– Ты бы сказала!

– Ты все знал, я тебе все это говорила! Но ты – эгоист! Тебе надо, чтобы было удобно только тебе.

– Ну, не может же быть, что дело только в этом?! Лиза?!

– О да! Не может быть! Конечно, еще было каждодневное хамство: «отстань!», «не твое дело», «не лезь», «у тебя как с головой?!». Я не буду сейчас повторять более крепкие выражения. А как ты вел себя на работе?! Наверное, я была очень плохим сотрудником!

– Да, бывало, что я… Но ведь… Понимаешь, я все равно люблю тебя. – Бойко развел руками, и этот жест произвел комический эффект – здоровенный лысый детина имел вид школьника, который разбил стекло.

– Послушай, Тихон, отстань от меня. Я не люблю тебя. Я разлюбила тебя в тот момент, когда ты сделал мне предложение. И наверное, ты был прав, что злился на меня. Ты, наверное, это чувствовал. Чувствовал эту мою нелюбовь. Мое отношение к тебе – это увлечение. Сильное, похожее на страсть, но и страстью это все-таки не было. Страсть не позволяет видеть недостатки, а я их видела, но легкомысленно прощала, а порой даже не обращала внимания. Ведь они меня не касались, пока мы не поженились. Бойко, я этим браком расплатилась за свою глупость и за обман.

– Какой обман?

– Я ведь тебя обманула, я выходила замуж за тебя и врала, что люблю. – Эту фразу Лиза произнесла с нескрываемым удовольствием. Эти слова были местью за все унижение, которое ей пришлось испытать.

– А почему же ты не отказала мне?

– Надо было. Но ты так себя вел… Знаешь, я почему-то себя чувствовала виноватой и обязанной. Не знаю почему… А может, казалось, что будем жить нормально – ты любишь меня, я к тебе хорошо отношусь. Семья иногда балансирует на грани развода – очень долго и… очень успешно. Но это в том случае, если противовесы находятся на обеих сторонах. Если на одной, то итог печальный. Как у нас. Зря ты сюда приехал. Я никогда не вернусь к тебе и слышать о тебе не хочу.

– Вот, значит, как? Значит, ты вышла замуж за меня не по любви?! А может, тебе хотелось моих денег, возможностей, моего положения?!

– Не смеши меня! Более нищей, чем тогда, я никогда не была! Ты сумел отлично устроиться, как при крепостном праве – работать мне можно, а получать деньги – нельзя. А еще можно издеваться – как захочу, так и буду себя вести – никуда не денется! А вот я делась. Жаль, что так долго терпела. Уходи, Бойко.

– Да, не зря я все это время чувствовал подвох. Не зря. Ну что ж. Ты можешь оставаться там, где ты сейчас. Первый муж от тебя сбежал! И сейчас, кроме меня, ты никому не нужна! Никому! Даже твоей хваленой семье! Твоей семье ты тоже не нужна – они выкинули тебя!

– Много ты знаешь о моей семье!

– Достаточно. Тебя вышвырнули, тебе там нет места. Иначе почему ты здесь! На этой окраине?! И в этой поликлинике?! Они думали, что я тебя буду содержать… Ты все кричала о поддержке, о родственной силе! А где она?! То-то, у тебя никого нет – ни мужа, ни семьи, никто тебя не поддерживает!

– Почему же?

– Потому что, как бы я себя с тобой ни вел, я все равно с твоей мамой буду общаться?! И виноватой будешь всегда ты! И потом, дорогая, ты забываешь, сколько тебе лет! Я-то мужчина, я буду востребован и в шестьдесят, а ты? Ты?! Кому нужна будешь ты через пять лет?! Ты и сейчас не нужна никому!

– Ты несешь ахинею, уходи! У меня начинается прием. – Лиза вдруг почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Или ей привиделась правда в этих словах, или… – Вон отсюда! – Она подошла к двери и распахнула ее. – Или я сейчас позову охрану. И тебя спустят с лестницы. Здесь с такими не считаются. И здесь за меня заступятся!

– Дура! Одинокая нищая дура! – Бойко вышел и грохнул дверью.

Лиза осталась стоять посреди кабинета, понимая, что сил у нее не осталось. «Господи, да будет у меня хоть одна минута покоя, когда ничего не случается?! Когда я не буду вспоминать, терзаться, сомневаться, переживать?! Мне и так тяжело – на трех работах вкалываю, дочь поднимаю, а еще всякие дурацкие мысли в голову лезут! Нет, этого мало! Еще и Бойко нагрянул!» Лиза подошла к окну и смотрела, как Тихон садится в машину. Она так хорошо его изучила, что знала все эти резкие жесты и чертыхание. «Сейчас он со злостью нажмет на газ, машину дернет…» – представила она и тут же увидела, как большая тяжелая машина сделала рывок, затем перешла на плавный осторожный ход. «Стало жалко хороший автомобиль! – усмехнулась Лиза. – В этом весь Бойко – импульсивность и злость вперемешку с практичностью. Из него получился бы очень неплохой человек. Но что-то пошло не так! И он стал несчастным». Она походила по кабинету, пытаясь успокоиться, потом бесцельно переложила карты с места на место, а потом взяла ключ, вышла из кабинета и направилась к Наде:

– Послушай, выручи? Прими моих, а? Я тебе или деньги за этот день отдам, или отработаю день. Начальства все равно сегодня нет!

Надя посмотрела на Лизу и улыбнулась:

– Вот так бы сразу! Беги. Он ведь не просто так тут околачивался. Наверное, виноват, сам это понимает, хочет помириться. Прощения приехал просить. А ты: «Видеть не хочу!» Беги давай. Вечером созвонимся. Не переживай, я все сделаю, сегодня вызовов много, а на приеме – ерунда будет. И, Елизавета, ты чуть попроще будь, а то иногда так нос задираешь… Мы-то ладно, а вот мужики этого не любят. – Коллега, довольная тем, что мелодрама получила развитие, да еще и при ее участии, подмигнула Лизе.

– Спасибо тебе, я постараюсь!

Уже через десять минут Лиза спешила к метро.


Аукционный дом жил своей жизнью – что-то оценивали, перевешивали бирочки, обзванивали экспертов и клиентов. Лиза даже и не думала встречаться с Тихоном. Она, мысленно посетовавшая на беспокойность бытия, вдруг четко осознала, что же так тянет ее душу в последние недели. Не отсутствие денег, не воспоминания о жестокости Тихона, не напряженные отношения с матерью, не усталость и не женское одиночество. Нет, как ни странно, ей было жаль эту красивую тарелку, которую она купила по случаю и отдала на аукцион. Как ни странно, именно в этот понедельник, при упоминании о бывшем муже, она вдруг поняла, что «свербит» – сомнения и ощущения сделанной ошибки. В точности то же самое она чувствовала тогда, несколько лет назад, когда Тихон сделал предложение, она ответила «да» и уже даже собрала вещи в квартире на «Соколе». И точно так же она чувствовала, что еще чуть-чуть, и все можно повернуть назад, исправить, восстановить. Тогда ей не хватило сил и мудрости. «Ну да! Сравнить несравнимое – любовь, семейную жизнь и… тарелку! Это ли нормально?! – подумала Лиза и решительно направилась к даме, с которой заключала договор. – Может, и ненормально, но я все равно сделаю это. Я заберу тарелку. Если я чувствую, что это надо сделать, – значит, надо. В этой жизни случайностей не бывает. Ошибки совершают те, кто не умеет прислушиваться к себе!»

Лиза мило улыбнулась даме и отважно произнесла:

– Я хотела бы забрать свою тарелку. Я раздумала участвовать в аукционе.

Лиза была напряжена и сосредоточена, словно акробат перед опасным кульбитом. Она почувствовала, как забилось сердце, как боковое зрение уловило неясное движение вокруг, как все присутствующие в комнате оторвались от своих занятий.

– Тарелку? – Дама с недоумением посмотрела на Лизу, но ту сейчас провести было невозможно. «Она отлично меня помнит. Она прекрасно знает, о чем идет речь!» – подумала Лиза, но виду не подала.

– Я тарелочку сдавала. Такую простую. С Коломбиной. На ней еще скол был, – терпеливо пояснила она.

– Простите, но у меня даже документов сейчас нет, до аукциона осталось совсем немного времени… Мы уже все отправили в комиссию.

– Ну и что? – Лиза сделала круглые глаза. – Верните их. В смысле, документы…

– С какой стати? – Дама пожала плечами. – Вы же читали правила?

– Читала. Я имею право снять с аукциона свой предмет.

– Но должны заплатить десять процентов от эстимейта.

– От чего? – Лиза с удивлением посмотрела на даму.

– Вы не знаете, что такое эстимейт? – На лице сотрудницы аукционного дома отразилось сразу все – превосходство, пренебрежение и уверенность в том, что победа останется за нею.

– А вы знаете, что такое recensio? Это латынь.

– Нет. – Теперь уже дама смотрела на Лизу в недоумении.

– Правильно. А вам и не положено знать, поскольку вы – не врач. Точно так же мне не обязательно знать ваши термины. – Лиза ехидно улыбнулась. – Мы отклонились. Я хочу забрать тарелочку.

– Давайте перенесем этот разговор? Ну, допустим, – тут дама посмотрела на календарь, – на двадцатое число. Как раз я с начальством все обсужу, документы ваши подготовлю…

– Нет, я хочу забрать тарелку сегодня. И вы не имеете права отказать мне в этом.

– А я и не отказываю. – Дама пожала плечами. – Я просто вам объясняю, что надо забрать ваши документы, надо переговорить с начальством и надо, чтобы вы заплатили нам десять процентов от вашей суммы. То есть три тысячи…

– А, значит, вы вспомнили, о чем идет речь, – не удержалась Лиза.

– Да, в памяти что-то всплыло…

– Вот и отлично. Тогда давайте придумаем, что можно сделать для ускорения этой процедуры. Я не буду продавать этот предмет – это дело решенное.

– Это ваше право! Не продавайте! Но я не смогу вам его отдать.

– Вот. – Лиза достала договор и квитанцию о приеме предмета на аукционные торги. – Вот тут сказано, что владелец имеет право в любое время забрать предмет, правда, не позже чем за три недели до даты аукциона. Так что я успеваю.

– Э… Вас как зовут?

– Елизавета Петровна.

– Какое царственное имя. – Дама вдруг стала сама любезность. – Так вот, что я хочу сказать, у нас уже есть покупатель на ваш предмет. Мы же уже на сайте фото опубликовали, в каталоге эта ваша тарелочка есть. У нас уже даже экспертизу запросили… Мы ее хотели сделать. За свой счет. Вы же знаете, как это дорого сейчас. Пятьсот долларов! К тому же сроки! Вместо положенных двух месяцев мы договорились о семи днях. Серьезные покупатели за нее будут бороться! Вы даже не понимаете – вы можете очень хорошие деньги заработать. Ваша тарелка – это самые захватывающие торги на предстоящем аукционе! Забрав ее, вы вынуждены будете пройти этот путь самой – платить деньги за экспертизу, ждать ее, искать покупателя… Да и коллекционеры серьезные терпеть не могут сделки с частными лицами.