И Андре находится где-то на этом уровне.

Ивану это было удивительно, обычно он находился по другую сторону баррикады – это у него была толпа верных поклонниц, которые с придыханием здоровались, смотрели влажными томными взглядами и почитали за счастье с ним сфотографироваться. А тут вдруг он находится рядом с человеком, который по сравнению с ним, мелкой звездочкой, настоящее Солнце. Всемирно известная модель, шутка ли! И эта модель появится теперь в прессе не в чьей-нибудь, а в его, Ивана, компании…

Кстати, для Дугласовского боевичка эта реклама одного из героев тоже будет кстати. Потому он и согласился, наверное, на Иванову поездку, перекроил график съемок и даже помог сделать визу – для него это выгодно. Он же прекрасно понимает, что герой фильма, замеченный в тесных отношениях с такой эпатажной знаменитостью, привлечет к себе гораздо больше внимания, чем просто хорошие актеры, не замеченные в скандалах мирового уровня.

Да и самому Ване, разумеется, не повредит немножко раскрученности, хотя видит Бог, Иван ненавидел публичность и все, что с ней связано. Он не был тщеславным и никогда не старался попасть в светскую хронику и на обложки журналов. Он всегда избегал этого. И вот вдруг оно пришло само… да еще в такой интересной форме, против которой он ничего не имеет.

– О чем ты задумался? – окликнул его Андре, все это время осматривающийся по сторонам.

– О тебе, – пожал Иван плечами, – о том, что ты – звезда. А я совершенно  ничего о тебе не знал еще четыре дня назад…

– Тебе прекрасно жилось и без этого знания, разве нет?

– Нет, – слово вырвалось само, Иван даже не успел подумать.

– Да, да, я создал тебе проблемы, – усмехнулся Андре ядовито, – сдернул в Америку, заставил бросить театр, нарушил спокойное течение жизни…

– Я тебе безумно за это благодарен, – искренне ответил Иван, – иначе бы я спился, как Павел Петрович, в своем третьем дворе, так и не попробовав в жизни чего-то нового.

– Это ты про карьеру?

– Это я про тебя.

Андре хмыкнул и кивнул на меню:

– Предлагаю взять стейк. Здесь он вполне сносный. Как раз и попробуешь, кхм-кхм, что-то новое.  А про меня мы уже столько раз говорили, что у меня болит язык.

– Мой пока еще не болит, – парировал Иван, – поэтому я еще раз тебе скажу, что ты просто сногсшибательно выглядишь сегодня. Каждый раз ты выглядишь иначе. И каждый раз – все более и более красиво.

Андре сделал скучающее лицо:

– Ай, брось. Я уже давно понял, что тебе нравится моя внешность. Давай уже перестанем это обсуждать.

– ОК. А что мы будем обсуждать тогда?

– Давай обсудим твою внешность, например, – Андре подмигнул, – я тоже могу об этом говорить круглосуточно. Скажи мне, что ты сегодня такое сделал со своими волосами, что они лежат, как в рекламе?

– Забыл причесаться после душа, – честно ответил Иван, и Андре расхохотался.

Напряжение немножко спало – Ивану снова подумалось, что в основном источником этого самого напряжения является он сам, он – и его бесконечные раздумья. И как только он забывает впасть в эти самые раздумья, общение течет совершенно естественно и живо.

Андре начал рассказывать ему о том, как проходит репетиция показа. Он жестикулировал, в лицах изображал, как нервничают организаторы, как «прицеливаются» к лицу и волосам стилисты и визажисты, как истерически бегают и покрикивают администраторы… и что Иван должен, дабы не показать свое незнание вопроса, делать уверенный вид.

– Даже если делаешь глупости – делай их с умным видом, – поучал Андре. Никто не фотографирует, например, потому что  организатор не дал разрешение, а ты этого не увидел или просто не услышал – и фотографируешь. Не смущайся, продолжай! Администратор подумает, что тебе лично дано разрешение от самого дизайнера, и вообще, ты такая крутая шишка, что с тобой лучше не связываться. Но вообще, старайся внимательно слушать администраторов. Организаторы и администраторы – люди важные. Один распоряжается в целом, второй – в частностях. Если тебе показывают знак «не снимать» – лучше не спорь лишний раз. Если показывают, что модели переодеваются, и камеры надо убрать – не нарывайся на скандал, не продолжай фотографировать. Но это, я думаю, ты и так догадаешься. Все же особым нахальством ты не отличаешься…

Иван слушал, забывая есть свой стейк, и неотрывно смотрел на Андре. Наконец, тот остановился.

– Что ты так смотришь на меня? Я непонятно говорю?

– Нет, просто наслаждаюсь общим видом, – искренне ответил Иван. Андре нахмурился.

– Ваня, мы же договаривались…

– Не обращай внимания. Я просто люблю на тебя смотреть.

Андре укоризненно покачал головой и вернулся к салату и объяснениям.

2.

Они подошли к отелю, где проводился показ, снова держась за руки. Так настоял Андре – будем последовательными, сказал он. Кто-то уже заметил нас вместе – какой смысл теперь ходить порознь?

Иван тоже надел солнечные очки, и если бы он только догадывался, что встречные девчонки сворачивают головы не из-за Андре, а из-за него, он бы очень удивился, и не поверил, может быть.

Но он честно думал, что все смотрят на его спутника – Андре перемещался в пространстве с такой врожденной грацией и изяществом, что, даже не видя его лица, можно было любоваться каждым его шагом, жестом, общим абрисом фигуры. А уж его лицо… Нет, кто-то там, наверху, пребывал в момент создания Андре в исключительно вдохновленном состоянии, и вложил в него всю имеющуюся в запасе красоту и гармонию. Возможно даже, десятку-двум следующим созданным этой самой красоты катастрофически не хватило, вся она досталась Андре.

Конечно, если бы Иван мог смотреть со стороны на себя, он бы, наверное, примерно то же самое подумал и о себе – но у него была другая красота.

Мужская, твердая, хищная, смелая. Не женская, не  тонкая, не хрупкая – а грубоватая. Вероятно, тот  же самый шутник там, наверху – тот, кто через пару лет вложил все свое женское вдохновение в Андре – сначала израсходовал на Ивана все свое вдохновение мужское. Плывший рядом Андре настолько дополнял эту мужскую красоту своей женской, что люди действительно оглядывались на них – эти двое словно бы сошли с экрана. Со страниц журнала. Безумно красивые и какие-то… небудничные, они будто шли сквозь всех, будто где-то работала камера, и они шли в нее… а они держались себе за руки, и каждый про себя удивлялся: почему все оглядываются? Почему мягко улыбаются люди постарше, почему раскрывают рты люди помоложе? Андре даже немножко ревновал Ивана к взглядам девочек, которые откровенно останавливались и провожали их взглядами. А Иван шел и мечтал прикрыть Андре от взглядов мужчин – чтобы не пялились так жадно, не раздевали глазами! Они шли, и каждый думал друг про друга: это на него все так смотрят! Это из-за него вокруг наэлектризовалось поле! Воздух вибрирует от этих взглядов, от этих оборачиваний вслед, от этих невольно приоткрытых ртов. Это из-за него, это он притягивает к себе взгляды и мысли!

А на самом деле взгляды притягивали они оба. Поровну. Точнее, в тандеме – один Андре был бы просто красивой девушкой-моделью. Один Иван выглядел бы на улице просто красивым мужчиной.  Но вместе они составили настолько гармоничный паззл, что трудно было поверить в их реальность.  Люди оборачивались, ища глазами телекамеры и не веря, что вот эти двое просто идут по улице, вовсе не снимаясь в кино.

Они вошли в холл отеля, где проводился показ, и сразу же были окружены суетой и нервозностью. Иван не привык, чтобы вокруг все бегали, орали, размахивали руками, просили перейти с места на место и вообще, дергали со всех сторон, не обращаясь при этом лично. Андре спокойно влился в суматоху, тут же с кем-то начав разговаривать, здороваться, ему сразу же начали показывать какие-то графики, планы, бумаги, фотографии… Иван переходил туда, куда просили, пока его не оттеснили в самый угол. Разозлившись на свою растерянность, мужчина неторопливо вернулся обратно туда, где стоял в самом центре Андре, и встал рядом, невозмутимо посматривая на бегающих вокруг.

– А вот и Джонни, – донеслось до него, и к ним подошел какой-то слишком уж модельной походкой приземистый мужчина в длинном пиджаке, усыпанном крупными жемчужинами, с косичками и в футболке с британским флагом. Иван точно видел это лицо на обложках журналов и в интернете. Это факт. Лицо было достаточно знаменито, хотя если бы Иван встретил его на улице – даже не задумался бы, кто этот чувак с косами.

– Джонни, это тот самый русский фотограф, о котором я писал тебе, – тем временем щебетал Андре, двукратно облобызавшись с подошедшим, – он будет фотографировать показ с моей аккредитацией. У него право на все мои фотографии.

Иван едва ли ножкой не шаркнул, здороваясь. Дизайнер окинул его профессиональным взглядом, задержался подольше и вдруг щелкнул пальцами:

– Андре, дорогой… может быть, ты немножко пересмотришь свои планы на этого молодого человека? Я бы хотел его выпустить на подиум завтра. Он будет потрясающе смотреться в моей мужской коллекции.

Андре вскинул брови и перевел глаза на Ивана. Тот стоял, потеряв дар речи, и не зная, нужно ли ему что-то говорить – выходило так, что Джерматти спрашивал Андре, словно бы сам Иван давно уже дал свое согласие.

– Ну что, Ваня? – тихо переспросил Андре на русском, – ты хочешь попробовать себя в качестве модели? Подумай как следует: это сам Джерматти. Такого шанса никогда больше не будет.

– А как же твои фотографии? – откашлялся Иван.

– Господи, Ваня, ты всегда успеешь стать фотографом! Мои фотографии ты можешь делать каждый день, в любой студии. А показы бывают не так уж часто… не заставляй Джона ждать, он может передумать.

– Я… у меня опыта нет.

– Он согласен, – решительно по-английски ответил дизайнеру Андре и добавил специально для Ивана, – разумеется, мне придется дать ему сегодня пару уроков подиума, но, я думаю, он быстро научится. Он ведь театральный актер, и я видел на сцене его пластику.