– С удовольствием, – поймал мяч Иван и улыбнулся в камеры своей белозубой актерской улыбкой, – Да, я действительно русский актер, Иван Коваль. Разве вы не слышите у меня р-р-русский акцент?

Андре и пресса с готовностью засмеялись, и Иван постарался за время этой паузы собраться с мыслями, что же говорить дальше.

– Еще вчера я играл в театре Санкт-Петербурга. Сегодня я – здесь, перед вами.

– Как получилось, что Вы оказались на показе Джерматти? Вами заменили другую модель?

– Нет-нет, я никого не заменял. Маэстро Джерматти предложил мне сегодня показывать свои модели совершенно внезапно! Наверное, у него случайно нашелся лишний костюм.

Иван ощущал себя клоуном на арене цирка: изначально взятый им шутливый тон теперь заставлял корреспондентку и прессу при каждом слове ждать шутки, они застывали с улыбкой на лице и потом радостно разражались хохотом, едва услышав что-то, что, по их мнению, было забавным. Иван немножко подыгрывал им, и краем глаза отметил, как веселится Андре: он-то один прекрасно понимал, что Иван влез в шкуру скомороха, и смеялся не над словами Ивана, а над реакцией окружающих.

– Я пришел сюда, чтобы фотографировать дефиле своего друга, Андре Митчелла. Но случайно сам оказался в роли модели.

– Вы показывали ранее модели Джерматти?

– Нет. Я до сегодняшнего дня вообще не ходил по подиуму. И даже не смотрел модные показы!

Публика недоверчиво захохотала, и тут же вступил Андре, придав своему новому, манерному голосу оттенок интимности и таинственности:

– Я могу это подтвердить! Мне даже пришлось сегодня дать Ивану пару уроков дефиле…

У него это прозвучало так двусмысленно и интимно, что журналисты моментально набросились на него в ожидании сенсации:

– Как давно вы дружите?

И тут Андре кинул кость этим проголодавшимся собакам:

– О, мы знакомы всего несколько дней, но вы же понимаете, Иван так красив, что я не смог в него не влюбиться! Ха-ха!

Иван чуть не закашлялся, но снова спасла сценическая выучка: что бы ни сказал партнер, нужно продолжать, нужно вытягивать спектакль, отыгрывать, импровизировать… Андре повернул сейчас интервью в очень и очень скользкую сторону, и нужно попробовать не скатиться в пошлость и область желтой прессы.

Андре, наверное, все же решил пощадить Ивана и не сразу делать его добычей жаждущих скандалов журналистов, потому что закончил весьма целомудренно, снова ловко свернув на рабочие вопросы:

– На самом деле, Иван очень талантливый фотохудожник и актер, и в Нью-Йорке у нас запланировано очень много совместной работы – и на показах, и в студии. Иван обладает правами на все мои фотографии. Также, я полагаю, он проявит себя и как модель.  Джентльмены, рекомендую вам получше его запомнить – вы теперь часто будете слышать его имя!  Спасибо!

Андре слегка махнул рукой, и корреспондентка поняла этот жест: она тут же повернулась лицом к камере и застрекотала, для какого канала работал какой корреспондент, и с кем именно была беседа. Имя Ивана она повторила достаточно точно, хотя и почти неузнаваемо для русского уха: И’фан Ко’фал. Иван оказался в ее интерпретации каким-то то ли сербом, то ли чехом… Андре равнодушно отвернулся от продолжавших стоять вокруг фотографов, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена, и потянулся к мобильному телефону. Иван последовал его примеру, укладывая фотоаппарат, который он все еще держал в руках, в сумку.

– Прости, что слегка пошутил, – тихо сказал ему Андре, – я должен был подпустить хотя бы какого-то перчика. Иначе завтра бы про тебя забыли. А тебе сейчас нужна реклама.

– Спасибо, – откашлялся, наконец, мужчина, – все нормально.

– Угу. Ты забыл, что я сидел, уперевшись в тебя плечом, и прекрасно ощутил, как ты дернулся. Кстати, почему тебе так не понравились мои манеры?

– Это было так заметно? – смутился Иван.

– Мне – да. Ты весь как будто закаменел и стал испускать негативные волны. Не удивляйся, это мой «специальный» голос. Для журналистов. Я же андрогин. Это часть имиджа, я должен шокировать, я должен быть эпатажным, у меня не может быть обычного голоса и мужских манер, понимаешь?

– Понимаю, – облегченно улыбнулся ему Иван и покосился через плечо, – слушай… почти все уже рассосались. Я хочу тебя немножко пофотографировать здесь, в зеркалах. Мне нравится, как отражается свет, и …

– Хорошо, только не сейчас. Твой визажист уже полчаса стоит неподалеку и умоляюще смотрит на тебя щенячьими глазами. Ему нужно попробовать визаж и прическу, а ты рассиживаешься со мной и даешь всякие интервью… Давай мы отпустим мальчика домой, закончим репетицию, а потом я буду полностью в твоем распоряжении, ладно? Пока ты будешь на гриме, я тоже покажу лицо визажисту…

– Прости, я такой дурак! Надо было мне сразу сказать, что еще куча дел. Я почему-то думал, что все уже закончено.

Андре так искренне удивился, словно Иван сказал, что земля плоская и лежит на трех китах.

– Закончено??? Дорогой, мы только дважды прорепетировали, в первом приближении! У нас еще как минимум две репетиции под музыку – если Джона все удовлетворит, а если нет – то и три, и четыре… в обуви, в макияже, в головных уборах, в костюмах и без, подгонка моделей – мне, например, мое платье жутко велико в талии… И еще фотографии для портфолио коллекции – в костюмах!

Иван огорченно покачал головой:

– И ты мне сразу не сказал… я же не знал! Все, тогда не будем никого задерживать.

– И ты убежишь, не чмокнув меня на прощанье? – «специальным голосом» промурлыкал Андре, и Иван понял: где-то появился фотограф или журналист, и Андре его заметил. Мужчина непринужденно прикоснулся губами к губам Андре (тот немножко растерялся) и помахал ему рукой, отходя в сторону.

Сидя у зеркала под руками визажиста, Иван набрал сообщение:

«Надеюсь, ты не против, что я изобразил роман, а не дружеский поцелуй?»

Ответ пришел тут же – Андре, видимо, держал телефон в руках, точно так же, как Иван, подставляя лицо визажисту:

«Я не думал, что для тебя это приемлемо. Для моего имиджа это будет нелишне, а вот твой может и  испортить»

«Почему?»

«Ты не похож на гея. Модель-Настоящий-Мужчина–не такое уж частое явление. И ты пока это самое явление. Роман со мной опустит тебя в разряд моделей-геев, которых и так полно. Разве ты не хочешь стать единственным и неповторимым?»

«Я хочу стать единственным. Но для одного тебя, а не для кучки журналистов. Что они подумают и куда меня запишут – мне все равно».

Ответа не было долго – Ивану закончили делать макияж и принялись за прическу, покрывая волосы каким-то воском. Наконец, когда мужчина уже отчаялся ждать и решил во что бы то ни стало после завершения образа пойти и лично удостовериться, что его поняли правильно, телефон пиликнул.

«Прости, не люблю патетику».

Руки визажиста перестали прикасаться к прическе, и Иван, наконец, поднял голову к зеркалу: на него смотрел мужчина с гладко зачесанными темными волосами, собранными позади в тугой хвост; подчеркнутые макияжем брови, скулы и губы на фоне уже проявляющейся легкой щетины  сделали его лицо каким-то решительным и еще более мужественным. Сейчас бы Иван обозвал себя «брутальным самцом» – тем самым тигром, который должен гулять вокруг антилопы. Перед тем, как он сел в кресло к визажисту, он был просто красивым мужчиной, сейчас же он стал – и он это явственно увидел – настоящей моделью Джерматти. Необычным и бросающимся в глаза.

«Неужели он меня таким увидит – и не передумает?… Почему он не сдается, почему…»

– Мне очень нравится, спасибо! – искренне сказал Иван визажисту, и тот умилился. Вероятно, дружеские отношения со стилистом не входили в число обязательных явлений в Нью-Йоркском мире моды.

Тут же к Ивану подбежала его девочка-администратор Кристи, которая притащила  первый костюм – брюки на тугом поясе и невнятный пиджак. Иван послушно облачился во все это, покрутился под ловкими пальцами Кристи, расправлявшей складки, обулся – и снова оказалось, что парни уже гуськом стоят перед выходом и готовятся к очередной репетиции.  Мужчина беспомощно обернулся, ища глазами Андре – но тот куда-то пропал, в кресле, где оставил его Иван, сидела темноволосая девица с восточным разрезом глаз и лениво жевала жвачку, ожидая, пока стилист закончит укладывать ей волосы. Андре нигде не было. Пожав плечами, Иван встал на свое место – вторым от начала – и снова, теперь уже более спокойно и без паники, сконцентрировался. В новом образе, который он увидел в зеркале, это было сделать гораздо легче. Даже времени меньше потребовалось.

В уши ударила громкая музыка с пульсирующим ритмом, и Иван понял: нужно будет примерить шаги к этой музыке. Уловить ритм. Тоже невнятная какая-то, как и его пиджак…

– Пошли! – скомандовала «выпускающая», и первый парень вышел на подиум. Иван, повинуясь команде «выпускающей», выждал секунд двадцать – и тоже вышел на освещенную площадку. Сейчас народу было гораздо больше, больше фотографов, больше видеокамер, в первом ряду сидели какие-то смутно узнаваемые лица, а сам Джерматти стоял в конце подиума и оценивающе наблюдал за идущими.

Иван, стараясь попадать в такт музыке, дошел до Маэстро, на секунду замер, уставившись тому в глаза, и неторопливо развернулся, удаляясь. Спиной он ощутил на себе взгляд модельера –  тяжелый и изучающий. Иван чуть с ноги не сбился, но устоял, дошел до конца и скрылся за кулисами. Короткое переодевание, буквально на ходу на него нацепили какую-то шляпу под цвет костюма – и он снова оказался в ярком свете прожекторов.

Джерматти все так же стоял в точке «камер», и Иван пошел к нему, придав взгляду гипнотизирующую пристальность.

 Он шел лениво, легко, слегка покачивая корпусом, словно бы осознавая свою неотразимость. Дойдя до Маэстро, Иван вскинул руку к шляпе, коротко прикоснулся к полям – и повернулся спиной. Конечно, он знал, что этот жест – этакое приветствие Аль Капоне – достаточно банален, но не отказал себе в удовольствии насладиться зрелищем удивления немигающе смотрящего на него Маэстро.  Скрывшись за кулисами, мужчина выдохнул, но тут же снова встал в ряд парней: общий выход, все хлопают, маэстро смотрит.