Оживление вокруг переросло в разряд сплошного неумолкающего гула, со взрывами смеха, с пиликаньем телефонов, с теми самыми уютными звуками закулисья, которые были Ивану родными.

– Мужчины, вперед! – раздалось откуда-то со стороны выхода на подиум, и у Ивана задрожали коленки. Парни, все так же похохатывая и на ходу потягивая из пластиковых бутылок воду, потянулись к выходу на подиум. Начинается репетиция спектакля, в котором он один не знает своей роли!

Это же ночной кошмар времен его студенчества: выйти на экзамен и читать стих. Но этого стиха он не выучил. И стоит Иван перед комиссией, беспомощный, мнущий губы в немом отчаянии… и сердце холодеет и отрывается куда-то вниз.

Так и сейчас… нужно будет выйти, и пройти по подиуму. Теперь уже перед всеми: перед администраторами, перед всеми этими напыщенными мальчиками-моделями, перед презрительно взирающими на все вокруг тонконогими девочками, перед организаторами, которые давно улетучились из гримерки и, видимо, уселись на стулья в зале, перед фотографами… И перед Андре.

Он же там наверняка. Как он хвалил его, когда у Ивана получилось пройти так, как он показал! Надо не подвести его и сейчас. Настроиться.

Так, его поставили за каким-то рыжим верзилой.  Ну, даже проще –  верзила один здесь такой рыжий, Иван не потеряется, если будет держать его в поле зрения.

Итак, сконцентрироваться. Как там учили на занятиях по сценодвижению? Не изображать образ, а быть им. Ощутить себя им.

Мне надо было расслабленным самцом.

Тигром, обманывающим антилопу.

Вспоминаем, что показывал Андре – плечи развернуть.

На лице пусть застынет обманчивое равнодушие.

Встряхнули ноги, руки, выдохнули из самого дна легких, сняли зажим.

Ох, Павел Петрович, знал бы ты, дорогой, как мне пригодились твои уроки мастерства в такой вот совершенно неактерской профессии!  Впрочем, времени на концентрацию остается очень мало. Еще перетаптываются у выхода те, кто открывает показ, еще что-то слушает в рации серьезная девушка-администратор, выпускающая моделей, еще не дали старт, но адреналин уже захлестнул, он потихоньку проявляется и в ребятах, стоящих перед Иваном и позади него – они замолкают, подтягиваются, собираются внутренне…

Ваня, давай.

Расслабься.

Черт побери, это же такой фарт, Ваня! Это Синяя птица, которая вложила тебе в руки свой хвост! Это и правда куда как более интересно, чем находиться сейчас с другой стороны этой баррикады и щелкать фотоаппаратом!

Все, готов.

Иван любил это состояние перед выходом на сцену, когда нравится роль, нравится пьеса, нравится энергетика зала… возникал некий азарт внутри, как будто творилось какое-то волшебство, меняющее изнутри всю сущность: личность Ивана исчезала, появлялся Он. Герой, которого играл Иван, такой, каким должен был быть: римский легионер. Воин. Гладиатор. Отчаянный сумасшедший. И все вокруг жило только этим образом. Сейчас появился Иван-модель. Уверенный в себе, расслабленный, знающий, КАК он должен идти, КУДА, ГДЕ посмотреть на фотографа, положить ли руки в карманы или держать пиджак за лацканы… взгляд стал обращенным внутрь себя, поверхностным – ни зрители, ни фотографы, никто и ничем уже не мог бы сбить Иванова настроя. Он поймал эту волну, и внутренне ликовал: да, это мой образ. Это я. Вот он, настоящий я. Поехали!

Когда выпускающая девушка махнула ему рукой вслед за рыжим, Иван спокойно и неторопливо вышел на подиум. Люди? Да, людей много.

Вспышки камер.

Идти смело и спокойно.

Плечи развернуты, тело расслаблено.

Тигр гуляет. Вкрадчиво гуляет на мягких лапах, в любой момент готовый развернуться пружиной и броситься на антилопу.

Вот она, точка поворота – надо здесь на секунду остановиться, взяться за лацкан, повернуться – и пойти обратно.

Навстречу уже идет какой-то юнец, при каждом шаге сгибающийся пополам. Он слишком тощ для того, чтобы рекламировать мужскую одежду.

Он не может быть образцом.

Господи, о чем я думаю? Надо же думать о том, как я иду!

Вот здесь уже поворот…. И кулисы. Фуууух.

Все.

– Общий выход, общий выход! Хлопаем! – засуетилась девочка-администратор, и парни снова выстроились в затылок, выходя туда, на белое пространство, под взгляды нескольких десятков людей. Иван вышел после рыжего верзилы, аплодируя и стараясь не забегать вперед, но и не задерживать позади идущих. Ходить гуськом оказалось значительно сложнее, чем в одиночку: Ивану постоянно казалось, что он вот-вот наступит на пятки рыжему, и сам боялся за свои пятки, которые, из-за слишком больших ботинок, немножко причмокивали при ходьбе.

Администраторы вскочили, заставили всех остановиться на подиуме, начали совещаться, в каком порядке и какой змейкой им уходить…

Иван стоял и искал глазами Андре.

И не находил.

Да где он, в самом деле? Забыл про меня? Даже не видел, как я хожу? Стоп… вот та девушка, в самом углу, за фотографами… в каком-то лососевого цвета платье и непонятном сооружении на волосах… она отличается от всех, выделяется – наверное, это и есть Андре.

Андре нельзя спрятать в толпе, он все равно будет лучше, красивее, стройнее, изящнее… плохо, что не видно целиком эту девушку – только пятно платья и хрень на голове, называемая высокой модой. Но это, наверное, он. Да, никого другого, похожего на Андре, здесь нет.

Иван перестал шарить глазами по залу только тогда, когда прямо перед ним возникла фигура Джерматти. Дизайнер что-то говорил организатору, тыкая пальцем попеременно то в Ивана, то в парня, стоящего позади, и у Ивана похолодело в желудке: неужели он не понравился маэстро? Неужели его походка не показалась красивой, и маэстро передумал? Вот же, показывает пальцами – change, change…. Значит, Ивана все-таки заменят на профессиональную модель.

Ну что ж, это понятно, ладно, это был очень полезный опыт, по крайней мере, теперь я буду знать, как и в какой момент лучше фотографировать показ.

По команде администратора парни втянулись обратно в гримерку, и к Ивану подбежала «выпускающая», как ее уже окрестил Иван, администратор.

– Мсье Ифан, Вы будете выходить два раза. Мы поставим Вас под номером два, и предпоследним. Вас успеют переодеть. Дэнни, давай костюм сюда!

Тот самый сгибающийся пополам при ходьбе тощий парень, зеленый от злости, подошел с костюмом в руках и окинул Ивана таким ненавидящим взглядом, что у мужчины в горле запершило. Так-так, подумал он, я уже наживаю врагов. Надо повнимательнее осмотреть костюм перед шоу – не было бы там иголок, по старой балетной традиции… Но я же не при чем! Так решил маэстро! Значит, я все же ему понравился, да настолько, что он решил выпустить меня на подиум целых два раза. Ох, ну и везунчик ты, парень! Только и заслуг, что мордой неплохо вышел, а вот поди ж ты – привезли тебя в Нью-Йорк на все готовое, на показ привели, да еще и в модели сразу выпихнули! Даже страшно от такого везения. Не настала бы за ним череда крахов и падений… впрочем, о чем это я. Опять, как скажет Андре, упаднический дух и пораженческие настроения. Нельзя!

Я – тигр.

Я  – тигр.

Второй костюм немного тесноват в плечах, но мне расстегнули рубашку, и я пойду с голым торсом. Вот и пригодился мой любовно тренируемый пресс.

Покажу я вам сейчас, господа дизайнеры, русского тигра!

Иван поймал такой кураж, что его энергетикой начали заряжаться все вокруг: стоящий рядом парень как-то ощутимо вытянулся,  а «выпускающая» администраторша, снова занявшая место у выхода, посматривала на него и поблескивала глазами. Иван снова занял место в череде – на этот раз вторым – и снова все пошло по кругу: проход, остановка, поворот, взгляд, поход, кулисы, сумасшедшее переодевание за секунды, застегивание пиджака на ходу, выход, проход, остановка, поворот… выход гуськом, аплодисменты… утекание за кулисы змейкой…

На этот раз, кажется, дизайнера все удовлетворило, и Ивану разрешили переодеться в свою одежду.

– Сейчас будет репетиция женской коллекции, – выдохнула  девочка-администратор, и мужчина вместе с парочкой таких же любопытных, как он, моделей-мужчин, по стеночке пробрался из-за кулис в ряды кресел.

С этой стороны суета проявлялась только в переговорах по рации администраторов. Фотографы что-то обсуждали между собой, между делом лениво щелкнув группу появившихся в зале мужчин, в первом ряду сидел сам Маэстро, покусывая палец и что-то эмоционально восклицая, организаторы с ним рядом записывали, звонили, уточняли, переговаривались… и вот – до Ивана из-за кулис донеслось «Девочки, пошли!», и на подиум вышел Андре.

Да, это был он – платье цвета лосося, икебана на голове. Он шел с такой неземной грацией, что трудно было поверить в его способность ходить по-мужски.

У него была совершенно женская пластика – он ставил ногу не как мужчина, одновременно с наклоном того же плеча, а по-женски, немного выдвигая вперед бедро. Как, как это было возможно? Ведь Иван сам видел, как ходит Андре-мужчина! Сейчас перед ним был Андре-женщина, с безупречными ногами, тонкими изящными руками и беззащитной шеей, при виде которой у Ивана пересохло в горле.

Не повезло же мне влюбиться в мужчину-хамелеона, – подумал внезапно он и сам себя испугался. Все-таки теперь – в мужчину?

 А Андре уже скрылся за кулисами, за ним шли чередой какие-то безликие одинаковые тощие девицы, по-лошадиному высоко поднимая коленки, словно месили ногами какое-то невидимое тесто, шли, шли, шли… и вот снова – фигура, которую трудно спутать с кем-то. Нечто вроде турнюра внизу и полоса на груди. Господи, зачем мужчине эта полоса? Впрочем, это женское платье…  Почему-то совсем незаметны мускулы парня  – плечи кажутся хрупкими, с выступающими ключицами… и шея…

Маэстро, видимо, создавал это платье специально для Андре, точнее, с расчетом на его невероятно красивую шею – на голове у парня красовалось некое подобие шапочки из балета «Лебединое озеро» – этакая осовремененная лебедь-Одетта. И снова – череда девушек, выходящих на овации, и снова – долгое совещание администраторов перед застывшими моделями, кому как уходить, в какое время и по какой траектории.