– Мне не надо! – рассмеялся Каменецкий. – А вот моему хорошему знакомому очень нужны наличные. Вы не возражаете, если я дам ваш телефон?

– Буду весьма признателен.

После этой обоюдоприятной беседы Каменецкий сел в новенький двухсотый «Лэнд Крузер» и велел шоферу ехать домой. Старик Севастьянов не спеша прошел на парковку и уселся в великолепный черный «Бентли». Он ездил за рулем сам, никогда не доверяя свою жизнь посторонним людям. Петр Сергеев тоже самостоятельно отбыл на ярко красном Мазерати, Лилия Андреевна Разумовская расположилась на заднем сидении БМВ седьмой модели и шофер повез ее на дачу, а младший Федосеев уселся в «Рэндж Ровер» и в сопровождении джипа с вооруженной до зубов охраной поехал в ресторан «Шаляпин» на День рождения своей дорогой мамы. Это был единственный день, в который братья Федосеевы морду друг другу не били. Депутат Таисия Каменева в этот час только-только проснулась в своей московской квартире. Накануне она была на какой-то презентации и напрезентировалась на всю катушку.

Люська

После ухода Гвоздева жизнь Люськи Закревской стала откровенно пустой и никчемной. Конечно, она, вспомнив совет Панкратьевой, первым делом отправилась по врачам, чтобы избавиться от своих комплексов по поводу возраста, то есть, говоря по-простому, глаз на жопу натянуть. В стремлении к совершенству Люська не только сделала омолаживающую пластику морды лица, но и подкорректировала задницу, абсолютно избавив ее от целлюлита, и даже учудила себе роскошные сиськи третьего размера. Панкратьева, хоть и радовалась, что Люська отвлеклась от своих страданий, но высказывала опасения, что после всех этих чудесных операций Люська не сможет самостоятельно передвигаться.

– Люсь, а Люсь! Ты не боишься, что с такой маленькой задницей и большими сиськами, ты будешь все время падать лицом в асфальт?

– Вижу я, Анюта, что завидуешь ты моей неземной красоте! Не волнуйся, сиськи мои легче пера, зато я теперь никогда не утону. Они при погружении в воду, всплывают вверх. Ведь только в бассейне можно определить настоящая у барышни грудь или нет. Настоящая никогда из воды не высовывается, а эта, зараза, лезет вперед, хоть ты тресни.

На самом деле Люська не зря потратила на разных Айболитов такие чудовищные деньги. Она похорошела и помолодела капитально, даже сама собой любовалась, вот только вся эта ее красота никому не была нужна. Гвоздев был вне зоны действия сети.

Она бы с удовольствием погрузилась в работу, как это она сделала после того, как разошлась со Славиком, но работа была отлажена до автоматизма. Люська большее время своего рабочего дня играла на компьютере в карты или в шарики. Конечно, никто из подчиненных об этом не знал, но разве в подчиненных дело? Миша Кразман на работу уже практически не ходил, переложив все заботы о деле и завязав все деловые связи на своего сына Бориса. Борис относился к Людмиле Владимировне Закревской уважительно, но спал и видел, как бы посадить на ее место, какую-нибудь свою подругу. А Люська, в свою очередь, понимала, что если она хочет сохранить этот бизнес за собой и, более того, передать его по наследству Ваньке, то уйти со своего поста она сможет только, если на ее место сядет сам Ванька или Ванькина жена. Но для этого необходимо было вступить с Борисом в подковерную борьбу на несколько лет. Воевать Люська категорически не любила. Это было некомфортно и противоречило всем ее детским мечтам о непыльной и денежной работе. Слегка подумав, она отправилась к своему компаньону Кразману в его загородное владение.

Миша Кразман Люськиному приезду явно обрадовался. В последнее время, отойдя от дел, он увлекся выращиванием различных огородных культур и учинил у себя в имении, раскинувшемся на двух гектарах престижной пригородной земли, огромный чудо-парник, похожий на городки колонистов безвоздушных планет из фантастических фильмов. Кразман был одет в синий рабочий комбинезон и соломенную шляпу, на носу у него чудом держались модные очки со стеклами без оправы, а на шее в лучших традициях огненных девяностых сверкала золотом толстенная цепь, но не с крестом, а с огромной звездой Давида.

– Миша, Миша! – запричитала Люська с еврейским акцентом, при этом она погладила наманикюренным пальчиком магендовид. – Неужели, ты таки сделал обрезание?

– Отстань, охальница! – ответил Кразман, окидывая Люську одобрительным взглядом. – Ты же знаешь, я русский в душе! Чего приперлась?

Он поцеловал Люську в обе щеки и махнул рукой на лавочку у парника. Из парника выглянул узбекский рабочий с лицом восточного князя. Он увидел Люську, и вежливо поздоровался.

– Иди, Фархад, продолжай без меня, – сказал ему Кразман. – Пришли тут ко мне.

Узбекский князь Фархад исчез за матовыми стеклами теплицы.

– Ходют и ходют, никакого от них покоя! – заметила Люська, присаживаясь на лавочку.

– Ты, деточка, никак съела чего? Я тебя, пожалуй, такой молодой и не видел никогда! – Кразман, кряхтя уселся рядом.

– Если б съела! Не все так просто, иначе все б такие хорошенькие были, как я! Оказывается, Миша, у докторов теперь есть секретные клизмы омолаживающие, да уколы! Процесс, скажу я тебе, очень неприятный, но эффективный.

– Да ты что! Во, наука до чего дошла! Что, никак и сиськи тебе через клизму надули?

– Миша! Разуйте взгляд, у меня такие роскошные сиськи были всегда!

– Ну-ка, дай проверю, – Кразман ухмыльнулся и потянул к Люське свои руки. Люська отклонилась.

– А вот этого вот немытыми руками делать не надо, костюмчик у меня белый, измажете ненароком. Небось только что со своим Фархадом сельскохозяйственные культуры унавоживали! И вообще, Миша, я тут к тебе по делу, насчет Борюси, – Люська закинула ногу на ногу, открывая через разрез на юбке взгляду компаньона свое безупречное бедро.

– Чего напакостил? – испуганно спросил Кразман, однако, глаз от Люськиной ноги не отвел.

– Да, собственно говоря, ничего, только вот меня из бизнеса выживать пытается. Так, скажем, имеет большое желание.

– А что ты? – Кразман оторвался т созерцания Люськиного бедра и посмотрел ей в глаза.

– А чего я? Вот, видишь к тебе приехала.

– Хочешь, чтобы я ему дюлей навешал? – Кразман с готовностью вытащил из нагрудного кармана телефон.

– Не, ни минуты не хочу. Я, наоборот, хочу, чтоб мальчик ни в чем себе не отказывал.

– Как это? – Кразман замер, глядя на Люську во все глаза.

– Легко и просто. Купи, Миша, мою долю, и всем нам будет «спокойно спать».

– Сколько? – ясно было, что Кразман ничуть не удивился, видимо, и сам подумывал о выкупе Люсиной доли.

Люська достала из своей необъятной сумки папку с документами.

– Вот, – сказала она, потягивая Кразману бумагу.

Кразман поправил очки и уставился в документ.

– Это что?

– Это справка из отчета об оценочной стоимости нашей компании. Я оценку для кредита заказывала. Здесь только чистые активы. На оборотку я не претендую.

Кразман пошевелил бровями, прикинул что-то в уме и сказал:

– Справедливо, но все равно дорого, хотя ты теперь по всему видать девушка дорогая, – Кразман окинул Люську нахальным взглядом и плотоядно ухмыльнулся. – Потужиться надо.

– Да, я ж не говорю тебе: «Завтра деньги на бочку». Потужься, подумай.

– Может недвижкой возьмешь? Квартирки там, ну, или коммерческая?

– Нет. Только валютой, на счет и не у нас.

– На это время надо.

– Сколько?

– Пару месяцев.

– Договорились, – Люська привстала с лавочки.

– Чего договорились, чего договорились? А на потужиться? – Кразман схватил ее за руку и усадил обратно.

– Брось, Миша! Ты ж на самом деле до жопы доволен, что так от меня легко отделался! – рассмеялась Люська.

Кразман улыбнулся, сложил справку и спрятал ее в карман.

– Никак, Люсь, сдриснуть собираешься?

– Пока нет, но тревожный чемоданчик надо иметь под рукой, а в него, как известно, никакую недвижку не положишь!

– Эх, вы, евреи! Вот я поэтому и говорю, что русский в душе, никуда ведь уезжать не собираюсь.

– Все евреи уже давно уехали, сейчас русские тронутся. И те, кто в душе, и те, кто в натуре, – Люська вздохнула, встала с лавочки, поцеловала Кразмана и добавила:

– Буду, Миша, по тебе скучать.

– Да я вроде бы не помер еще, – удивился Кразман.

– Как по компаньону! – пояснила Люська и направилась к своей машине.

– Да! Чуть не забыла, – она развернулась на полпути к автомобилю. – Я, Миша, прекрасно понимаю, что тебе гораздо дешевле меня кокнуть, чем долю мою покупать.

– Отличная мысль! Хорошо, что подсказала. И, как я сам не догадался, – Кразман упер руки в бока и поглядел на Люську бесовским взглядом. От этого взгляда Люське почему-то сделалось нехорошо. И, если сначала она предполагала обшутить с ним эту тему, то теперь поняла, что вопрос подняла правильный. По спине пробежали легкие мурашки, и она вспомнила свою беседу с богом. Конечно, сейчас она поступала, как та самая примитивная и хитрая обезьяна, которую так осуждала, преисполнившись любви ко всему человечеству. Но боженька поймет ее и не осудит, ведь перед ней, уперев руки в бока, стояла не менее хитрая обезьяна. Даже не обезьяна, а лев – царь зверей. И кроме модных очков у этого льва еще были силы и возможности, каких у Люськиной мелкой мартышки не было. Придется как-то изворачиваться. Люська приосанилась, задумчиво постучала себя пальцем по лбу и спросила:

– Аньку Панкратьеву знаешь?

– Ну! – Кразман явно не понял, при чем тут Панкратьева.

– Еённый муж… – начала Люська.

– Правильно говорить надо ейный! – перебил ее Кразман.

– Ага, – согласилась с ним Люська. – Он безопасник. Знает в случае чего, куда бежать и кого сажать.

– Вот пусть и бежит, – Кразман довольно ухмыльнулся.

– Я ему на всякий случай конверт оставила. Там все. И стоимость моей доли, и документы, и бумага на опекунство Ваньки моего, ну, и кого в неприятностях моих надо винить.