Петины родители чуть не умерли от горя, поставили на уши все свои связи и, в конце концов, вышли на Каемкина. Каемкин тогда еще никаким генералом не был, но рычаги влияния на ментовские структуры имел. Он предпринял какие-то телодвижения, и Петя оказался на свободе. Однако помогать Таньке Каемкина никто из уважаемых людей не просил, и ее закрыли надолго. После этого инцидента Петя переехал жить обратно к родителям, подстригся и стал регулярно посещать своего спасителя Каемкина. Конечно, ни о каком таком барабанном стуке на своих сокурсников, а впоследствии и на сотрудников речи даже не было. Просто Петя информировал Каемкина об интересах и настроениях советской молодежи. Без каких-либо там конкретных фамилий. А чего, собственно говоря, в этом такого? Ну, нравятся советской молодежи иностранные джинсы и прочая дребедень, ну, слушает советская молодежь песни «Пинк флоид» и Юрия Шевчука. Это и так без информации от Пети Сергеева всем известно. Петя рассказывал Каемкину про Сартра, про непонятные философские разговоры и удивлялся, почему органы так переживают по поводу настроений этой самой молодежи. Ведь советская молодежь ничего такого криминального не говорила и не делала. Ну, разве что анекдоты про Леонида Ильича рассказывали, так, кто их только тогда не рассказывал?

Никто советскую власть не ругал, и свергать не собирался. Все были верные ленинцы – бывшие октябрята, пионеры и комсомольцы. Ну, было, конечно, некоторое преклонение перед ценностями западной культуры, но преклонение это в основном зиждилось на желании приобрести модные иностранные шмотки. И тексты-то, поэтому заумные сочинялись, что ничего конкретного в мыслях не было. Это органы там какой-то двойной смысл, супротивный советской власти углядеть пытались. Да, и работать особо никто не стремился. Чего работать-то, если все равно ничего не заработаешь? Сиди с восьми до пяти и делай умный вид за сто пятнадцать рублей в месяц. А если начнешь подпрыгивать, инициативу проявлять, то, глядишь, и повысят тебе зарплату до ста тридцати. Такую вот важную для органов информацию и выдавал Каемкину Петя Сергеев.

В процессе такого вот безрадостного общения с Каемкиным Петя закончил университет, сделал какую-никакую карьеру в Ленфинторге и даже обзавелся семьей. О браке договорились родители, и Петя послушно женился на дочке важного внешторговского работника. В браке он вел себя прилежно, можно даже сказать, старательно, в результате чего обзавелся двумя дочерьми. Обеих он любил без памяти и всячески баловал.

В начале Перестройки Каемкин из жизни Пети Сергеева исчез и Петя, наконец, вздохнул свободно. Начал заниматься бизнесом, благо внешнеторговые связи у него благодаря работе в Ленфинторге и хорошим отношениям с тестем были, дай бог каждому. Кое-какую копеечку Петя на этом деле заработал, очень собой гордился, опять отрастил волосы и даже приобрел себе свой первый спортивный автомобиль – ярко красный «Понтиак» со стеклянной съемной крышей.

Первым делом, слегка только понюхав воздух свободы и денег, Петя развелся с женой и попытался разыскать Таньку, но та сгинула где-то на бескрайних российских просторах.

И тут опять проявился Каемкин. Тот тоже времени даром не терял и даже повысился в звании. Каемкин предложил Петру приобрести акции Альбатроса. Целых тридцать пять процентов, двадцать из которых принадлежали бы Каемкину и находились бы у Пети в доверительном управлении, а пятнадцать принадлежали бы уже непосредственно лично Петру. Цена была названа смехотворная, и Петя согласился. А с другой стороны, попробовал бы он не согласиться! После Перестройки все вокруг страшным образом полюбили демократию, дружно забыли, как еще недавно скандировали «Ленин, партия, комсомол», и стали выявлять наймитов КГБ, стукачей и прочих подонков. Никто бы и разбираться не стал, какую там информацию и почему, Петя давал органам.

С тех пор так и повелось. Каемкин вырастал у Сергеева на пороге, как усатый гриб, и предлагал приобрести практически за бесценок долю в каком-либо бизнесе. При этом Петру всегда перепадал небольшой процент, а основная часть принадлежала Каемкину. Конечно, все эти договоренности между Петей и Каемкиным носили неофициальный джентльменский характер, но гарантией этого джентльменства служили усы Каемкина, его должность и компромат, который он имел на Петра. А уж когда Каемкин вышел в отставку, его бывшая должность и связи поимели даже больший вес, так как Каемкин уже не был связан условностями своей конторы. Бывший генерал даже стал потихоньку выводить из тени свой бизнес, переоформляя документы с кассира, которым являлся для него Петр Сергеев, на самого себя.

Долю в Технострое Петя тоже приобрел на пару с Каемкиным и с его подачи. Идея провести реконструкцию Альбатроса силами Техностроя принадлежала именно генералу. Петя знал, что Каемкин в свое время пытался выкупить акции Альбатроса практически у всех из имеющихся членов совета директоров, но, видимо, компромата у него не хватило. Все акционеры, как один, генерала недолюбливали, терпели его только из-за Сергеева, и то, только потому, что лично с ним в процессе руководства Альбатросом не соприкасались. Генерал в свою очередь тоже акционеров терпеть не мог. Больше всех Каемкина раздражал Сема Каменецкий. Во-первых, у него одного был целый блокирующий пакет, во-вторых, прихватить Каменецкого было не на чем, а, в-третьих, генерал подозревал, что Каменецкий чего-то пронюхал об их с Сергеевым альянсе. А вот Петру Каменецкий очень нравился. Петя сам всегда хотел быть таким, как Сема. Вальяжным барином. Но бог внешностью Петю обидел, и оставалось только любоваться со стороны, как Сема легко играючи рушит генеральские планы. Каждый раз, протягивая на совете директоров какую-нибудь очередную генеральскую идею, Пете было стыдно и он чувствовал себя полным идиотом, а когда Каменецкий эту идею сводил на нет, Петя искренне наслаждался моментом.

Так или иначе, но в некоторой степени благодаря стараниям Каемкина Петя Сергеев стал вполне даже богатым человеком. Конечно, у него был и свой отдельный от генерала бизнес. Сергеев торговал оборудованием для нефтегазодобывающей отрасли. Торговал по своим старым внешторговским каналам и каналам своего бывшего тестя, торговал практически монопольно, потому что чужих в этот бизнес не пускали, и имел на этом деле очень серьезный гешефт. Однако за постперестроечное время Петр Сергеев привык жить на широкую ногу, и доходов от торговли оборудованием ему на все-про-все было маловато. Поэтому, несмотря на то, что многие идеи генерала Каемкина Петю просто бесили, отказаться от его денег он никак не мог. Уж очень Петр Сергеев любил деньги. А кто же их, спрашивается, не любит?

В результате альянса с генералом денег у Пети было достаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать. Вот только с личной жизнью у него никак не складывалось. Он полностью содержал бывшую жену с дочерьми, чем заслужил большую благосклонность, дружбу и всяческую помощь от бывшего тестя. При первой же возможности Петр всегда ездил с дочками отдыхать за границу, или по-просту брал их к себе домой на выходные и праздники. Правда, брать девочек на выходные у него случалось редко, так как бывшая жена не горела желанием их ему отдавать. Вечно у них на выходных были какие-то танцы, секции, бассейны, теннисы и лошади. Лошадей Петя своим девчонкам тоже приобрел сам. И лошадей, и горные лыжи, и еще много всякой мутотени необходимой для полноценного развития детей. Ну, типа пианино и навороченных компьютеров. Именно занятостью девочек по выходным дням и объяснялись так любимые Петром заседания совета директоров Альбатроса, проводимые по субботам. Кроме Альбатроса у Пети была еще куча разных предприятий, так что различными заседаниями были заполнены все его выходные дни.

Нельзя сказать, что Петя постоянно проживал одиноким бобылем. Иногда в его жизни появлялись разные девушки, преимущественно крашеные блондинки. Но девушки имели к Пете определенный интерес, а он чужую корысть чувствовал моментально, поэтому девушки у него не задерживались. Он честно пытался зажмурить глаза и не обращать внимания на меркантильность той или иной своей спутницы, но ничего с собой поделать не мог. Дамочка начинала его сильно раздражать, он покупал ей все, что она просила, и выставлял за дверь.

А потом Каменецкий притащил в Альбатрос Люсинду, и Петя понял, что серьезно попал. Когда он впервые увидел ее на парковке около наглого красного спортивного «Мерседеса», в красном костюме с ярко-красной губной помадой на губах, он сразу вспомнил Таньку. У Люсинды, как и у Таньки были невозможно белые волосы, правда, они торчали на голове дыбом, как у рок-певицы, зато глаза были точь в точь Танькины – горячие синие звезды. Первой мыслью, посетившей Петра в тот момент, конечно, было: «Умный любит ясное, а дурак красное», но Люсинда ему невозможно понравилась. А когда Петру Сергееву девушка нравилась, он помимо своей воли начинал себя вести, как полный придурок. Подкалывал все время, докапывался. Видимо, сказывались его комплексы по поводу своей внешности, вот он и пытался как-то обратить на себя внимание, заинтересовать, что ли. Получалось это у него в большинстве случаев очень неловко, но ничего поделать с собой он не мог. Короче, первое впечатление о себе он у Люсинды оставил невозможно дурацкое, о чем ему и сообщил по телефону Сема Каменецкий. Даже запретил к ней близко подходить и иметь какие-то дела. Петя и не спорил, сам понимал, что выглядит идиотом, но при виде Люсинды его накрывала странная волна, и он опять начинал нести всякую чушь. Ему нравилось в Люсинде все. Нравилось, как она одевается, как разговаривает, что никогда не поймешь, прикалывается или серьезно, нравилось даже, как она матюгается. Люсинду в Альбатросе полюбили все за исключением генерала. Он сразу нарыл на нее каких-то безобразий. По информации Каемкина Люсинда была обыкновенной шлюшкой, в юности не брезговала проституцией, в бизнес попала через койку со своим компаньоном Кразманом, имела кучу всяческих сожителей, а сейчас и вовсе неизвестно с кем спит. То ли с нынешним директором Альбатроса Федоровым, то ли с Семой Каменецким, а то и с обоими сразу. Эта информация Петю расстроила. Такая с виду замечательная женщина, и вдруг – шлюшка. Даже как-то обидно за себя стало, что так вот за здорово живешь запал на какую-то дешевую шлюшку. Когда Каменецкий, наконец, уехал, Петя решил, что больше с Люсиндой церемониться не будет. Однако Сема и из Лондона пытался свою полюбовницу оградить, а когда Федоров в больницу попал, так и вовсе настоял, чтобы Люсинда стала И.О. директора. Этим он в очередной раз сильно задел генерала Каемкина. Каемкин орал на Петю, что тот ничего поделать с Каменецким не может, и что в собственном отеле он вынужден терпеть шлюху на руководстве. Петя слушал этот крик и думал, что Альбатрос, слава богу, пока еще Каемкину не принадлежит. Как же хорошо, что в Альбатросе есть Каменецкий и остальные, которые планы Каемкина не сильно жалуют. Даже старик этот зловредный из постояльцев, Станислав Павлович кажется, и тот генералу развернуться во всей красе не дает.