – особу со странностями, кузенов из Мейдстоуна, двух подруг по педагогическому колледжу, новую подругу из элитной школы – как ее зовут? Холли. Холли Пэтч. Фамилию и то вспомнил. Со всеми знаком – точно, со всеми. Вокруг Майи было немного людей, разборчивостью она походила на него. Если это не Джейн, то кто? Кто так много знал о его жене? Одна из бывших жен? Невозможно. Немыслимо. Исключено. Сьюзи и Кэролайн слишком умны, слишком уверены в себе, слишком заняты собственной жизнью, чтобы слать отравленные электронные письма. Кэт? Перл? Неужели они? Неужели это дело рук одной из его дочерей?

Неужели?!

– Нет! – сказал он вслух, как будто хотел, чтобы приговор отпечатался в его подсознании. – Нет.

Невыносимая мысль! Его девочки. Его ангелочки.

Звонок мобильного телефона. Он со вздохом отложил блокнот и ручку.

– Слушаю.

– Эдриан Вольф?

– Он самый.

– Здравствуйте, я Долли Пател. Только что со мной говорил мой коллега Абдулла, это насчет вашей проблемы с телефоном. Не уверена, что смогу быть вам полезной. Но мало ли что…

– Замечательно. Спасибо. – Эдриан сел поудобнее и опять взял бумагу и ручку.

– У меня украли сумочку. Дело было в холле дома, который я показывала клиентам. Я оставила дверь незапертой, потому что ждала следующих клиентов. В сумочке был телефон. Так я думаю. Я тогда им не пользовалась, мне дали смартфон. Нет, я уверена, что телефон был в сумочке. На той улице часто совершают такие преступления. Сумочку нашли под кустом за углом, но ни телефона, ни кошелька в ней уже не было. Так что…

– Что? – Эдриан, затаив дыхание, занес ручку над блокнотом.

– Это все. С тех пор прошло месяца два. Телефон не нашли. Полиция пыталась отследить сим-карту, но ей просто не пользовались.

– У полиции был номер сим-карты?

– Да, но что толку, если вор ею не воспользовался.

– Это мы поглядим… – Эдриан порылся на столе и нашел номер телефона инспектора Миклсона. – Хорошо. Очень вам признателен, Долли. Вы мне действительно помогли. Надеюсь, что помогли. Огромное вам спасибо!

– Удачи! – ответила она. – Мне так жаль, что вы потеряли жену.

– Мне тоже, – сказал Эдриан.


…Не прошло и минуты после разговора с Долли Пател, как позвонила Кэролайн.

– Привет… – рассеянно сказал Эдриан.

– Послушай, Эдриан, мне позвонили из школы. Из школы Отиса. Его там нет. На звонки он не отвечает. – Ее голос дрогнул. – Я очень встревожена.

Эдриан бросил на стол блокнот и схватился за сердце.

– Что?! Давно не отвечает?

– Не знаю. Они позвонили около часа назад. С тех пор я и трезвоню. Я подумала, может, он просто прогуливает? Я послала ему сообщение: мол, если вернешься в школу, тебе ничего не будет. С тех пор прошло полчаса. Ответа все нет. В школе Отиса тоже нет. Я напугана. Что мне делать? Что делать?

– Скоро обед, – недоверчиво сказал Эдриан. – Выходит, он где-то болтается с самого утра.

– Знаю. У меня была… Я была на встрече. Выключала телефон. Ему ведь и раньше случалось прогуливать уроки.

– Вот как?

– Случалось. Нечасто, всего пару раз, год назад. После смерти Майи. Сам понимаешь… Я думала, он просто ленится. Но сейчас… Господи, он такой красавчик. И такой скрытный. Не вылезает из Интернета. Мало ли с кем он болтает! А если он с кем-то встретился? Представляешь? Кто-то выдал себя за четырнадцатилетнюю красотку, а сам… Я с ума схожу от страха!

– Ты где?

– Дома! Я дома! – Вместо ее обычного спокойного баритона в трубке раздался почти визг.

– Оставайся на месте. Я сейчас приеду. Я мигом!

18

Примчавшись в Айлингтон, он нашел Отиса в кухне, с собакой на коленях и с надуто-пристыженным выражением на лице.

– Извини! – сказал Отис, не дав отцу рта раскрыть. Парень гладил собаку, уставившись в пол.

– Господи! – сказал Эдриан.

Кэролайн стояла у кухонной стойки, царапая ногтем по ногтю. Эдриан нагнулся с желанием обнять сына. Тот не сопротивлялся, просто сидел неподвижно.

– Ну? – спросил Эдриан, садясь напротив него. – Что произошло?

Отис пожал плечами.

– Не хотелось в школу, и все.

– Почему ты не отвечал на звонки?

– Забыл телефон дома. Случайно.

Эдриан облегченно перевел дух.

– Тебе не пришло в голову, что мы с мамой можем за тебя беспокоиться?

Отис опять пожал плечами и слегка откинул голову, чтобы кудри, роскошные, как у поп-звезды, не лезли ему в глаза.

– Я уже попросил прощения. Больше этого не повторится.

– Да, но… – Эдриан взглянул на Кэролайн. – Где они его нашли?

– Не они, а я. Набрела на него по пути домой. У выхода из метро. Он сидел на скамейке, как бродяжка.

– Что? – Он опять посмотрел на Отиса. – Сидел у выхода из метро? С какой стати?

– Я просто… – Сын потянул собаку за ухо. – Просто думал, вот и все. В этом доме мне не думается.

– Боже всемогущий! – Эдриан взъерошил себе волосы. – Послушай, дружок…

– Не называй меня «дружок». Это нафталин.

– Извини. Сынок. Если ты с кем-то встречался, так и скажи. Мы не рассердимся.

Отис насупил брови и изрек ужасным порицающим тоном, к которому прибегали в разговорах с отцом все его дети, кроме Бью:

– ВСТРЕЧАЛСЯ? Еще чего! Я никого не знаю.

– Нет, конечно, нет. Но ты много времени проводишь в Интернете. Бывают люди…

– Знаю, знаю. Старые пни выдают себя за подростков, чтобы совать мне в попу свои пиписьки? Знаю я! Ни с кем я не встречался, я не дурак.

Эдриан облегченно выдохнул и переглянулся с Кэролайн.

– О чем же ты думал?

Отис пожал плечами.

– Так, о разном.

– Не расскажешь, о чем?

Отис аккуратно спустил собаку с колен на пол и встал.

– Знаете, мама, папа, пойду-ка я лучше в школу. – В этой фразе было больше отвращения, чем признания своего поражения.

– Вот и хорошо, – сказала Кэролайн, глядя на часы. – Только я провожу тебя до ворот.

– Как хочешь, – отозвался Отис, передернув плечами.

– Я тоже пойду, – сказал Эдриан.

Все десять минут до школы Отис молчал.

– Тебя ждет наказание, – сказала Кэролайн. – Ты в курсе?

– Пусть, – сказал Отис.

У ворот оба по очереди обняли сына и проследили, как он крадется через школьный двор.

Когда его темноволосая голова исчезла за тяжелыми дверями, они переглянулись.

– У тебя есть время выпить вместе кофе? – спросил Эдриан.

Кэролайн опять посмотрела на часы и вздохнула.

– Конечно, почему нет? Только быстро. В два часа у меня встреча.

Они зашли в «Старбакс» и присели за низкий столик; других свободных мест в кофейне не оказалось. Кэролайн попросила зеленый чай, Эдриан – большую чашку черного кофе. Он смотрел, как Кэролайн – сама умеренность, элегантность, красивое лицо без единой морщинки – выжимает пакетик с чаем. Все происходило так же, как при их первой в жизни встрече. Она отдернула мокрыми пальцами жакет, непроизвольно подчеркнув выпирающую грудь, и Эдриан испытал прилив желания. Смущенный своей неуместной реакцией, он закрыл глаза.