Она развернулась у ближайшей заправки, вырулила на широкое шоссе, и они поехали в сторону дома.

– Ты простишь меня?

– У меня есть выбор?

– Выбор всегда есть. Извини за банальность.

– Да, но иногда его нет. Вернее, для некоторых его нет.

– Ты – из таких?

– Да, ты отлично это знаешь. Поэтому и ведешь себя безнаказанно…

– Я не хотел ничего…

– Оставь. Я не хочу ничего обсуждать. Мы с тобой уже не договоримся.

– Но ты же не уйдешь от меня?

– Когда? – Лиза зло усмехнулась. – Сейчас или потом, когда ты залечишь свои раны?

– Зачем ты так?

– Слушай, не притворяйся… Я очень тебя прошу… Кстати, мне надо заехать к родителям, подождешь в машине.

– Да, конечно. – Тихон согласно закивал.

В Большом Гнездниковском Лиза припарковала машину прямо у подъезда. Пока она собирала сумку, большая дубовая дверь открылась, и вышла Элалия Павловна.

– Что это вы здесь делаете? – изумилась она.

Лиза решительно хлопнула дверцей машины, так, чтобы муж ее не слышал, и подошла к матери.

– Мне надо взять кое-что из старых книг, медицинских…

– Что у тебя с лицом? Царапина, синяк…

– А, это… Так… Ты знаешь, мой муж имеет обыкновение драться. Особенно когда зол.

– Не выдумывай.

– А я и не выдумываю. Просто, может, тебе не верится или не нравится это слышать?

– Не начинай!

– Мама, я не начинаю. Ты задала вопрос, я честно на него ответила.

– Разведись с ним.

– С удовольствием. Но куда я денусь?

– Не знаю, об этом мне надо думать?!

– Мама, а ты серьезно считаешь, что тут есть о чем думать? Ты не считаешь, что здесь есть только один ответ?

– Не начинай скандал, – отрезала Элалия Павловна. Она внимательно оглядела дочь, потом решительно направилась к машине.

– Тихон, доброе утро. – Элалия Павловна открыла дверь и, как бы не замечая перебинтованных рук, обратилась к зятю: – Приходите на спектакль в среду. Мне очень бы хотелось узнать ваше мнение. Будет выступать Меркулова, мы ее слушали тогда в «Аиде», но, как мне кажется, концертное исполнение намного интереснее. Особенности голоса не теряются, за ними легко уследить, не отвлекаешься на «картинку».

Бойко растерянно кивнул, Элалия Павловна закрыла дверцу и подошла к дочери:

– Я уезжаю, сама тут хозяйничай, только чтобы порядок был.

– Мам, ты видела его руки? Он меня избил вчера и сломал себе пальцы. Я очень надеюсь, что моя семья присоединится к осуждению этого поступка. Хотя бы формально. Не говоря уж о том, что семья всегда должна быть адвокатом любого из ее членов. И не думаю, что сейчас уместны разговоры о творчестве Верди.

Элалия Павловна посмотрела на дочь с нескрываемым превосходством:

– Я никогда не опущусь до этого. Я не буду выяснять с ним отношения. По многим причинам. Тебе назову только две. Первая – никогда не надо вмешиваться в конфликт мужа и жены. Вторая – тебе туда возвращаться. И за мою резкость он может отомстить. Именно тебе.

Элалия Павловна зашагала в сторону метро, а Лиза, забыв, что хотела взять дома, в полной растерянности вернулась в машину.


На работу они не ходили около четырех дней, ровно столько, чтобы синяк на лице Лизы перестал отсвечивать фиолетовым цветом. На пятый день позвонила бухгалтер и грозно потребовала подписи на документах. Лиза уселась за туалетный столик и стала маскировать следы семейной драмы. Она смотрела на свое бледное лицо, на котором уже почти не было царапин, и думала, что природа словно знала, что ей, Лизе, уготовано. Под ее глазами всегда лежали глубокие синие тени. «Вот, теперь я похожа на женщину-вамп. Ярко-красная помада отвлечет внимание!» Лиза внимательно посмотрела на свое отражение. Секунду помедлила и решительно стерла весь макияж. «Не хочу! Не буду притворяться. Пусть меня жалеют и презирают за бесхарактерность, маскировать все это я не буду!» Лиза еще раз вытерла салфеткой лицо и вышла из спальни.

– Ты еще не готова? – Тихон сам смог надеть брюки и даже их застегнул, но вот с пуговицами рубашки справиться ему было сложно.

– Готова, – односложно ответила Лиза.

– А… – Тихон посмотрел на ее лицо.

– Что? – с вызовом произнесла Лиза.

– Ну, пудра…

– Нет, не будет никакой пудры, так и поеду.

– Зачем? Ведь… – Муж замолчал.

– Ну, продолжай. – Лиза подошла к нему и стала застегивать пуговицы на рубашке.

– Ладно, как знаешь, но это неправильно…

– О, правильно поступаешь ты!

– Пожалуйста, я уже извинился!

– Ты всерьез думаешь, что за это можно попросить прощения? – Лизу раздирала злость.

– Господи, поехали на работу, я ничего не думаю. – Тихон отстранил ее рукой в посеревших бинтах.

В офисе все происходило так, как должно было происходить. Тихон сразу скрылся у себя в кабинете, притихшие сотрудники исподволь рассматривали лицо заместителя директора, бухгалтер, пожилая сердобольная женщина, все норовила налить Лизе чай и угостить булочкой.

– Все задания разошлю по почте. – Лиза упрямо смотрела подчиненным в глаза, словно мстила мужу коллективным осуждением. – Сроки укажу. Отчеты присылайте тоже по почте. Назначенные встречи не отменять, только проводить их будут те, кого я назначу. Нельзя же фирму позорить!

Лиза дотронулась пальцем до глаза. Подчиненные сконфуженно хихикнули.

Возвращались они скоро, причем Тихон почти всю дорогу молчал. Лиза удивилась, в последние дни, после избиения, видимо, от желания загладить вину и задобрить Лизу, Тихон все больше рассуждал. Рассуждал правильно, с нотками покорности в голосе. Но сейчас он молчал, как раньше, отчужденно и угрожающе.

– За продуктами надо заехать, – вдруг сказал он.

– У нас все есть, – ответила Лиза, но затормозила у магазина.

– Творог и сметану возьми мне. – Тихон надуто смотрел в сторону.

«Господи, я глупая, – догадалась Лиза. – Надулся из-за того, что я в офисе задания раздала. Обычно же он это делает. Но сам виноват, не надо было трусливо прятаться в кабинете».

– Что еще купить? – Лиза собралась выйти из машины.

– Ну, если будут хорошие апельсины, яблоки. Немного…

Вернулась она через сорок минут, неся два полных пакета.

– Ух, ну и весят твои апельсины… – Она положила пакеты на заднее сиденье.

– Что ж теперь делать, – раздраженно откликнулся Тихон.

Через пятнадцать минут Лиза искала, где припарковать машину. Все места у подъезда были заняты, и она, развернувшись, поехала в соседний двор. «Черт, еще и сумки тащить!» Лиза прислушалась, как на заднем сиденье перекатываются апельсины с яблоками. Наконец, найдя местечко, она припарковалась, собрала все покупки, и они направились к дому. Тихон шел быстро, не оглядываясь. Лиза отстала от него – сумки оттягивали руки.

– Погоди, не спеши, надо ключи достать, я за тобой не поспеваю, – почти машинально сказала Лиза.

– А ты ногами шевели, тогда догонишь, – ответил ей муж, бережно прижимая к груди загипсованные руки.

И земля не разверзлась под его ногами, и небо не упало на его голову, и Лиза не вскрикнула возмущенно в ответ на его хамство… Она просто остановилась, бережно поставила на ближайшую скамейку покупки, достала из сумки ключи от дома, вложила их в карман остановившегося мужа, развернулась и спокойным шагом пошла к метро. Она уходила не оглянувшись, не сожалея, не теребя остатки своей совестливости и женской жалости. Она уходила так, как навсегда уходят женщины, – не рассердившись, не обозлясь, почти равнодушно.


Семейный совет заседал уже второй час. Впрочем, это был и не совет. Это был разговор, в котором принимали участие Элалия Павловна, Петр Васильевич и Лиза. Ксению с домработницей Ритой отправили в парк.

– Слушай, я не понимаю, как можно было уйти от мужа даже без лишней пары туфель?!

– Мам, я уже тебе объясняла, я не буду туда возвращаться. Пусть он выбрасывает все мои платья, костюмы, туфли. Хочет, пусть продаст – может, станет богаче. Я заберу только свою трудовую книжку, но сделаю это через бухгалтерию. Впрочем, Тихон и здесь проявил себя с «лучшей» стороны. Мне передали, что он собирается уволить меня по статье.

– Как это?

– Так. Я же не явилась на работу, есть статья за прогул, за ненадлежащее выполнение служебных обязанностей… Он найдет, за что, я в этом не сомневаюсь. Но, мам, уверяю тебя, там оставаться было нельзя. Нельзя жить с деспотом, тираном, узурпатором. Это опасно для жизни. – Лиза рассмеялась.

– Ты что это веселишься? – Элалия Павловна поджала губы.

– Мне – хорошо. Мам, ты не представляешь, как мне сейчас хорошо. Я чувствую себя такой свободной, что даже не верится.

– Не знаю… Первый развод, второй…

– Но Андрей ушел сам. – В разговор вступил отец.

– Вот именно… – Лиза опять рассмеялась. – Но я так по нему соскучилась! Надо будет узнать, как у него дела. А то Тихон общаться с ним строго-настрого запретил… Мам, я вот что хотела обсудить. Я живу здесь уже третью неделю и понимаю, что нарушила весь уклад вашей жизни.

– Да, это верно! Мне тяжело жить в беспорядке и грязи, я не привыкла к тому, что шумят…

– Я стараюсь быть аккуратной…

– Но ты все время по телефону разговариваешь… Я, Лиза, работаю… Ко мне ходят люди, у нас собираются музыканты… Конечно, все здесь не так… Мне тяжело… Это же еще Ксения в школу не пошла… Тяжело, я не знаю, как мы уживемся…

– Я это заметила. – Лиза улыбнулась. – Жаль, что Борис не приехал, это ведь и его касается…

– Что его касается?

– Этот разговор. Я о жилье. Могу ли я из нашего большого семейного жилого фонда на что-либо претендовать? – Лиза посмотрела на родителей.

– Ну, ты и так уже имеешь эту квартиру! – Элалия Павловна возмущенно вскинула голову. – Она записана на тебя и Ксению. Квартира на «Соколе» – на нас и Бориса! Что тут еще говорить?!

– Мам, спасибо большое, это действительно богатство, но я имею в виду сегодняшний день. Да, я владелица квартиры, но живете вы здесь, а как стало ясно, ужиться нам сложно. Прежде всего, потому что ты работаешь.