Петр вернулся и подал Люське руку, поднимая ее из кресла. Рука была теплая и сильная.

– Пойдемте, мне очень интересно ваше мнение. Я этот дом сам проектировал. В части планировок, конечно. Хотелось, чтобы он был ни на что не похож. Ну, в смысле на квартиру обычную или дачу. Ну а расчеты все, конструктив, конечно уже делали специально обученные люди. Отделку я тоже сам придумал. Люблю дерево и камень. Обои не люблю и плитку кафельную.

Они пошли по дорожке к дому. Петр открыл перед ней дверь в дом, Люська зашла и замерла. Вот уж где был объем и воздух. А еще медового цвета деревянные полы, по которым захотелось пройтись босиком. Люська скинула свои кроссовки, Петр было запротестовал, а потом тоже скинул ботинки и повел ее по дому.

– Я сам летом иногда люблю по дому босиком прогуляться.

Дом был большой, но очень уютный и Люське изнутри все понравилось даже больше, чем снаружи. В гостиной на втором этаже она залюбовалась видом из окна. Окно было огромным – до пола, и что самое главное, Люська нигде в доме не заметила треугольных окон, которыми дизайнеры так любят дополнять фронтальные стены мансардных этажей. Эти треугольные окна, по мнению Люськи, сводили на нет всю красоту скандинавских домов. Опять же с точки зрения фен-шуя острые углы этих окон ничего хорошего в дом не приносили. Кроме того, Люське очень понравилось, что из всех окон дома Сергеева никаких соседних домов видно не было. Видимо, и большой участок, и грамотная планировка, создавали впечатление, что дом находится не в поселке, а в сосновом бору на берегу пруда.

Из окна на втором этаже открывалась замечательная картина. Пруд, сосны и заходящее солнце. Казалось, оно прямо в этих соснах запуталось. Люська остановилась и смотрела, как зачарованная. Сразу вспомнился вид из окна ее квартиры, и она слегка приуныла.

– Люся, я к вам сейчас со спины приближаюсь, ногами даже топаю, чтоб вы не сказали, что я к вам подкрался. Не бейте меня, ладно? – Вкрадчивый голос Сергеева вывел ее из задумчивости.

– Так и быть, – хмыкнула Люська.

Петр подошел сзади и потерся лбом о Люськин затылок. Неожиданно это оказалось очень приятно. Люська замерла, боясь пошевелиться. И тут он поцеловал ее в шею. Это было еще приятней. Люська развернулась, и они начали целоваться. Кто бы ей сказал, что она когда-нибудь будет целоваться с Петром Сергеевым! Да, уж. Маленький, худенький, страшненький и характер у него говнистый. Зато, как целуется! Хотя не такой уж он и маленький, да и не страшненький вовсе, а даже обаятельный, особенно когда улыбается.

От поцелуев они быстро перешли ко всему остальному, и это Люське тоже очень понравилось. Петр был необычайно нежен.

Проснулась Люська в спальне на втором этаже в огромной кровати. Она помнила, что они с Петром всю ночь пили его замечательное итальянское вино и испытывали на прочность все горизонтальные поверхности в доме. Как они оказались в этой спальне, Люська ни фига не помнила. Дожили! Не дай бог, еще на столе плясала. Что о ней теперь Петр подумает? Надо быстро привести себя в порядок да убираться восвояси.

Люська села в кровати и огляделась. Комната была в деревянной части дома, обставлена с большим вкусом и имела такой же замечательный пол, как и в гостиной первого этажа. Окно, как и везде в доме, тоже было большим и доходило до самого пола, а из окна сквозь полупрозрачные белые занавески открывался все тот же замечательный вид на сосны. Рядом с окном стоял маленький столик и два небольших уютных кресла. Петра нигде не было видно. Из приоткрытой двери виднелась раковина.

«Ага, – подумала Люська. – Вот молодец, открыл дверь, чтоб я сориентировалась, где удобства».

Люська встала и пошла в ванную. Там на вешалке висел белоснежный махровый халат, а на столешнице у раковины, кроме всяческих туалетных принадлежностей, лежала одноразовая зубная щетка в целлофане. Пожалуй, Петя Сергеев в своей предусмотрительности переплюнул всех ее бывших кавалеров. Ванная комната сверкала чистотой, стеклянные перегородки напоминали хрусталь «Альбатроса», а хромированные детали аж светились. Видать, Петин боцман на чистоте так же повернут, как и Раиса. Люська посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на нее глядела совершенно счастливая лохматая рожа.

«Да! – подумала Люська. – Если не красить каждый месяц брови и ресницы, не стричь и не красить волосы, то со временем из нее вполне даже может получиться Петр Сергеев. Только у него нос, пожалуй, слегка подлинней, да волосы погуще»

Когда она вышла из ванной, в кресле у окна уже сидел Петр, облаченный в такой же махровый халат, только черный. На столике стоял поднос с кофейником и двумя чашками. Пахло восхитительно.

– Ты сам сварил, или твой боцман? – поинтересовалась Люська.

– Сам, обижаешь! Боцману предоставлен выходной. Нечего ей тут под ногами путаться. Пей, а то остынет.

Люська уселась в кресло напротив Сергеева и отхлебнула кофе из своей чашки. На вкус кофе оказался таким же замечательным, как и на запах.

Люська достала из сумки сигареты.

– Я покурю, можно? – спросила она, оглядываясь по сторонам. На самом деле как-то рука не поднималась во всей этой хрустальной чистоте и прозрачности дымить и портить воздух. По-другому и не скажешь, но пить кофе без сигарет Люська не могла.

– Конечно! – Сергеев полез в прикроватную тумбочку и достал оттуда пепельницу с зажигалкой.

Люська закурила.

– Красота! Спасибо. Ничего нет лучше хорошего кофе с сигаретой на завтрак.

– Люсь, а зачем тебе домой ехать-то? – спросил Петр, отодвигая штору и открывая окно.

– Ну! Надо зачем-то, – Люська пожала плечами. Мысль о том, чтобы остаться, почему-то даже не приходила ей в голову.

– Зачем?

– Петя, так вообще положено.

– Кем положено? У тебя сын с родителями в отъезде. Дома никого нет, кота кормить не надо, собаку выгуливать тоже.

– А рыбки?

– У тебя есть рыбки?

– Нет. Так, для порядка спросила.

– У тебя четыре дня выходных. Законных.

– Угу!

– Я требую, чтобы ты их провела со мной.

– Ты уже не председатель совета директоров. Ишь растребовался!

– Ну, Люсь! – Петр подошел к ее креслу сзади, наклонился и потерся лбом о Люськин затылок. Это был серьезный аргумент. Против этого, как оказалось, Люська устоять не могла.

– Хор. Что будем делать? Огласите, пожалуйста, список!

– Как что? Как что? То, что до сих пор делали, то и будем.

– Четыре дня?!!!

– Ну, съездим пообедаем куда-нибудь. Но это только, если вдруг проголодаемся.

И они стали целоваться.

На третий день этого сумасшествия Люське позвонил Гвоздев. Они с Петром в тот момент загорали на лужайке, пили вино и ели клубнику, которую домработница закупила в поселковом магазине. Люська как-то странным образом поняла, что звонит именно Гвоздев, еще когда только услышала звонок.

– Люсь, у меня тут окошко в делах образовалось, может, прилетишь ко мне в Амстердам? – раздалось из телефона. Вот так, с места – в карьер, даже не поздоровался. Она ему что, девочка по вызову?

Люська посмотрела на Петра. Тот взял сигарету, закурил и с отсутствующим видом отвернулся от Люськи. Наверное, тоже понял, кто звонит. Однако уходить никуда не собирался.

– Нет, я не могу, – Люська тоже вставила в рот сигарету. Петр щелкнул зажигалкой и она затянулась.

– А хочешь, я к тебе прилечу? – поинтересовался из телефона Гвоздев.

– Нет, не хочу, – Люська прислушалась к себе и поняла, что действительно не хочет. Она вообще теперь хочет только одного – быть рядом с Сергеевым.

– Что-то случилось? – в голосе Гвоздева почувствовалось замешательство.

– Ага, случилось. Ты опоздал слегка, – Люська нажала на отбой. Потом посмотрела на трубку и выключила телефон.

Петр встал со своего шезлонга, подошел к Люське и присел около нее на корточки.

– Люся! Мы с тобой взрослые люди, – сказал он, глядя Люське в глаза.

– Угу! – согласилась она. – Очень взрослые. Ты вон вообще старик. Ванька тебя раскусил сразу. Как говорится, устами младенца…

– Переезжай ко мне.

– С ума сошел!

– Почему?

– Вот так ни с того ни с сего? Это же неприлично.

– Здравствуйте! Чего неприличного? И почему, ни с того ни с сего? Очень даже с того! Очень даже с сего!

– Ну, положено ухаживать, встречаться, ну, всяко-разно.

– Я за тобой уже почти полгода ухаживал. Или ты не заметила?

– Заметила.

– Цветы, правда, не дарил еще ни разу, но это я наверстаю. Сама знаешь, повода не было. Еще чего придумаешь?

– Ванька. Сын мой.

– С нами будет.

– Ему в школу надо ходить.

– Ерунда какая! Сейчас он приедет и доучится до конца года. Там две недели осталось. Мой водитель его будет в школу и из школы возить. А с сентября пойдет здесь в нашу местную супер-пупер-наворочанную школу. У него как с языками?

– Получше, чем у меня, но немного.

– Понятно. Школа в Купчино. Я ему на лето найму репетиторов. Люся, это все такие глупости. Решим проблемы.

И тут Люська заревела. Вот это его «решим проблемы». Вот оно! Самое главное, чего ей не хватало всю жизнь.

– Чего ты? – испуганно спросил Петр.

– От радости.

– Напугала меня.

Он взял Люську за руку и потащил в дом. Обцеловал ее всю, после чего они опять не удержались и любили друг друга, как настоящие двадцатилетние молодожены, а не какие-нибудь там старперы после сорока.

Потом Петр хриплым голосом сказал:

– Люсь, я тебе должен рассказать кое-что очень важное!

– Валяй, – ответила Люська и устроилась на кровати поудобней.

И он ей все рассказал. И про Таньку, и про свою любовь, и про наркоту, и про Каемкина, и про настроения советской молодежи. Во время его рассказа брови Люськи поползли наверх, и она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Конечно, ей было жаль Сергеева и незнакомую ей Таньку, но все это было так давно… И было удивительно, что Петр до сих пор сильно переживал из-за этих событий, вон даже не решался Люське о них рассказывать. Наверное, боялся, что она заклеймит его позором и уйдет навсегда. Люська даже представила, как она, оскорбленная моральным обликом своего любимого, бежит по пшеничному полю с развевающимися волосами. И на весь экран ее голубые глаза, заполненные слезами. Стоп. Снято!