– Медная посуда, старая медная посуда! – послышался зазывающий возглас одного из них.

«Вот тебе и бедные!» Лиза осмелела, еще раз аккуратно разложила свои вещи и несмело произнесла:

– Очень теплый свитер! Чистая шерсть!

Кто-то из проходящих подошел к ее прилавку, внимательно оглядел его и прошел мимо. «Так, придется доставать чайник – иначе я уеду отсюда без копейки, даже шарфик не купили!» Лиза нагнулась к сумке и стала вытаскивать газетный сверток.

– Плохо сегодня, совсем плохо! Видать, придется домой с пустыми руками возвращаться! – донесся откуда-то сзади чей-то голос. Лиза обернулась и увидела закутанную старушку. Старушка была похожа на комара – острый тонкий нос, худенькие ручки-лапки и серое пальтецо. На ее прилавке стояло несколько белых кружек, лежал кружевной воротничок и две старые книги.

– Да, что-то покупатели сегодня не при деньгах, видимо, как и продавцы, – пошутила Лиза.

– И не знаешь, что им надо! – сокрушалась старушка-комар. – Новые книжки принесешь – не берут, говорят, старые нужны, старые привезешь – не берут, говорят, потрепанные.

– Так им нужно, чтобы старые были как новые…

– И где такие взять? Если в жизни раз двадцать с места на место переедешь, вон даже уже в могилу надо, а все равно на чемоданах…

– Что так? – Лиза внимательнее посмотрела на собеседницу. На вид ей было лет сто и думать на ее месте о каком-либо перемещении в пространстве было весьма опрометчиво.

– Съезжаюсь с родственниками. Буду с ними жить теперь. Они и поухаживают, и похоронят…

– Будет вам об этом думать! – Лиза ободряюще улыбнулась.

– Я только об этом и думаю. Устала я. Очень устала. – Старушка покачала головой.

– А что продаете?

– Все. Родственники сказали, чтобы я не тащила старье с собой. А я и сама не хочу. Оно-то и мне уже не надо, а им и подавно. Своего полно. А мне денежки нужны – лекарства, ну и вообще… Я мороженое люблю, – вдруг доверительно произнесла старушка-комар.

И таким гедонизмом повеяло от этих слов и таким диссонансом эта фраза прозвучала с предыдущими словами о жизненной усталости, что Лиза захохотала. «С точки зрения физиологии все правильно – что млад, что стар. Наши потребности к старости иногда становятся такими же простыми, как и в младенчестве, – тепло, сытно».

– Вы каждый день здесь?

– Больше не поеду. Тяжело стоять. Хоть бы скамейки сделали. И переезжаю я скоро, недели через две.

– А куда же свои вещи?

– А у меня и остался один пакет. Собрала по комодам, даже уже и не помню, откуда что взялось. Там даже битое. Думала, сегодня продам, хоть что-то выручу. Я ведь тут уже месяц – сумму набрала порядочную, тысяч пять рублей, а у меня пенсия семь. Считай, поди, месячный заработок! Вот только осталось… – Старушка легонько пнула ногой стоящий на земле черный пластиковый пакет. В пакете что-то звякнуло и треснуло. – Ну, теперь и разбила еще.

– Слушайте, а вы к дальним родственникам переезжаете? Я правильно поняла…

– Правильно, совсем они дальние. Детей у меня нет. Это внуки покойной сестры.

– А вашу квартиру?

– Продадут, куда ж еще ее? Или сдавать будут. Главное, чтоб умереть спокойно дали. – Старушка шмыгнула длинным острым носом и запахнулась в пальто.

«Вот и зачем такие родственники? Приезжали бы, навещали бы, а то тянут куда-то… – Лизе вдруг стало жаль эту старушку. – Торчать здесь с самого раннего утра, стоять за этим прилавком в таком возрасте и ничего не заработать!»

– А там что у вас? В пакете? – Лиза обратилась к старушке.

– Точно не помню – старье…

– И сколько вы хотели сегодня заработать?

– Две тысячи, – с готовностью выпалила старушка. Было видно, что именно эта сумма рисовалась в ее коммерческих мечтах.

– Вот, – Лиза достала из кармана деньги, предназначенные на школьные нужды, дочери, – здесь ровно две. Я покупаю ваш пакет.

Старушка на минуту задумалась, потом схватила деньги и сунула куда-то за пазуху. Для верности еще и застегнула верхнюю пуговицу серого пальто.

– То, что на прилавке, – тоже возьми. А то обидишься на меня – в пакете-то всякое барахло.

– Так вы поторгуйте еще, может, продадите что. – Лиза посмотрела на старушку.

– Нет, поеду домой. Ноги меня совсем не держат. Тяжело мне здесь целый день… – Старушка деловито огляделась, потом проверила деньги за пазухой и поплелась к станции.

«И что я наделала? – спросила себя Лиза, когда серенький худой силуэт исчез в толпе. – Что я наделала?! Я поступила благородно за счет собственного ребенка! Нет, конечно, не за счет Ксении, деньги я возьму из квартирных, но туда надо доложить… Ой, я сойду с ума сейчас! И зачем только я сюда приехала?! Деньги на дорогу потратила, за торговое место заплатила, и одинокую старушку, которая любит мороженое и которую перевозят с места на место, словно комод, выручила!» Лиза облокотилась на соседний пустой стол и, махнув рукой на торговлю, принялась рассматривать окружающих ее людей.

К концу дня она сумела продать только «стеклянный» шарфик и пару футболок, из которых уже выросла ее дочь. Домой Лиза приехала усталая, озябшая, с одеревеневшими руками – помимо своей сумки, она волокла черный пластиковый пакет старушки-комара.

На следующее утро Лиза проснулась с насморком.

– Съездила я на эту вашу барахолку! – сказала она своей медсестре.

– Да, – оживилась Светлана, – что купили?

– Ничего, ровным счетом ничего! – ответила Лиза с раздражением. – И вообще не понимаю, что они там все делают. Пыльно, грязно, вещи все руками грязными трогают… Не знаю, это – не мое место.

– Вам просто не повезло. – Светлана с веселым сочувствием посмотрела на Лизу.


«Ну, порядок действий таков. Надо переговорить в больнице. Там, по-моему, нужна уборщица. Работают они посменно. Или только рано утром. Я вполне могу до работы успеть. Это уже около пяти-шести тысяч. Сегодня же надо поговорить. Второе, надо попробовать договориться о деньгах с хозяевами квартиры – может, чуть снизят сумму. Третья задача насущная, сегодняшняя – не хватает денег заплатить за квартиру в этом месяце. Тоже надо договариваться и искать недостающие деньги». Лиза шла домой. У нее было совсем немного времени, чтобы передохнуть перед вечерним дежурством в больнице.


Через два дня она приняла решение: «В конце концов, меня никто не убьет. А поинтересоваться можно, вдруг они согласятся…»

– Ксения, сегодня на ужин я сварю пшенную кашу с изюмом. – Лиза деловито сновала по кухне. – Ты поешь и иди в свою комнату. К нам приедет сегодня хозяйка квартиры, мне с ней поговорить надо.

– Мам, мы должны переехать? – Дочка внимательно смотрела на Лизу.

– Нет, думаю, что нет. Но я должна с ней обсудить некоторые вопросы. Может, они немного снизят квартирную плату. Нам бы стало легче.

– А почему ты не хочешь попросить деньги у бабушки? – Теперь Ксения отвела взгляд и изучала картину на стене.

– А почему я должна это делать? – Лиза резко обернулась к дочери.

– Не знаю. Я же у тебя деньги прошу.

– Так ты и не работаешь еще. Ты уже не маленькая, но еще не в состоянии себя обеспечивать. Я же, хоть и дочь твоей бабушки, уже большая. – Лиза спохватилась и повернулась к пшенной каше. – Я уже очень большая и должна такие вопросы решать сама. Именно поэтому я к бабушке обращаться не считаю возможным.

– Но ты же сама говорила, что люди должны помогать друг другу.

– Нам и так бабушка с дедушкой помогают. То продукты привезет дедушка, то бабушка тебя на концерт отведет. И потом она с тобой музыкой занимается, а эти уроки очень дорого стоят. Нет, Ксюша, я бы не хотела ни к кому обращаться. Придумаем мы что-нибудь, и будет у нас все хорошо.

– Мне кажется, что у нас и так все хорошо, просто ты этого не понимаешь, мама. – Сказав это, Ксения вдруг испугалась.

– Я?! Не понимаю?! – Лиза бросила свою кашу и обняла дочь. – Я-то как раз все понимаю. Я понимаю, что нам с тобой здесь очень хорошо, что живем мы дружно, у нас тут уютно и красиво. А еще скоро приедет твой папа, и ты с ним увидишься. И это тоже очень здорово! А деньги… Да, деньги нужны. Иногда ужасно как нужны. Но ничего, ведь мы с тобой только начали самостоятельную жизнь…

Накормив дочь кашей, Лиза принялась мыть посуду, и в этот момент позвонили в домофон.

– Лена, это вы?

Хозяйка квартиры была девушкой деликатной, но и она не сумела избежать этого подозрительного взгляда, которым окидывает собственник свою недвижимость, попавшую в чужое пользование.

– Лена, – Лиза убедилась, что дверь в комнату дочери закрыта, – вот я вам отдаю деньги, но здесь совсем немного не хватает. Извините, пожалуйста, недостающую сумму я вам довезу чуть позже.

– А когда? – Лена деловито пересчитала деньги.

– Вот в этом-то вопрос. Я точно сказать не могу, в этом месяце что-то все не так, как надо, идет. И трат оказалось много, и… – Лиза хотела сказать про ломбард, да вовремя опомнилась, – накопились платежи… Сами понимаете, такое бывает.

– Лиза, мы очень вами дорожим, вы такая аккуратная, надежная, конечно, мы потерпим, но постарайтесь в следующем месяце оплатить все вовремя.

– Да-да, – растерянно пробормотала Лиза, понимая, что к следующему пункту разговора переходить бесполезно. О снижении квартирной платы просить не стоит.

– Ну, вроде все в порядке, я жду остатка… Мы дом начали строить, денег просто катастрофически не хватает, позанимала где только можно… Поэтому вот я так…

– Понимаю, понимаю… – Лиза улыбнулась и закрыла за гостьей дверь. Потом она прошла на кухню, уселась в угол дивана и, не зажигая света, просидела весь вечер. Лиза на какой-то момент поняла, что решать проблемы она больше не может. Что самое лучшее для нее сейчас замереть и постараться набраться сил. Иначе она с этой, ею же выбранной дистанции вынуждена будет сойти. В доме было тихо, почти темно, Лиза, уютно спрятавшаяся среди маленьких подушек, дремала. Сон был хороший, спокойный, сновидения были легкими, нежными, словно акварельный рисунок. Здесь была и маленькая дочка, и первый муж, молодой, беспечный и ласковый, и она была такая веселая, такая беззаботная. Они все сидели за столом, пили чай из больших кружек, а Ксения все смеялась, смеялась и в конце концов уронила свою чашку. Она со звоном упала…